Песня маленьких лебедят
1.
Нет, мы не лучше, а может, хуже. Каждый из нас никому не нужен, Кроме озёрной воды студёной. Мы – вне закона, где всё законно. Нет, мы не тише, но и не громче. Не выделяемся среди прочих. Редко слетает на нас удача. Часто смеёмся, когда не плачем. Бьют нас. Нам чуждо добро религий. Продали шапки. Купили книги. Смотрят на нас свысока и косо. Мы воплощения всех вопросов... Все мы горбаты, больны, носаты. Как бриллианты, горят заплаты. Может, кому-то сложней и горше. В озере вечном плескаться можем. Нет, мы не видели Бога воочию. Белым по синему – мы многоточия. Нет, мы не плевела, но и не зёрна. То, что мы живы, и это спорно. Нет, нас не много. Авось 12. Если хотите примкнуть, остаться – Можете. Громко "Айда!" не взвоем. Нет, не спасём вас, а успокоим. Мы не желаем успеха – в корне. Учим летать. Каждый третий тонет. Наш водоём Лебединым кличут. Нечто изящное в ряске ищут. С нами опасно и одиноко. Но глубины нам сверкает око. С нами воздушно, но страшно трудно. Серые пташки, мы – шаг до Чуда!
30.07.18. Рена
Лебединое озеро-2
А я стою на перекрёстке В неугомонной тишине. Осталась уточкой-подростком, И ночь пугается во мне. Всё тот же взгляд упрямый детский. Всё та же робость и тоска. И Мандельштам, и Достоевский, Как луч, дежурят у виска. Хожу, отращиваю крылья. Но косоглазие моё Во всём такие видит были, Что ай-ай-ай и ой-ой-ой. Оно такие видит дали В краю лягушек и болот, Что раскрываются печали Ромашками. В них – жук ползёт. А я стою на перекрёстке, Такая странная стою Среди своих полей неброских, Одну и ту же песнь пою...
Рена 30.07.18
Лебединое озеро-3
Зарастают озёра мои, как раны. Заживают раны мои – озёра. Я о Родине думаю непрестанно. Той, крылатой Родине. Фантазёры Правят миром там. Вот где бездна мира! Там, где пахнет домом, борщом и мятой. Там, где ладан костров и рассветов миро. Там где главное – бережно и понятно. Зарастают тайны. Камыш. Болото. Заживают раны. Но кровоточат Лебединые гимны. Безбрежной нотой В темноте возвещают, что сердце хочет! Белоснежной, как вы, никогда не стану. Не затянется далей рассветных рана – Буду жить. Где царит лебединость станов, Буду в небо тыкаться непрестранно, Как младенец к тите – прильну судьбою В те места, что хмельное хранят Начало! Я смотрю на озеро голубое, Что когда-то в потёмках меня качало! Зарастают мысли борьбой и жиром. Зарастает лето душистой ряской. Но ребятам – лебеди правят миром. И об этом неба густого сказка...
Лебединое озеро-4
Лежу на песке у реки, лицом вверх. Смотрю любимое "Лебединое озеро". Настоящее. Не театральное. Белые пушистые лебеди танцуют и переливаются по воле Высшей. И хочется к ним, к лебедям. И, кажется, вот оно, рукой подать до неба. Ан нет. На секунду ловишь это состояние – пролетая на хвосте молитвы или вдохновения, как мальчишки в позапрошлом веке ездили на трамваях... И только начинаешь радоваться: допрыгнул! ура! Трогаешь свои вроде как настоящие белоснежные крылья... Осматриваешься внимательно: лежишь в песке, в голове песок и мусор. К уху прилип тополиный листочек и к пятке... А копни глубже этот песочек на городском пляже – там шелуха от семечек и окурки. Окурки не мои. А шелуха, может, и моя... Искупаешься и опять прыгаешь в горячий песок. И опять на большом экране тебе показывают любимый сериал: "Лебединое озеро". Родители тоже этот балет смотрели, когда мне и двух не было. Плачешь и радуешься: белые лебеди всё ещё плывут! Танец такой многомерный, он не только по горизонтали. Это три-дэ, па-дэ-дэ, Па-Дэ-Труа. Кажется, что белые лебеди так близко. Что они спускаются с небес, чтобы напомнить нам: чудо есть! Оно вне времени и вне нас самих. И в то же время Чудо – для нас! С теплом, ОМ
Лебединое озеро-5
Я с рождения почти – Ольга Лебединская. Имя похоже на фамилию, а фамилия на имя. Оба светло-белоснежные. Возможно, когда-то и я была такая, в раннем детстве. Но тогда мне мои имя и фамилия не очень нравились. Я всегда стремилась, старалась до этих имени-фамилии дорасти. И у меня многое получалось. Я много гуляла в одиночестве и думала. Лет с трёх – точно. Это помню. В младшей школе я тоже соответствовала вполне. Мешало только одно предательство – я прогуливала уроки музыки и, наконец, просто бросила ЕЁ. До сих себе не прощу это предательство. Учительница у меня была замечательная. Я записалась в танцевальный кружок. Но там меня мучили изучением позиций. Лебединые партии никто не собирался показывать, увы. Я это поняла – и ушла. "Жили у бабуси два весёлых гуся!" – это мне больше нравилось играть. Гуси – это я, гадкий Утёнок. Я всегда это знала. Эту сказку мне не читали. Мне ставили пластинку. Потом я сама себе ставила. Я никогда не плакала над сказкой. Слишком много приходилось плакать в жизни. Когда мне исполнилось 17 или 18, я поняла вдруг, что такое быть поэтом, и что я поэт. Пусть начинающий. И крылья почувствовала. Не за спиной, а по обе стороны души. Тогда я много размышляла над тайнами мироздания, гуляла, рисовала, танцевала. Тогда нашла кружок с интересными людьми и друзьями-единомышленниками. Они себя искали в культуре хиппи. Одну девочку звали Сэлли, другую – Крэзи. И тогда я стала Реной Колокольчиком-Одуванчиком. Я носила на длинных юбках и джинсах колокольчики для рыбалки, и эти колокольчики, имена, путешествия, фенечки воодушевляли меня, и я думала, что наконец-то попала в родное Озеро. Родное озеро на самом деле – цветущее полуболото в любимой родной Мокрянке. И Хортица. На Хортице я видела много разных чудиков. У нас был свой бродячий коллективчик. И моменты пения-летания в нём были искренне лебедиными. Тогда я много читала. Достоевский, Рильке, Пастернак, Цветаева – это были мои настольные книги. Мандельштам – это было моё всё... Он меня внёс на руках в мировую культуру. Аня Лупинос меня всегда называла Лебединской. По фамилии. Хотя многие говорили: "Одуван". Я теперь понимаю, кто такой Одуван. Это тот самый гадкий Утёнок. Такое соответствующее имя, которое многое значит. Сам Цветок, несомненно, Лебедь, он совершенен. Я всё стремительней стала терять детскую белоснежность. Я пылилась в дорогах, спала в спальниках под соснами, я искала неба. И Оно находило меня. Всегда и везде. Достоевские терзания закаляли меня. А ангелы Рильке и мамочка – утешали. Мама тогда была жива, а ангелы – близко. Небо всегда заглядывало в душу, всегда. Оно всегда умывало чистейшей росой. И люди на пути встречались потрясающие. Однажды мы с Сэлли пошли на спектакль Петербургского театра. Смотрели "Юнону и Авось", потом "Гадкого утёнка". "Желаю тебе превратиться в прекрасного Лебедя!" – пожелала мне актриса. Тогда мне казалось, что это легко. И скоро это произойдёт. Сейчас у меня иное мнение по этому поводу. Но фамилию свою я полюбила. Я люблю её как священный текст и звук. Этот звук продолжился в имя Рена, которое и есть чистый звук, Мелодия Души. Небо недосягаемо. Но оно прекрасно. И оно есть у нас, вот в чём счастье и благодать.
4.08.2018
2 Проголосовало
|