Рассказ-быль. Рассказ о том, что происходит с нами за гранью сна, за гранью не пленённого контролем сознания. Братец-сон и сестрица-смерть. Павел Баулин.
(быль)
Зимой, когда мне было тринадцать лет, я очень сильно болел. Трое суток – жар. Трое суток – горячечный бред. И вдруг поздним вечером на четвёртый день болезни я совершенно ясно и отчётливо увидел как бы со стороны всю домашнюю обстановку, своих родителей, себя самого, лежащего на кровати. Отец провожая очередную «скорую», очень тихо, чтобы не услышала мама, разговаривал в прихожей с дежурным врачом. Затем он вошёл в мою комнату, взял маму за руку, и они долго стояли у меня в ногах. Наконец отец каким-то глухим, не своим голосом произнёс:
– Врач сказал, надо быть готовым ко всему.
Мама тихо заплакала.
В ту ночь мне впервые приснилась Энна.
Вы знаете, бывают такие сны, которые и снами-то не назовёшь, так реально ваше мироощущение. Вы чувствуете дуновение ветерка, вдыхаете ароматы цветов, вы видите тонкие прожилочки листочка, скользящего по водной глади… Но самое главное – непривычно яркие и контрастные цвета! Кажется, таких и в природе-то не бывает.
…Я стоял на ярко-зелёной лужайке, чуть дальше – золотился прибрежный песок, густо синела река, а за ней, на противоположном берегу, виднелась крепостная стена с башенками. Стена была кирпичной, красно-вишнёвого цвета.
Я испытывал страшную слабость, у меня дрожали руки и подкашивались колени, а со лба градом катился пот. Ко мне шла девочка в бело-розовом платьице тонкой воздушной ткани. А за ней, заливаясь лаем, похожим на звон небесного колокольчика, бежала чудесная собачонка; её завитая колечками шерсть была белой-белой, с разбросанными кое-где золотыми пятнышками.
– Энна, – представилась, подойдя, девочка, а это – Белочка. Я знаю, ты болен, но здесь тебе будет хорошо.
Энна усадила меня на лавочку, а сама стала играть с Белкой. Они гонялись друг за другом, падали, кувыркались. А я, забывая порой о болезни, смеялся и хлопал в ладоши.
Открыв глаза, я увидел маму.
– Чему ты улыбался, сыночек? Что тебе снилось? – И нежно прикоснувшись к моему лбу, мама прошептала: - Господи, кажется температура упала.
Самое удивительное, что сон этот стал повторяться. Каждый раз я оказывался на зелёной лужайке, но уже не сидел на лавочке, а бегал и резвился со своими новыми друзьями. Факт повторяющегося сновидения не пугал меня (а родители, естественно, ничего не знали). Наоборот, я с радостью ждал встречи с белокурой собачкой и её хозяйкой. Кажется, я испытывал к Энне детскую влюблённость.
Но по мере моего выздоровления сны становились более короткими и… менее яркими. Я в них был весел, а Энна, напротив, делалась всё грустнее. И вот тогда, чтобы развеселить девочку, я написал свои первые стихи. Были там такие вот несуразные строчки:
В нашей речке очень мелко,
У реки скамеечка.
Если лает, – значит, Белка.
Руку лижет – Белочка.
В ночь, когда я заснул с зажатым в ладони текстом стихотворения, удивительный сон приснился мне в последний раз. Собственно, не сон, а какие-то разрозненные обрывки: я читал стихи Энне, сидящей на траве, потом, разогнавшись, подпрыгнул, завис над землёй и стал подниматься всё выше и выше. Я ощущал небывалую лёгкость. Белка попыталась лететь за мной, но быстро отстала и превратилась в облачко. Вдруг возникло лицо Энны:
– Не забывай нас.
Я беззаботно махнул рукой, ринулся вниз и проснулся.
Никогда более мне не снились повторяющиеся сны. Тогда, помнится, я чуточку грустил по Энне и Белочке. Но не долго. Я полностью выздоровел, мне было тринадцать лет, и жизнь казалась такой интересной. «Не надо печалиться, вся жизнь впереди», – гремела популярная в те годы песня.
Но что любопытно: с тех пор я начал писать стихи. Ещё в школьную пору появились первые публикации, а к тридцати годам я стал профессиональным поэтом, автором нескольких книг.
Нынешним летом меня пригласили на Пушкинский праздник поэзии в старинный город П. После литературного вечера собрались у одного местного поэта: стихи, разговоры, вино… Засиделись далеко за полночь. Город П. лежит близ тех широт, где бывают белые ночи, и я впервые наблюдал, как солнце, едва опустившись за горизонт, через час-полтора снова появилось на небосклоне. Мы даже свет не включали.
Раскланявшись с хозяином, в прекрасном расположении духа я отправился в гостиницу. Ах, какое было утро! Чистое, нежное, доверчивое.
Мне объяснили, что если идти не по центральной улице, а свернуть к реке, можно вдвое сократить путь. Я так и сделал: нужно было хорошенько выспаться перед предстоящими выступлениями.
По набережной одиноко прогуливалась стройная дама. Ранняя пташка, – подумал я. Когда подошёл поближе невольно отметил: внешне вроде бы ещё симпатичная, но какая-то неухоженная… Женщина странно посмеивалась и напевала что-то невнятное. Юродивая! Стало немного не по себе.
– Ну, здравствуй, пропажа! – Она смотрела на меня и ухмылялась.
– Доброе утро, – как можно естественнее ответил я и попытался пройти мимо. Но нет, от неё было не так просто отделаться.
– А ты давненько тут не был. Что, забыл меня?
– Извините, но я… не… Не имел чести быть знакомым с вами. Я здесь впервые.
Я уже проклинал себя за то, что решил «срезать угол». Эта убогая явно портила мне настроение. Надо было как-то ретироваться.
– Прошу прощения, я очень тороплюсь… У меня масса дел…
– Но ведь мы можем никогда больше не увидеться! – Она смотрела почти в упор. Что-то в этом взгляде показалось мне… Да нет.
– Ну, почему же не увидимся, - я решил схитрить. – Сегодня в оперном театре – поэтический концерт, я выступаю. Вот вам пригласительный, - я достал из кармана билет. – Буду рад встрече.
Воспользовавшись тем, что женщина стала рассматривать поданную ей цветную бумажку, я решительно направился прочь. Я не оглядывался. Слава Богу, кажется избавился от этой ненормальной! И вдруг:
– Эй, я самого главного не сказала, - послышался за моей спиной женский голос. – А Белка ведь умерла, умерла моя Белочка. Умерла моя Белочка, –причитала несчастная. – Ты же о ней стихи сочинял…
Я замер. Я стоял на ярко-зелёной лужайке, чуть дальше – золотился прибрежный песок, густо синела река, а за ней виднелась крепостная стена с башенками.
Я испытывал страшную слабость, дрожали руки и подкашивались колени, а со лба градом катился пот. Ко мне шла девочка в бело-розовом платьице тонкой воздушной ткани. Я смотрел на неё, но что-то отвлекало моё внимание. Эта пульсирующая в сознании строчка: братец-сон и сестрица-смерть… Братец-сон и сестрица-смерть.
…И глухой голос отца:
– Надо быть готовым ко всему.
– Да я, собственно, готов, - с вымученной улыбкой пробормотал я, зачем-то опускаясь на колени.
1993–2012