Рассказ о любви на всю жизнь, о фронтовой жене, о сложностях жизненных ситуаций, когда приходиться делать выбор между любовью и долгом, о войне. Татьяна Окунева.
Среди вороха снимков, которые я, наконец, выбрала время привести в порядок и систематизировать, в моих руках оказалась небольшая, пожелтевшая от времени, но не потерявшая чёткости изображения фотография. Запечатлённая на ней молодая женщина была мне совершенно незнакома. Строгий и в то же время искрящийся взгляд, непослушные густые тёмные кудри, выбивающиеся из-под серого каракуля форменной ушанки, лацканы шинели с кубарями. Кто она? Зачем она здесь, в моём слишком разросшемся архиве? Случайная какая-то, надо выбрасывать. И карточка полетела в корзину для бумаг.
И вдруг я вспомнила. Всё. До мельчайших подробностей.
Моя мама окончила Днепропетровский медицинский институт в 1941году и, как многие её однокурсники, прошла всю войну «от звонка до звонка». Через 25 лет инициативная группа объявила сбор бывших студентов того грозного, опалённого страшной войной выпуска. Мама, возможно, с воспитательной целью, а может, просто
«за компанию», взяла меня с собой на юбилейную встречу. Было всё, как обычно на подобных мероприятиях: торжественная часть, ресторан, культурная программа. Но были и отличительные моменты. Длиннейшие списки погибших на фронтах Великой Отечественной. Немалое количество присутствующих имели видимые признаки ранений. Костыли, протезы, трости и боевые награды на праздничных костюмах. Но запомнила я эту встречу не только поэтому.
Во время перерыва к маме подошла красивая статная женщина в тёмно-сером платье из модной тогда ткани «джерси» с орденскими планками на груди, из числа выпускников.
– Ваша фамилия Л.? – спросила она негромко. – А Митя Л. вам не родственник?
– Родственник, он мой двоюродный брат.
Женщина слегка наклонила голову, её дыхание участилось. Видно было, что ей не просто даётся разговор. Мы с мамой терпеливо ждали. Наконец, решившись, она продолжила:
– Мы с вашим братом служили в одной воинской части, все четыре года были рядом. Я была полковым врачом, а он – заместителем командира полка.
– Какая приятая встреча! – приветливо улыбнулась мама. – Я обязательно расскажу Митюше о том, что его не забывают однополчане. Они с женой будут очень рады.
Женщина нахмурилась. И буквально пригвоздила нас к полу ошарашивающими подробностями:
– Там, на передовой, практически на линии огня, я была его фронтовой женой. Между нами была любовь, перед которой отступала даже смерть. Я вынесла своего мужа, да-да, не сдвигайте брови, именно мужа, с поля боя после тяжёлого ранения. Вместе мы выходили из немецкого окружения, имея один шанс из тысячи остаться в живых.
Не находя слов в ответ, мы продолжали молчать. А собеседница, будто сняв бинты с незажившей за долгие годы раны, бередила её своим рассказом, и слова, похожие на капли крови, падали у наших ног, образуя вполне реальную, хотя и невидимую лужу.
– Когда закончилась война, перед нами встал вопрос: как быть дальше? Я знала, что у любимого в Запорожье есть семья – жена и трое детей. Его малыши, сами того не ведая, стали непреодолимой живой преградой между любовью и долгом. И я отступила. Мы решили расстаться навсегда. Умышленно не обменялись даже адресами. Замуж я так и не вышла. Никто не смог вытеснить из моего сердца, Рита, любовь к вашему брату.
Впечатление от услышанного было настолько велико, что даже моя не склонная к сантиментам родительница разволновалась не на шутку. Рассказанная история казалась невероятной, потому что Митюша имел репутацию примерного семьянина и никогда не давал своей жене ни малейшего повода для беспокойства. Разбивался «в лепёшку» для создания семье материального благополучия. Его Симочка никогда не работала, вела дом, заботилась о муже и детях. Сделанные её ручками по старинным рецептам бисквиты, кисло-сладкое жаркое, шарлотка с яблоками сводили всех с ума.
И вдруг – такое сообщение! Наконец мама очнулась от удара полученной информации:
– Как вас зовут, голубушка?
Только я знала, что переход в разговоре на «голубушку» не предвещает ничего хорошего.
– Ой, прошу прощения, – женщина смущённо, в первый раз за время разговора улыбнувшись карими миндалевидными глазами и краешками слегка подкрашенных губ, назвала имя и фамилию. – Мы с вами учились на разных потоках, поэтому вы могли меня не запомнить.
– Всё это очень трогательно, Фаина, и мне жаль, что у вас не сложилась личная жизнь. Но я не вижу в этом трагедии, ибо и сама воспитываю дочь без мужа. Однако хотелось бы знать, с какой целью вы решились на подобные откровения? Вы же, я надеюсь, не собираетесь менять своё собственное решение, принятое в сорок пятом?
– Нет-нет, что вы! Я уже давно смирилась со своей судьбой...
– А чем плоха ваша судьба? Гордиться надо – вы защищали Родину от врага и, судя по наградам, достойны всяческого уважения. У вас была настоящая любовь, которую не каждому дано испытать. Остальное – мелочи жизни!
– Вы правы, именно такой я вас и представляла. Вы с братом очень похожи. Не тревожьтесь, я умею держать себя в руках и глупостей совершать не стану. Но у меня к вам одна-единственная просьба.
– Я постараюсь сделать для вас всё, что в моих силах.
Женщина открыла чёрную лакированную сумочку и протянула маме фотографию:
– Передайте её Мите... на память... о самых счастливых днях моей жизни, которые выпали на мою долю... на войне. Просто передайте, и больше ничего. Как 25 лет назад, не обмениваясь адресами.
Вернувшись домой, в ближайшее воскресенье мама позвонила брату:
– Приходи, у меня для тебя есть информация.
– Важная? Срочная?
– Насчёт важности не знаю, но не срочная.
– Приходить с женой?
– Ни в коем случае. Один.
Он пришёл в тот же вечер. Долго сидел над едва начатой чашкой цейлонского чая, не прикоснувшись к своему любимому «наполеону» с лимонным кремом. Представительный седеющий шатен с синими глазами, всегда уверенный и привыкший к повиновению подчинённых начальник одного из предприятий города, он не отрываясь, пристально смотрел на маленький военный снимок, и руки его слегка, почти незаметно дрожали.
– Митюша, всё, что она говорила – это правда?
– Да. Я бы мог ещё многое добавить к её рассказу. Но не буду. Этот вопрос решён раз и навсегда. У меня тоже к тебе просьба, сестричка. Оставь фотографию у себя. Не могу я на старости лет обидеть свою жену. Она родила мне троих прекрасных сыновей и служит нам, четырём мужикам, верой и правдой. Пусть живёт спокойно.
Он ушёл, в первый раз за всё время не задав мне свой излюбленный вопрос, почему я не умываю свои глазки и они по-прежнему слишком чёрные.
Давно нет на свете моего дяди Мити, нет заботливой Симочки. Из трёх его сыновей остался один – Алик, с которым я периодически перезваниваюсь, встречаясь лишь по праздникам. Вот уже пятую весну ирисы открывают навстречу солнцу свои фиолетовые лепестки на могиле моей мамы.
Вытащив из корзины выброшенную фотографию, я бережно вытерла её чистым носовым платочком с двух сторон и вставила в свой новый альбом. Нет, не рядом с Митей. Ни с кем не рядом. Одну. Кто-то же должен хранить память о женщине, умеющей любить так верно и беззаветно. Пусть это буду я.