Немаленькое эссе об одном любимом уголке планеты, западнокрымском селе Межводное, в заливе Ярылгачском. Андрей Вахлаев-Высоцкий.
Сарматское море. В кайнозойский период. А ещё раньше – океан Тетис.
Впрочем, это интересно разве что узкому специалисту. Теперь, когда старожилу, а паче – экскурсоводу, кровь из носу нужно возвеличить свой город (пгт, село, хутор, нужное подчеркнуть), на вопрос «А что здесь было раньше?» он называет древние поселения, именитых правителей, кровавые битвы... Может, стоит попробовать нарушить традицию?
Раньше здесь не было ничего. Когда властитель Египта впервые отказался от своей матери, причислив к родителям львиноголовую богиню Сехмет; когда легендарный Жёлтый император передал власть над Поднебесной гораздо менее легендарным правителям; когда Александр, разочарованный необъятностью мира, повернул свои фаланги обратно; когда пикты, уничтожив своих стариков и малолетних детей, спустились на равнину и лавиной прокатились по ней, сметая поселения, убивая диких зверей и птиц, выжигая леса; и даже когда Иэясу приказал направить огонь своей артиллерии на колеблющегося союзника, чтобы тот принял наконец чью-то (пусть даже не его) сторону в битве при Сэкигахара – здесь не было ничего.
То есть, конечно, была степь, и так же, как теперь, в струях морского ветра неподвижно зависали над ней соколы, высматривая добычу, и так же днём и ночью кричали цикады и кузнечики, и степные гадюки осторожно струились меж высушенных яростным солнцем стеблей, но знатных полисов, великих властолюбцев... Впрочем, это, наверное, к лучшему. Во всяком случае, никто из местных никогда не поставит вам в вину, что, дескать, ваши жестокие пращуры когда-то наделали здесь шороху. Эта земля не знала кровавых рек.
Глядя на Ярылгачский залив, трудно поверить, что греки-поселенцы обошли вниманием эти земли меж вод. Что здесь не бросали якорь боевые корабли и самодовольные купеческие галеры, что не растекались отсюда по всему Крыму и далее греческие вина, латы, пурпур, критские вазы... Тем не менее, это так.
Греки выбрали Калос-Лимен, ныне Черноморское. В пятнадцати километрах к югу отсюда, а по их меркам – в восьмидесяти пяти стадиях. Именно его, наверное, имеют в виду историки, помещающие на место Межводного «древнегреческое (?) поселение со святилищем (?!) Геркулеса (?!!)». А также Беляус, в качестве укреплённого поста обеспечения безопасности мореходства. А здесь (или, во всяком случае, в эпсилон-окрестности) располагалось лишь несколько пейзанских усадебок, не то что святилища – толкового дома не имевших. Дачи – они дачи и есть, хотя, конечно, четыре гектара – это вам не шесть соток. После варварского набега их попросту бросили, не особо, пожалуй, сожалея. Много ли возьмёшь с этой иссушенной земли...
Примерно на том же расстоянии отсюда, но к северу, по-видимому, жили киммерийцы (а может и сарматы – раскопки там, по сути, только начаты, трудно сказать вот так сразу). Такое отдалённое соседство греков вполне устраивало. А в качестве торговой базы им вполне хватало Евпатории. То есть, простите, отнятого у киммерийцев пгт, основательно благоустроенного и переименованного в Керкинитиду.
Можно сказать, что здесь бывали скифы... Да что там, даже не имея в библиотеке ни одной книги по истории Крыма, можно именно так и сказать. Ибо скифы были везде. Они были кочевники и в буйное весеннее разнотравье появлялись в таких местах, где нынешнему летнему отдыхающему даже в окно автобуса наскучит смотреть. Ещё более вероятно их появление здесь оттого, что они были всё-таки пришельцами. Естественно, что давно уже обжившиеся в Крыму киммерийцы относились к ним менее чем отрицательно. К тому же, пока киммерийцы были сильнее, они с лёгкостью вытесняли приблуд в места поскудней и посуше. Понятно, что выжить переселенцы-скотоводы могли лишь переродившись в воинов, что в конце концов неизбежно должны были вломить спесивым обидчикам-соседям по самое некуда. А потом, поднаторевши во владении оружием, крымские скифы – о, какая неожиданность, кто бы мог подумать! – сообразили вдруг, что отнимать у всякого рода зажиревших домоседов золото, импортные шмотки, вкусную нямку и прочее – это весело и полезно. Первыми кандидатами, естественно, были греки.Люди не прощают предательства. Денежные мешки – тем более. То есть они охотно прощают предательство себе, но другим – не прощают вдвойне. Неоднократно ограбленные скифами, дважды позвав на помощь захиревшую метрополию, дважды получив отказ, поселенцы обратились к Митридату. Да-да, к тому самому Митридату Евпатору, жестокому завоевателю, политику, непредсказуемому во всём, кроме извечной враждебности средиземноморским государствам и стремления вознести своё царство выше Рима. Трудно сказать, чем они прельстили его. Трудно поверить, что опытнейший полководец настолько не представлял себе, кто будет противостоять его воеводам в этой войне...
Скифы к тому времени были непобедимы. И отнюдь не потому, что обладали тактическим гением Германика, фанатизмом янычар или самоубийственным фатализмом самураев. Наоборот. Встретивши более сильного противника, понеся хоть сколь-нибудь заметные потери, они попросту рассыпались и исчезали в степи. В большинстве своём они всё ещё были кочевники. В обширных крымских степях им было куда отступать и не было о чём сожалеть. И они отступили, всё такие же многочисленные, непредсказуемые, угрожающие партизанскими вылазками и коварными меткими стрелами из зарослей.
Поселенцы получили весьма относительную защиту и значительную, неожиданную по тем временам политическую независимость. Митридат – только назначенный приз и слабую буферную зону на западе. Такие дела... Ну а что было потом – вы знаете. То есть вы знаете легенду: восстание понтийского войска, наёмники, с радостью предавшие слишком скупого и свирепого царя, бесполезная чаша с ядом и меч верноподданного воина у царского горла. Как погиб Митридат на самом деле – вряд ли кто-то может сказать теперь. Зато можно точно сказать, что после этого крымские скифы смели греков практически в одночасье, так, будто все разом увидели сообщение о пантикапейской драме в вечерних теленовостях. Им нужны были просторы и пастбища для коней. Но в простых вольных душах их уже поселилась, растлевая, мечта об иной жизни. О комфорте городов, надёжности возделанных полей, богатых стадах, правителях, принявших на свои плечи заботу о безопасности подданных. О возвышении рода, подобострастии одноплеменников, светском блеске. Тем более что в северном Причерноморье, в Поднепровье их соплеменники давно уже всё это имели... Нам сейчас позволены такие мечты. Скифов же они убили. Они ведь были кочевники...
И Западный Крым практически обезлюдел. Сюда уже не долетали ни звон боспорских и генуэзских мечей, ни бранные вопли бойцов отложившегося от Золотой Орды Мамая, ни громогласные медоточивые заверения турецких эмиссаров, ни предсмертные стоны убиенных ими ханов независимого Крыма. Реанимированная после многовековой комы Евпатория – то есть не Евпатория, конечно, Гезлев на сей раз – имела вид довольно жалкий и инвестиционно непривлекательный, Беляус, отразивший все наскоки скифов, тихо умер от бесперспективности и ненужности, севернее же вовсе было пусто.
Здесь бывали и козаки Низового Войска Запорожского. Внезапно появиться, например, в районе Ялты, или, того похлеще, Кафы, прокатиться по благодатному побережью и благополучно закончить свой небезобидный турпоход где-нибудь у Джангуля, где, невидимые за крутым скалистым берегом, ждали добычу корабли и юркие непотопляемые козацкие «чайки» – логично, не правда ли? А вот ничего подобного! И полбеды, что доступ в днепровское русло был довольно оперативно перекрыт турками. Куда хуже, что не только для козака, но даже для его фантастически выносливых огырей – один под собой, два-три под седлом – здешние места были страшнее Дикой Степи. Ни воды, ни корму, ни того, у кого это можно отнять. Так что, пару раз попробовав вышеуказанный маршрут, козаки благоразумно отказались от него и появлялись здесь лишь под давлением форсмажора в лице подавляюще превосходящего количества преследователей, разъярённых набегом и вооружённых до зубов. Да, представьте себе, вот прямо здесь и появлялись. Помните эту легенду? Погоня настигает, а в активе вместо добычи – отбитые козаки-невольники, пребывающие, естественно, в полуовощном состоянии, и нужно отдать им свежих коней, а самим отвлечь преследователей, дать им последний и решительный и быть изрубленными в капусту, всем до одного... А потом, так же всем до одного, воскреснуть от соприкосновения с чудесной целебной водой, с солёной чёрной грязью... Да, легенда есть легенда, она вкрай патриотична и именно за этим сложена, но по редким намёкам на окружающий пейзаж можно заключить, что случилось это отнюдь не у Сиваша, и даже не в сакских целебных грязях, а именно что у межводненских лиманов. Красиво, правда? Увы, легенда эта имеет один ляп, вполне простительный для легенды, но опасный для легковерного отдыхающего. С колотыми, резаными, рублеными, рваными, ушибленными, а равно и с огнестрельными ранами и прочими явными повреждениями целостности своей до боли родной тушки не стоит лезть ни в лиманы с их косметической голубой глиной, ни в иловую сульфидную грязь. Во-первых – бесполезно, во-вторых – вредно, в-третьих – больно. Другое дело, если бы обозлённые крымчаки переломали козакам ноги, повывернули суставы, заразили остеохондрозом, псориазом и болезнями верхних дыхательных путей – вот тогда да, излечились бы они здесь, можно сказать, воскресли бы. 
И только потом здесь появился посёлок. Ярылгач, а точнее – Ярылгъач. Судя по тому что появился он во времена Крымского ханства, по длительном тяжком размышлении можно заключить, что населён он был крымскими татарами. И брошен – тоже крымскими татарами. В конце 18 века, сразу после присоединения Крыма к Российской империи. Вот ведь не сиделось людям... Гезлев, Черноморское (пардон, Шейхлар и Ак-Мечеть) – понятно: порты, раскрученные торговые пункты, рыбные промыслы, устроенные мусульманским духовенством кусочки рая на земле быстро разошлись по рукам разного рода статс-секретарей Поповых и графьёв Воронцовых. Но вот чем они уели ярылгачских татар, гоняющих несчастных овец по огромным выжженным (заснеженным) территориям, ворочающих камни на своих скудных полях и виноградниках, периодически отсекаемых штормами, ливнями и разливами от внешнего мира... Во всяком случае, когда на эту землю ступили сапоги сталинских ублюдков из НКВД, дела им здесь почти что и не нашлось: некого было депортировать. С середины 19 века здесь уже жили украинцы и белорусы. То есть деловитые индивидуалисты, которым глубоко плевать было, как называется село, в котором с краю стоит их заможна хата. Межводным Ярылгач стал только после Великой Войны. После зенитной батареи, разбросавшей у скального пляжа свои гильзы и наскоро сделанные якоря, после семи с половиной месяцев работы партизанского отряда Калашникова, активно удобрявшего почву немецкими трупами и железом сожжённых и взорванных грузовиков... В Крым, на место выброшенных в дикие закавказские-зауральские степи крымских татар, стали переселяться русские. Массово. Не иначе как по комсомольским путёвкам (были, знаете ли, такие путёвки, ничего общего с оздоровлением не имеющие). Да, было времечко, много сёл, посёлков и городов Крыма сменили паспортные данные, дабы не напоминать Великому Вождю и Учителю со сворой об их зверстве и подлости, а также во избежание поломатия языка Партийной Номенклатурой. Теми самыми отборными кадрами, которые решают всё... Но, чёрт побери, одно дело – переселиться, и отнюдь другое – удержаться. Здесь, на земле ещё более скудной, чем Нечерноземье. Да и в более благодатных местах Крыма им показалось несладко. Вслед за приливом последовал отлив, менее заметный, но всё же довольно мощный. Насколько он задел Межводное? Честно: не знаю, и даже уточнять не стану. Эта информация наверняка почила под грифом «Секретно». Да, конечно, согласно переписи начала нашего века здесь половина назвалась русскими, но говорок, обилие карпатских накидок, шляп и топорков в торговых рядах, майки с надписями «Дякую тобі, Боже, що я не москаль» говорят сами за себя. Да и татар здесь теперь весьма и весьма немало, что имевших с ними дело отдыхающих не может не радовать. Сарматы, скифы, греки, генуэзцы, монголы... Крым подобен северному Китаю: пришельцы здесь не задерживаются надолго или растворяются без остатка. Но здесь есть море. И значит, пришельцы будут всегда. Вот вы, например. Впрочем, вам здесь будут рады...