|
(поэма-утопия)
Мне говорят: её на свете нет –
страны обетованной для поэтов,
где искренность, и теплота, и свет,
и утро вечное, и лето.
Но каждый неподдельный стих
в страну ту открывает двери.
И, в бестелесную, как крик,
в страну ту надо только верить.
Бессмертен даровитый стих.
Он не подвластен глупой смерти.
Бессмертен вдохновенья миг,
и только им поэтов мерьте!
Кто красоту поэзии постиг,
он в той стране не знает смерти.
Бесстрашие осмеивает смерть,
она ему не мор – умора,
вычёркивая из бессмертных смет
всех, кто рождён для жизни мёртвым.
Там в творчестве поэт – сам бог,
пророк, учитель и мессия
И, если быть тебе таким ещё слабо,
поэзия добавит силы!
Страна без страха и границ,
где уханье и трели птиц,
где рык, и вызов, и мурчанье,
где гром небесный и молчанье.
Молчанье от избытка чувств –
грохочет громче тот, кто пуст.
И там простор пронзительным словам,
словам, несущим искренние чувства,
где только совесть может быть права,
да голая, без кожи, чуткость.
Где масок нет, нет лжи, –
что для политиков, парламентов забота, –
там властвует один режим –
любви друг к другу и к работе.
Там безответной нет любви,
измен безжалостных и грубых.
В ней невозможно тех забыть,
кого мы безраздельно любим.
С годами в ту страну
всё реже турпутёвки.
Да ну её, да ну
страну для непутёвых!
Страну раздетых, оголтелых –
не по карману им отели.
Там не до пенсий старых чудаков.
Страна поэтов – не для стариков.
Но всё ж на ПМЖ,
без визы и пешком,
В неё вселиться никогда не поздно.
И каждый раз,
рождаясь
с вновь написанным стихом,
в стране той забываешь возраст.
И там не может быть иначе.
Талант – есть долг, самоотдача.
Там, не стесняясь нежностей телячьих,
всё отдают стране своей без сдачи.
Там деньги зло, а не успех,
там гонорары – гонора смешнее,
там творчество – не для утех,
там нет богатства и лишений.
Там деньги ничего не значат,
там зависть – не мастак душить.
«Богатство» там приемлют не иначе,
как «состояние души».
Там вознесенье на престол –
по мощи дел и мощи поступи.
Казна и казнь одна – рабочий стол,
где слов бесценных золотые россыпи.
Не Сиявуша Рей – прибежище Маздаков*,
не Город Солнца Кампанеллы,
а город трудный,
труд – один там праздник,
И где талант и труд, –
свобода, страсть и смелость.
Там чисто всё, как руки прачек,
всегда натруженные, в мыле.
Там душу за иконой прячут,
не расставаясь с ней в могиле.
Страна моя не велика размером,
но много неба для свободных птиц.
Она с размер стиха примерно,
которому нет меры и границ.
Вселенной ей, похоже, мало.
Галактик мало, как порою рифм.
Сверхновые там вспыхивают шало,
там не в почёте униформа фирм.
Там граждане свободны от стандартов,
и перепевы им смешны.
Те перепевы, что со школьной парты
зубрилам и шпаргальщикам нужны.
О, популизм – чутьё на вкус народа!
Но здесь, в моей стране,
поэзия тогда прокладывает след,
тогда не инородна,
тогда прогноз погоды и тогда просвет,
когда неправильностью ортодоксам неугодна,
когда в ней догм дубовых нет.
Там вкус – не нюх,
там злобы с завистью не стало,
там нет никчемных, грязных слов.
Там, если солнце вдруг проспало,
стих всходит солнцем, и с утра светло.
Там в крепости из неприступных слов
раскрыты башни из слоновой кости,
понятий нет «замок», «засов»,
там вместо водки – со стихами ходят в гости
и словом там пируют – всласть!
Там трон один творцу дарован,
одна, но праведная власть –
то власть творца над словом.
Страна поэтов – чудная страна,
ты истинная родина поэтов.
Для чуждых глаз смешна, странна,
ты словно песня, что ещё не спета.
4 Проголосовало
* У иранских народов бытует легенда о высокогорном г. Рей (что недаром созвучно нашему «рай»), куда ушли последние приверженцы жреца Маздака, который в конце V в. возглавил восстание угнетённых масс за всеобщее равенство. Рей аналогичен Сиявушкарту, городу вечного счастья, построенному легендарным Сиявушем. В Европе эти два предания трансформировались в «Город солнца» Томазо Кампанеллы – прообраз коммунистической общины.
|