Царская любовь

ПРОЛОГ

Послушайте меня, ребята,

Покуда боги благосклонны:

Принцесс по крови маловато,

А по призванью – МИЛЛИОНЫ!!!

ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА

Она ощущает всей кожицей жуть, царя в близлежащем мире. 

Неважен ни гром, ни обрыднувший сплин для, собственно, бытия. 

Весь мир близлежащий несчастен чуть-чуть – на свете миров нет сирей. 

В постылом болоте о неге долин, признаюсь, мечтал бы и я.  

По ряске бы ей пробежаться трусцой, да только прикрыться нечем, 

и некому тут посвятить свой досуг её неземной красоте. 

Не раз среди будней сто тысяч бойцов трясли андрогенами в сече. 

Летали и стрелы, и копья вокруг, но всё не туда и не те. 

А годы плывут, среди тины резвясь. И просит давно её ласты 

красивый, зелёный, пупырчатый шкрек*, повеса, увы, из повес. 

Но радости не принесёт эта связь, какой бы он ни был горластый. 

Придётся влюбиться в тритона навек и общий найти интерес!

* шкрек (народ.) – лягушка-самец. Не путать со Шреком.

ЦАРЕВНА-ЛЕБЕДЬ

Она ощущает под крыльями тьму. Во тьме – затаившийся некто. 

И некто лелеет всё ту же мечту – не зря беспокоилась мать! 

Она не должна ничего никому, но рыскает жизненный вектор. 

(Я «рыскает» раз восемнадцать прочту, но всё же не стану менять.)

Во лбу вдохновенно сияет звезда, потеет изящная выя, 

а из камышей претенденты глядят, роняя на волны слюну. 

Не слышал никто восклицания «да!», а «нет!» тут звучит не впервые 

рядам средним возрастом под шестьдесят. А есть и старей. Ну и ну! 

А счастье-то рядом! Всего полверсты. Курлычь, но пиано, пусть меццо. 

Сдавай одинокое сердце внаём с унылой душой наряду. 

В полёт бы, но голубокровьи понты, увы, не дают разлететься... 

Лишь слышно, как шмыгает клювом её любовь на соседнем пруду.

ЦАРЕВНА-НЕСМЕЯНА

Она ощущает всем сердцем тоску, но скрыта надёжно причина 

от этих, от этих и даже от тех, но, прежде всего, от себя. 

Всеядная, словно енот-полоскун, не зная ни ранга, ни чина, 

тоска не приемлет обычных потех от слишком весёлых ребят. 

Препакостно видеть, как перед тобой все комики вахтой трёхсменной 

в покоях, окрашенных в персик и беж, вертляво частушки поют. 

От скрытого ужаса перед любой убийственной переменой 

печаль превратилась в последний рубеж, за коим таится уют. 

Зачем защищать ненавистный редут? А может быть, попросту надо, 

бочком обойдя заострённый рожон, расправить унылую стать? 

Но каждое утро пред очи ведут раскрашенных клоунов стадо, –

а ей-то, наверное, трагик нужон, чтоб клиньями клин хлобыстать.

ЦАРЕВНА СПЯЩАЯ

Готова, умерив презренье своё, простить и стесненье и ляпы. 

Но только никто за судьбой не идёт. Пора пробуждаться. Итак, 

разрозненный мир, ты скучал без неё? Готовь распростёртые лапы. 

Теперь направление только вперёд... Но что-то не то и не так. 

За стенкой скандалы, конфликт – за другой, за третьей, с окошком – потёмки. 

Тускнеет на кружке надежды финифть, на полке пылится сонет. 

Непросто смириться с дождём и с пургой. Во власти унылой позёмки 

разброс энтропии* нельзя оценить и даже желания нет. 

Искристой мечты животворный бальзам упал бы на раны не раз, но 

реальность массивной, косматой рукой толкает течение вспять. 

И свет незаслуженно бьёт по глазам, и бодрствование напрасно, 

и бдение вновь пожирает покой. Уж лучше по-прежнему спать!

* энтропия – мера внутренней неупорядоченности системы

ЭПИЛОГ

Послушайте меня, ребята:

И ныне, и в столетья оны

Принцесс по крови маловато,

А по призванью – МИЛЛИОНЫ!