«Подсобив слезой вавилонским рекам...»

* * *

Там, на реках вавилонских сидели мы и плакали...

                                                                    Псалом

Подсобив слезой вавилонским рекам,

Подкормив насекомых в чужих кутузках,

Я был Ветхим Заветом для древних греков

И воскресным чтивом для новых русских.

Мы ведь вместе росли, палачи и жертвы,

То, что стало быль, казалось игрою.

Глубоки и банальны мои сюжеты.

Высоки и наивны мои герои.

Широка моя родина – кровь, рутина.

Из какого колодца теперь напиться?

Я прочёл эту книгу до середины

Иордана-Днепра как редкая птица.

Мою плоть предвкушал ясный сокол в небе,

Мне пропели псалом соловьи злословья,

А мой вечный учитель – подольский ребе –

Сочинял талмуды средневековья.

Что учитель! – не знаю, кем был мой прадед:

В сорок первом прошлись по архивам танки.

Но мой дед на пленном немецком параде

Посадил меня на копки-баранки.

– Ведь такое не повторяется дважды,

Сиди смирно, Юрась, но смотри в оба...

И я видел угрюмые лица сограждан

И глаза, в которых не было злобы.

Надо мною без спросу клубятся тучи,

Но, как рыба, к истоку вернусь на нерест,

И приток Иордана Днипро-Славутич

Отнесёт мои строки к тебе, Киннерет.