Я исследую мир

Я исследую мир, отрешённый, чужой и неловкий,
Он стекает по кромке ножа каплей свежей крови.
Лёгкий карточный домик давно превратился в обломки,
Раскалившись в печи, стали камнем магниты любви.

И далёкое делалось вмиг неожиданно близким,
То, что трудным казалось, давалось нежданно легко.
Я летал… Может, медленно, трудно и низко,
Но летал… и ещё я нырял глубоко!

Но у самого дна, задыхаясь, метался.
И почти что в беспамятстве снова всплывал,
И живительным воздухом вдруг обжигался,
Будто вместо него – раскалённый металл.

И на берег швыряла волна непослушное тело,
И, впиваясь ногтями в песок, я к земле отползал.
Жизнь учила меня, как сама лишь хотела,
Но сильнее никто не любил, и никто не терзал.

И в глаза – пятернёй, и под дых поддавала –
Да когда ж ты уймёшься, закончив свой эксперимент!
Но ведь, знаю, любила и сказки во сне напевала, –
Только жаль, эти сны забывал я в момент…

Так и что мне с того, что в негодность пришли инструменты!
Есть пока ещё разума твердый наждак.
Создав заново их из отдельных фрагментов,
Намагничу, спаяю, свинчу, заточу, раз уж так…

Завивая мелодию в такт опадающим листьям,
Не спеша растворяясь в волнах засыпающих трав,
В тех мгновеньях живу, но огнём ускользающих истин
Мир сожжёт мою память и снова умчится стремглав.

Но не буду я вслед посылать мудрых воронов мысли,
Как и свору – голодных и жаждущих – разума псов.
Обновлённый забЫтьем, обласканный полунебЫтьем,
Открывая глаза, к небесам поднимаю лицо.

Мир опять приползёт, как нашкодивший мелкий котёнок,
Под ногами опять зазвенит он весенним ручьём
И, вспорхнув между пальцев, отчаян, задирист и звонок,
Станет крошки с ладони клевать воробьём...