|
 Юрий Каплан – выдающийся киевский поэт, 4-й Председатель Земного Шара (в цепочке Велимир Хлебников – Григорий Петников – Леонид Вышеславский – Юрий Каплан – Анатолий Мозжухин – Светлана Скорик) в преемственной литературной игре, начатой Хлебниковым и Есениным. Член Регенсбургской Международной писательской группы, основатель Конгресса литераторов Украины, создатель обширных антологий русской поэзии Украины, награждён медалью Пушкина и орденом Святого князя Владимира. Убит летом 2009 года. (Читайте его автобиографию и рассказ о его гибели: Воспоминания.)
* * * Осень. Бессонница. Нервная дробь курантов.
Тучи топорщатся. Звезды идут на убыль.
Звук неразборчив. Но пробуют варианты
тени листвы, шевелящиеся, как губы. Господи, дай насмотреться, на эти звезды,
дай намолчаться с Тобою. Ни слова всуе.
Вроде бы выверен и на «вентуре» сверстан
каждый мой вдох. Но по сути – непредсказуем. Что ж, перепробую ноты, приметы, путы,
перелопачу пространство в пределах млечных.
Боже, насколько же проще включить компьютер
в память и боль. Персональный. И бессердечный. Чтоб не вгрызаться по новой в пласты забвенья,
чтобы пластом не улечься на раздорожьи.
Воспоминания, в сущности, – тоже ценник
гиперинфляции: с каждым витком дороже. Вот мы и спелись с тобою, листва ночная.
Вот и притерлись друг к другу, боль-недотрога,
Я начинаю. Я сызнова начинаю.
Благослови меня, Боже, опять в дорогу. УРИЙ. БЕССОННАЯ НОЧЬ 2.
Черные твои волосы,
звездная на лбу оспинка...
Снова запрокинь голову,
руки запрокинь за спину. Телу без тебя холодно,
свету без тебя пасмурно.
Просто запрокинь голову,
руки запрокинь за спину. Тело уступлю молоху,
душу запродам аспиду,
только запрокинь голову,
руки запрокинь за спину. Черные твои волосы –
взлетные мои полосы.
Светит мне во тьме (Господи!)
звездная твоя оспинка. * * *
Спустя дунайской дельты рукава,
с пути сбиваясь, опустив слова,
из всех привычных ритмов выпадая,
я изменил фарватера зигзаг.
И отразилась вмиг в моих глазах
серо-зеленая вода Дуная. Мое зеленоглазое дитя,
дунайской дельты рукава спустя
меня опять одолевают страхи.
И снова – сам себе коварный враг –
я путаюсь в потертых рукавах
печали. Как в смирительной рубахе. Дунайской дельты рукава спустя
мне кажется пожизненной статья,
приговорившая меня к печали.
Мое желтоволосое дитя,
мне так невыносимо без тебя,
как будто впрямь в небытие отчалил. В раю, где облака и камыши,
снимает вдохновенье барыши.
Но мне не до тебя, Господне лоно.
Спустя дунайской дельты рукава
всё жду: а вдруг появятся слова,
чтоб прохрипеть тебе по телефону. * * *
То скуки ради, то в наплыве чувств
мы лжем. Наивно и легко, как дети.
«Ты лучше всех на свете», – ей клянусь.
А что я знаю обо всех на свете?! * * *
Там, где улица сходится клином,
а дома разбрелись наугад,
среди темных зубцов тополиных
небывалый сегодня закат, словно колокол, гулкий и гневный,
расплескал свою жаркую медь...
...Небывалый? – почти ежедневный.
Просто некогда в небо смотреть. * * *
Дорога переболела оспой,
на дне колдобин слезятся лужи.
Еще не хочет сдаваться осень,
еще затягивает поглубже. Фарватер улицы в сизой вате
на ощупь пробую фарой мутной.
Еще мертвее, подслеповатей
на повороте взгляд лампы ртутной. Углы – тупее московских лезвий.
Стволы – чернее, чем пуритане.
Дома в тумане еще облезлей,
еще гортанней ветров рыданья. Грязь обозрима, но непролазна.
Где ж чистый листик для эпилога?
Терзает душу озноб соблазна,
и слава Богу. И слава Богу. Еще клубится седая ярость.
Еще неяркой звездой растроган.
Еще не смерзлось. Не отстоялось.
И слава Богу. И слава Богу. Я о зиме не подозреваю.
Мне роскошь снега не по карману.
Знобит. И легкие разрывает
Сырая сыворотка тумана. * * *
Будь во мне всё бесследней, всё тише,
всё бесплотней, как тень на стене.
Ненавижу тебя, ненаслышу,
ненадумаю о тебе. Ненапомню – себе не напомню
жесты лживых твоих ресниц.
Приходи ко мне в долгую полночь
и смеющимся ликом дразнись. Воскрешай. Искушай. Исповедуй
моего одиночества зуд,
обольщай невозможной победой
мой, отравленный лестью, рассуд- до-к-онца, до жилкоповской ниши,
до совместного всхлипа (уймись!) –
ненавижу тебя, ненаслышу,
ненасмерть моя, ненажизнь. БУКВА «П» След Посоха на глиняной тропе.
Наклон Пера. Вращение Педали.
Гул Пламени – сто граней буквы «П».
Она недаром целый том у Даля. Вам кажется уже, что это бред,
что я мечусь, безумием отмечен.
Мне поздно вовремя. Мне надо пред-:
преддверия. Предчувствия. Предтечи. Там холодно, как флагу на копре,
туда скрипят разболтанные сходни.
Мне пресно наравне. Мне надо пре-:
превыше или в бездну преисподней. Любимая. Откликнись. Отвори.
Так мало только сумрака и света.
Так страшно одному. Так надо при-:
причастия. Пристрастия. Привета. Читайте также: Юрий Каплан. Стихи и жизнь Вступление: Русский поэт 20 века Юрий Каплан,
1. Поэт и его любовь
2. Поэт на рубеже веков: XX-XXI
3. «Зов пращуров моих...» 4. Юрий Каплан – Председатель Земного Шара
– все стихи Юрия Каплана на его авторской странице (добавляются постоянно) – раздел воспоминаний «Каплантида»(там же статьи о всех Председателях Земного Шара)
5 Проголосовало
|
