Омар Хайям, перекличка с ним современной поэтессы. Статья о сборнике рубаи «Диалог с Омаром Хайямом» Элеоноры Булгаковой. О поэтической перекличке с великими поэтами прошлого.
Удивительно, какие совпадения случаются в жизни! В юности мне буквально на один день сокурсница дала почитать книгу Омара Хайяма – сокровище, которое нельзя было так просто достать в библиотеке. Меня настолько сразили его драгоценные рубаи, что я успела не только прочитать, но и переписать для себя наиболее удивительные из них. А когда в 90-е годы, наконец-то, стали издавать большим тиражом довольно дешёвые книжки редких авторов, конечно, я сразу же купила сборник Хайяма – и была убита совершенно бездарным переводом. Тем не менее, благодаря многим ранее переписанным рубаи в переводе Германа Плисецкого, которые я читала и перечитывала, Хайям оставался для меня давней искренней привязанностью.
Представьте степень моего удивления, когда точно такую же историю рассказала о себе харьковская поэтесса и автор-исполнитель своих песен Элеонора Булгакова, да ещё и заинтриговала тем, что ей приснился сам Омар Хайям, благодаря чему у неё на одном дыхании родился цикл ответных рубаи – в виде диалога, творческой переклички. Я попросила у Элеоноры этот цикл и с нетерпением стала читать... Так и родился этот отзыв на её книгу «Диалог с Омаром Хайямом» (Харьков, 2011).
Форма диалогов с классиками (иногда – современниками) появилась не так давно. Во всяком случае, это редкий жанр, каких-то ограничений, особых правил у него пока нет. И хотя не все из строф Элеоноры написаны в форме рубаи, – некоторые полностью зарифмованы с помощью параллельной или перекрёстной рифмы, – однако и такой диалог в силу отсутствия специальных запретов имеет право на существование.
Что особенно подкупает: глубина высказанных Элеонорой мыслей, её интуитивные догадки, прозрения ничуть не ниже того образца, на который откликнулась её душа. Вероятно, поэтому именно ей и приснился Хайям, хотя, думаю, многим бы хотелось – пусть во сне – иметь честь с ним побеседовать.
Начинается диалог с невинной просьбы – открыть каким-нибудь знаком, намёком, что находится по ту сторону жизни. Ведь и сам великий Омар Хайям в своих рубаи сетовал на то, что ушедшие в иной мир друзья не подают о себе никакой весточки: «Возвратившихся нет из загробного мира,/ У кого бы мне справиться: как там дела?» Установив таким образом некий воображаемый контакт и настроившись на одну волну с собеседником, поэтесса действительно получила отклик в форме сновидения, в котором она встретилась со знаменитым автором рубаи и даже пекла ему лепёшки: «Мне приснилось: тебя на свиданье ждала.../ Для тебя я в тандыре лепёшки пекла», «Ну, спасибо, Хайям, мой ночной собеседник./ Всё! Готовы лепёшки, снимаю передник / И надеюсь, что встреча была не последней./ Хорошо, когда душам не нужен посредник».
Отсюда, от образа этих вполне житейских лепёшек, поэтесса перебрасывает интересный мостик к великолепному рубаи Омара: «Если мы совершенны, зачем умираем?/ Если несовершенны, то кто бракодел?» – отвечая на это так: «Лишь лепёшкам одним быть дозволено пресным / Совершенство же скучно и неинтересно». И дальше диалог идёт абсолютно на равных. Каждый раз на знаменитые цитаты из Хайяма Элеонора Булгакова приводит удивительно находчивые собственные афоризмы, которым не откажешь в остроумии и образности. Отрицавший свою мудрость Хайям говорил: «О себе и о мире я знаю не больше / Тех глупцов, что усердно читают меня». Элеонора же с улыбкой возражает: «Лучше спать с твоей книгой, чем спать с дураком,/ Или спать с кем попало, иль вовсе ни с кем». Хайям, ни во что не ставивший славу и предпочитавший ей простые, доступные радости, высказывался по этому поводу так: «Чем гоняться до смерти за призрачной славой – / Лучше жизнь, как во сне, в опьяненьи прожить!», а поэтесса не без горькой иронии, насмешливо отвечает:
К сожаленью, бреду я по жизни одна:
Не с кем было подчас даже выпить вина...
Пью с тобою, Хайям, если не возражаешь,
А твоих возражений мне нить не видна.
Конечно, не проходит она и мимо других земных радостей Хайяма – столь воспеваемых им лунноликих дев – и, пользуясь случаем, прибегает к невинному женскому кокетству: «Скольких дев луноликих сводил ты с ума,/ Хоть твой лоб не корона венчала – чалма!», «Признавайся, кому рубайат посвящал?/ Я – ревную? О, Боже... Приснилось, Хайям!», «Моё имя, Хайям, словно струн переборы,/ Слышишь, – ветер несёт тебе: – Э-ле-о-но-ра.../ Скольких дев ты ласкал на зелёной траве?/ Ты, похоже, Хайям, очень многим дал фору...» Но самое интересное то, что Булгакова, пошутив на эту вечную тему анекдотов, не ограничивается ею, а благодаря своему женскому чутью, природной тонкой интуиции ощущает кричащее несоответствие между этими анекдотами и столь отличными от земных утех выводами великого певца любви: «О, невежды! Наш облик телесный – ничто./ Да и весь этот мир поднебесный – ничто», «Всё, что в мире нам радует взоры – ничто». Поэтесса задумывается:
Тает снег, и миндаль по отрогам цветёт,
И шумит снега талого водоворот...
Что так гложет его, коль красот он не видит?
Что так невыносимо Хайяма гнетёт?
Мы не можем заглянуть в гости на несколько столетий назад и проверить догадку Булгаковой, а поэты и философы всегда умели прятать в себе то, что не желали выставлять на обозрение. Тем не менее, во все века они не умели находить себе верных и мудрых спутниц жизни или, вернее, жизнь далеко не всегда давала им эту возможность. Поэтому не лишено глубинной правды предположение Элеоноры:
Я прошу, ты свои рассужденья прерви,
Крик тоски одинокий – павлина – прерви!
И печалью своей моё сердце не рви...
Стоп! ...Не ведал, Хайям, ты взаимной любви?
Стоп! ...Не ведал, Хайям, ты ответной любви...
Ты не ведал, как я, разделённой любви!
Если и нашлась бы неплохая подруга даже для бедняги-дехканина, обрабатывающего скромный надел земли, то для нищего поэта, не имеющего даже такого малого, но более-менее постоянного «достатка», порой не знающего, где приклонить голову, уж точно вряд ли нашлась такая же «сумасшедшая», «безбашенная» жена.
Мне очень приятно было встретить в этом «Диалоге» и другие, столь же тонкие догадки поэтессы. Сначала на замечание Омара о том, что всё – глина, она говорит:
О, Омар ибн Хайям, в рубайат влюблена,
Я не верю, что ты теперь – глина одна.
Если в сердце моём есть хоть грамм твоей глины,
То душа моя щедро вознаграждена.
Но дальше, отступая от традиционного, догматического восприятия времени как линейного явления с односторонним движением только вперёд и только в виде коротких жизненных отрезков, выдаваемых каждому лишь один раз, Элеонора Булгакова, не уступая знаменитому автору рубайата, смело высказывает свои подозрения: «Есть дорога – туда, значит, есть и – обратно...»:
А могло быть, что раньше тебя я ушла...
От любви безответной твоей я ушла...
Ни-че-го не-из-вест-но, мой милый Хайям...
Не из глины ль моей и твоя пиала?
И об однократных жизнях Элеонора намекает не менее прозрачно: «Нет сомнений, что каждую роль ты сыграл./ И, похоже, Всевышнему было не скучно / Наблюдать, когда роли ты перебирал». В этом ей очень созвучны строчки Омара: «Дай мне новую жизнь, если Ты всемогущий!/ Может, лучше, чем эта, окажется та?»
Я мало встречала стихотворений, в которых бы так тонко и умно ставили вечные вопросы под другим углом зрения, заставляя взглянуть на них непредвзято. Элеоноре удалось это сделать в полной мере, не посрамив своего мудрого собеседника, который был далёк – нет, не от религии, но от превращения её исключительно в кумирню:
Если ты не впадаешь в молитвенный раж,
Но последний кусок неимущим отдашь,
Если ты никого из друзей не предашь –
Прямо в рай попадёшь...
Хайям справедливо полагал, что Тому, Кто нас создал, вряд ли приходило на ум ограничивать Свои создания в полёте мысли и в попытках гармонично объяснить устройство Его Вселенной. Так, кстати, полагали и знаменитые учёные прошлого – Пастер, Ньютон, Эйнштейн и многие другие, которые в своих открытиях видели лишь удачные способы объяснения Божественной гармонии. Быть солидарным с такой скромной и мудрой позицией и, со своей стороны, поэтическим языком лишь выразить более-менее удачно какие-то философские догадки по поводу Божественного устройства мира – не значит ли это очутиться в очень неплохой компании, имея честь принадлежать к славной когорте? «Ад и рай – не круги во дворце мирозданья,/ Ад и рай – это две половины души... – писал Хайям. – Человек, словно в зеркале мир, многолик./ Он – ничтожен, и он же – безмерно велик!» Это широкое понимание истинного гения, и в этой ситуации Элеонора Булгакова тоже оказалась на высоте.
Омар не стремился к славе, да и не верил в неё: «Завтра, глядя на землю, луна молодая / Не отыщет ни славы моей, ни стиха». Поэт сильно заблуждался. «Кто был – шах? Кто был – шейх? Кто?!.. Затеряна весть.../ А твои рубаи, о, Хайям, – с нами есть!» – возражает Булгакова.
Бог свидетель, что ты ошибался, Хайям!
Пью сегодня за эти ошибки, Хайям!
Ты – живёшь и вовеки пребудешь, ты светишь
Мириадами россыпей звёздных, Хайям.
Надо ли удивляться тому, что наши современники вступают в поэтическую перекличку с великими людьми прошлого? Разве это не свидетельство высоты современной поэзии, которую по-настоящему оценят, вероятно, только спустя десятилетия? Это естественно: большое видится на расстоянии. А тяга к мировой культуре, желание ощутить свою причастность к ней, ближе и лучше понять и почувствовать гениев других земель и других времён – уже показатели величины желаний и замыслов. Скажем же спасибо всем, кто способен связать нас с этими гениями подобными диалогами, ведь таким путём они предоставляют умершим новую жизнь.
© Светлана Скорик
Статья опубликована, защищена авторским правом. Распространение в Интернете запрещается.