|
Когда б душа утешилась синицей!
Но он как раз пахал пары, когда
отверзло нечто над землёй зеницы –
и полыхнули крыльями зарницы,
и птицей вознеслась над ним звезда.
Мерцали перья, пели звёздным трактом.
И всем работам рабским впоперёк
он – остолоп! – погнал за птицей трактор.
Но лес восстал – как неучтивый фактор.
Он бросил всё, не завершив урок.
А дом не выдал – встал, по крышу в пене.
Синицей дым клубил гнездо в трубе.
В провидческом гремучем отупенье
он пал на застонавшие ступени.
– Да что с тобой?! Ты как бы не в себе...
Призыв любви – на шелест снов похожий...
Он обернулся – думою слепя:
– Какое солнце светится под кожей!
Не может сердце быть не птицей Божьей.
Но ты права: я вышел из себя.
И прочь пошёл вдоль поворота света.
И сел один за круглый стол земли.
Рассеял думы на четыре ветра –
и вновь смотал в один клубок завета,
в одну звезду, сиявшую вдали.
Он в нить как раз скрутил седьмое чувство
и в мысль сумел продёрнуть эту нить,
когда в преддверии, в предощущенье чуда
вломилась боль, присела рядом чутко
и попыталась памятью пленить.
– Взгляни, – сказала, – как листва трепещет;
и страсть зелёной раскалённой пещи
влетает ветром, солнцем, жаждой в кровь;
и кровь гремит, и смерч из сердца плещет!..
– Будь проклята земная власть – любовь! –
слепец! Отринул он призыв в досаде. –
Да. Я безумец – звёзды потрошить.
Да, долг забыл – незримой птицы ради.
Но я не в силах видеть смерть во взгляде
твоей во смерть поверившей души.
– Когда б тебе утешиться синицей! –
она ещё спасала, как могла.
Но между звёзд порхнула огневица
и взмахом крыл отчаянные лица
с вершины снежных дум его смела.
Его бесило: жизнь – такая малость!
Но в ней таился древней правды мёд...
Душа стенала, но вовсю старалась.
Земля скрипела, вечность простиралась.
Он был уверен: он её поймёт.
Слепым портняжкой – годы, постепенно –
втыкал он мысль, влачил за нею нить,
чтоб сердце сшить стежками со Вселенной.
Но осознал: все звёзды тайны пленной
– смерть – на земле не в силах отменить.
Растерянный, пытал судьбу забыться.
Но луч пути вдруг выгнулся в горбыль.
Увидел: даль мерцает и клубится.
Решил: настиг невиданную птицу!
Но то был трактор – проржавевший в пыль.
Он встал в тоске и крикнул через поле:
– Прости меня! Я болен и устал.
Но верен был и ведал только волю...
И дом, не вспомнив прошлую недолю,
пред ним из вероятностей восстал.
Туман забвенья высился стенами.
Над лугом время дыбилось волнами.
Остывший голос древний страх будил:
– Простила бы, да бездна между нами –
на тайну смерти ты отстал в пути...
Не суждено утешиться синицей...
Он пал на похоронный стол земли.
И жизни быль, и смерти небылица
пронзили сердце пламенною спицей,
чтобы пропАсть песчинкою в пыли.
И словно тьма накрыла тело крышей.
Но звук возник – во смерть огнём трубя.
Тьма расступалась – звук сиял всё выше...
И вдруг он понял, что внезапно вышел
неведомою птицей из себя.
Птица-душа
4 Проголосовало
|
