Музейное дело, экскурсии. Случай в музее: как подсидели коллеги. Эта постоянная перепалка с директором мешала его научным изысканиям. Он наивно полагал, что неукоснительное исполнение законоположений – долг каждого руководителя. А дело он свое знал, возник полный контакт между экскурсоводом и группой. По-настоящему узнать человека можно, лишь испытав его властью.
Риталий Иванович отложил в сторону книгу и задумался. Рядом говорили о чем-то сотрудники отдела, но он их не слышал. Наверное, как обычно, о снах, которые им приснились сегодня ночью. Пока не переговорят обо всем этом, к работе не приступят.
Особенно выделялась среди них Наташа Орлова, молодая, взъерошенная, несколько истерическая особа, лет тридцати, готовящаяся стать матерью и поэтому решительно положившая крест на любую работу.
Риталию Ивановичу они не мешали. Он уже давно научился отъединяться от всех, уходить в свой особый мир, мир идей и мыслей, оставаясь внешне таким же как и все вокруг, достаточно деловитым и готовым выполнять по первому требованию завотделом все обязанности, что лежали на нем как на старшем научном сотруднике.
«Лодка переплывет, а река останется», – мысленно повторил он еще раз поразившую его пословицу, прочитанную только что, и перед ним возник бывший директор музея, уволенный месяца три тому назад за какие-то там неполадки при строительстве здания и музейной экспозиции.
Говорили тогда, да и сейчас шушукались за спиной Риталия Ивановича, что, мол, директор грел на строительстве руки и что он еще легко отделался, дали всего два года условно.
Риталию Ивановичу вспомнилось, как он почти перед самым увольнением директора зашел к Аскольду Леонидовичу, чтобы тот поставил печать на акте приема экспонатов, и поразился его отрешенному виду.
Аскольд Леонидович даже сразу не понял, что от него хочет Риталий Иванович, и, стряхнув с себя груз невеселых дум, сказал, указывая на стул: – Садись, – что, в общем-то, на него не было похоже. И удивленный Риталий Иванович сел.
Аскольд Леонидович долго рылся в сейфе, наконец поставил печать на акт и не отдавал его, а, продолжая держать на столе перед собой и кивая на полуоткрытую дверь в приемную, что оставил за собой Риталий Иванович (откуда доносился веселый, жизнерадостный голос Эльвиры Петровны, зам.директора по науке, а ныне директора, отвечающей кому-то по телефону), сказал:
– Подсидели.
Глаза его при этом излучали такую безысходную тоску, что Риталий Иванович растерялся. Он не ожидал подобного разговора и, уткнувшись взглядом в акт, что лежал перед директором, молчал. Тот, впрочем, и не ожидал ничего от Риталия Ивановича и, тяжело вздохнув, отпустил его.
Выходя, Риталий Иванович услыхал бодрый голос Эльвиры Петровны:
– Да, да, Николай Иванович, приезжайте, соберемся вместе и решим… ха-ха-ха… А это будет зависеть от Вашего поведения… ха-ха-ха…
У Риталия Ивановича с директором были своеобразные отношения, усложненные долгими годами совместной работы. Аскольд Леонидович имел тяжелый характер, в работе был часто непоследователен, чем непременно пользовались всяческих рангов и направлений проходимцы, что вились вокруг него.
Риталий Иванович, будучи председателем месткома, долго пытался разъяснить все это Аскольду Леонидовичу, наивно полагая, что неукоснительное исполнение существующих законоположений – долг каждого руководителя, но тот только рукой отмахивался и сделал все, чтобы на следующий год Риталия Ивановича не выбрали председателем месткома.
Правда, тот и сам не хотел. Эта постоянная перепалка с директором мешала его научным изысканиям. Но все-таки надо признать, что при всех его недостатках Аскольд Леонидович являлся настоящим музейщиком и с ним было интересно работать.
Вот такие мысли навеяла эта случайно попавшаяся на глаза пословица.
Но здесь в кабинет заглянула заведующая экскурсионно-массовым отделом Ира Дуйкова, высокая, стройная, молодая, немногим более двадцати лет, особа, вызывающая зависть у коллег из-за своей головокружительной карьеры в музее. Мол, не успела придти в музей, а уже завсектором. «Из молодых, да ранних», – свирепела обычно Наташа Орлова, что-то не поделившая с Дуйковой.
– Риталий Иванович, ваша группа пришла, – объявила Ира, тут же закрывая за собой дверь.
Риталий Иванович спустился вниз в экспозицию. Действительно, возле старшей дежурной по экспозиции толпилась небольшая группа посетителей, нетерпеливо поглядывая во все стороны.
– Нам минут за двадцать проведите экскурсию, а то мы опаздываем, – сказал руководитель группы, высокий пожилой мужчина в очках, пренебрежительно кивая в сторону экспозиции, мол, видали мы все это, нас ничем не удивишь!
– Хорошо, хорошо, – согласно закивал головой Риталий Иванович, – вы откуда?
– Из Москвы, – вновь высокомерно сверкнул очками руководитель группы.
«Ну, ясно, столица, чем их удивишь!» – хохотнул в душе Риталий Иванович, поправляя и свои очки, не собираясь, впрочем, сдаваться, и приступил к делу. А дело он свое знал. В пустынных залах экспозиции гулко раздался его голос. Было еще утро, да и день рабочий, посетителей в большом количестве не ожидалось.
– Перед вами экспозиция, которая отображает стотысячелетнюю жизнь человека на нашей земле, – Риталий Иванович не обращал внимание на то, что группа расползлась по экспозиции.
Вначале те, что поспешили вперед, остановились и стали прислушиваться к тому, что говорил он. Потом вся группа, во главе с высоким мужчиной в очках, плотным кольцом окружила Риталия Ивановича и, жадно внимая ему, медленно последовала за ним по экспозиции. Возник полный контакт между экскурсоводом и группой.
Риталий Иванович видел их лица, глаза, которые светились удивлением, радостью, любопытством, и душа его переполнялась чувством огромного удовлетворения. В такие минуты уходило куда-то в сторону все мелкое, ненужное, наносное, а оставалась радость за свой труд, за то, что приносишь людям пользу, и все это зримо, воочию, ты сам, своими руками, своими знаниями создаешь это.
Время перестало существовать, никто уже не замечал, сколько они находятся в музее. После окончания экскурсии группа сразу не ушла, еще задавали вопросы, благодарили, а руководитель на прощание долго жал руку Риталию Ивановичу и удивленно говорил:
– Прекрасный музей… прекрасный… Кто бы мог подумать?
Вернувшись к себе, Риталий Иванович попытался углубиться в работу, но не тут-то было. К ним заглянула озабоченная Ламара Константиновна и позвала всех на методсовет в кабинет директора. Там уже собрались почти все, ждали только замдиректора по науке. Наконец и он появляется, тридцатилетний молодой человек со слегка вьющейся русоволосой шевелюрой и голубыми глазами, которые внимательно смотрят на вас, когда вы говорите.
Глубоко ошибался тот, кто считал, что при этом Валерий Николаевич слушает вас. Ничего подобного. Покивав головой в знак согласия, он потом принимал решение совершенно противоположное тому, о чем говорилось в беседе или на совещании.
Риталий Иванович страшно удивлялся этому. А ведь был человек как человек, когда работал в отделе рядовым сотрудником, и вот такая метаморфоза!
Наверное, прав был Кант, когда говорил, что по-настоящему узнать человека можно, лишь испытав его властью.
С Валерием Николаевичем у Риталия Ивановича была в конце прошлого года стычка. Наташа Орлова собрала первые плакаты, посвященные съезду, и принесла их на фондовую комиссию.
Валерий Николаевич долго их перекладывал с места на место, что-то в них вычитывая, а потом сказал:
– В фонды их принимать не будем.
– Почему? – поинтересовался Риталий Иванович, видя, как от обиды у Наташи задрожали губы.
– Они малохудожественны, подождем лучших.
– Простите, коллега, во-первых, они не так уж малохудожественны, как Вам кажется, а во-вторых, они первые, понимаете, первые. Вот их главное достоинство, потом будут и более художественные, но первые – эти!
Сдвинуть Валерия Николаевича с его точки зрения оказалось совершенно невозможным, плакаты так и не взяли в фонды, а Риталия Ивановича с Нового года в состав фондовой комиссии уже не ввели. Без него было спокойнее.
Заседание шло своим чередом, но Риталий Иванович к нему особенно не прислушивался, хотя вид у него при этом самый бодрый и внимательный, и со стороны и не подумаешь, что он сейчас находится далеко-далеко, за тридевять земель.
Еще вчера в библиотеке он взял свежий номер «Роман-газеты» с эссе Чивилихина «Память», читал допоздна и вот сегодня думал на работе уделить часок-другой проблеме авторства «Слова о полку Игореве», да никак не получалось. Он с сожалением откинулся на спинку стула: да, все что-то мешает.
А проблема к себе притягивает как магнитом. Выдвигались разные концепции, но все как-то слишком умозрительно, нет простоты в доказательствах, а без нее не бывает правды на свете. Отгадка должна находиться в самой ткани поэмы, это несомненно.
Но здесь до его сознания дошло то, о чем говорит Валерий Николаевич, и он начал прислушиваться. Невероятно! О каком прослушивании экскурсоводов может идти речь, если мы уже два года как открылись и нас еще тогда всех прослушивали!
Риталий Иванович почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Посмотрите на них – хорошо устроились! Сами экскурсий не водят, бегут от них, как черт от ладана, а туда же – проверять! И так всего половина научных сотрудников водят экскурсии.
– А что вы делали раньше? – вдруг брякнул без всякой дипломатии Риталий Иванович и увидел, как зло посмотрела Таня Тишкова, ученый секретарь, и покрылась красными пятнами шея у Эльвиры Петровны, а Ламара Константиновна метнула на него свой озабоченный взгляд.
Да-а, тучи сгущались. Эльвира Петровна очень не любила, когда ей напоминали о том, что она при бывшем директоре входила в своеобразный дуумвират, который вершил все дела в музее. И, став директором, она решительно отмежевалась от своего не такого уже и далекого прошлого. Но коллектив помнил об этом.
– А кто будет проверять, вы? – продолжал Риталий Иванович, неприязненно глядя на всех троих и не обращая никакого внимания на отчаянные знаки Ламары Константиновны. Они смотрели на него во все глаза, просто не ожидали его взрыва.
Вопрос имел совершенно точный подтекст – собирались проверять те, кто сами не водят экскурсий. Риталий Иванович себя не сдерживал, пусть знают, что о них думают.
Но здесь, к огромному облегчению присутствующих в кабинете, Риталия Ивановича снова вызвали на экскурсию. Пришла группа румынских туристов, и нужен был экскурсовод.
– Буна зива, стимаць уаспець! – обратился он к ним на их родном языке, вызвав у туристов восторг и аплодисменты. К тому же оказалось, что переводчик владеет в совершенстве румынским языком. В таких условиях работать было приятно, и Риталий Иванович постарался. Видя заинтересованные лица гостей, он забыл об инциденте в кабинете директора.
Дипломат из него был не ахти какой, теперь придется Ламаре Константиновне лавировать, чтобы уладить конфликт. Злые языки и так шептались в отделе, что он не по праву занимает место старшего научного сотрудника, мол, не видать ему этого места, как своих ушей, если бы завотделом к нему не благоволила. И что, мол, под таким прикрытием он теперь в рабочее время кропает кандидатскую. Хорош гусь! А туда же, демократа из себя разыгрывает. Но Риталий Иванович к этим косым взглядам злопыхателей привык. Разве отгородишься от черной зависти людей, которые сами ничего не делают и не любят, если возле них кто-то делает больше, чем они сами!
Остаток рабочего дня прошел спокойно. Риталий Иванович опять углубился в Киевскую Русь, не замечая взглядов сослуживцев, которые они порой бросали на него. Смотрите, не побоялся самой Эльвиры Петровны!
Что-то у него начало проясняться, он почувствовал, что, кажется, вышел на верную дорогу. Одно за другое цеплялось и приводило к желанному результату, на поиски которого было потрачено столько драгоценного времени.
Здесь ему пришло в голову, что надо было бы еще раз посмотреть работы Махновца. Перепроверить никогда не помешает. А для этого надо ехать в библиотеку.
Откладывать в долгий ящик не хотелось, ион сразу после работы направился туда. Там, в читальном зале, дождавшись, когда ему принесут заказанные книги, он тут же погрузился в чтение. Вновь великая поэма о неудачном походе второстепенного князя раскрывалась перед ним.
«Не лепо ли ны бяшеть, братие, начяти старыми словесы…»... «Не леполи… ны… братие… братие…»... «Братие» – так обращались друг к другу только равные по положению, князья, значит автор «Слова» был…
И здесь его окликнули, он поднял голову и увидел, что к нему улыбается от соседнего стола Аскольд Леонидович.
– Здравствуй, Риталий. – На правах давнего знакомства и как старший по рангу Аскольд Леонидович ему говорил «ты» и называл по имени.
– Здравствуйте, Аскольд Леонидович. – А у Риталия Ивановича все было как раз наоборот – он не мог вот так запросто назвать по имени, да еще на «ты», свергнутого директора. На них зашикали, и они вышли в коридор.
– Что нового в музее? – спрашивал Аскольд Леонидович, а в его глазах виднелась тоска о прошлом, которое никакими силами уже нельзя было назад вернуть. Эх, время, время, безвозвратно бежишь ты, как песок сквозь пальцы…
– Читал твою заметку о «Слове», – продолжал Аскольд Леонидович, – понравилась. Признаться, не ожидал.
– Спасибо. – Риталий Иванович недавно напечатал в областной газете свои изыскания о «Слове», и ему было приятно, что его труд заметили.
«А ведь мы с ним уже знакомы больше пятнадцати лет», – подумалось Риталию Ивановичу, и он впервые заметил у Аскольда Леонидовича седину на висках, его несколько погрузневшую фигуру. Да-а, эта катастрофа дорого обошлась ему.
И они стояли вдвоем в коридоре библиотеки, не замечая, что это уже не коридор, а пустынный берег острова, куда их выбросила на обломках корабля разбушевавшаяся стихия, и они, радуясь и печалясь одновременно, стоят по колено в воде. Радуясь, что остались живы, и печалясь, что не все вместе с ними выплыли из этой бешеной круговерти человеческой злобы и зависти.
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
