Проводы (парафраз на музыку)

55 лет назад,5 октября 1966г. в Ленинграде, в актовом зале Военмеха состоялся первый концерт легендарного ансамбля "Поющие гитары"

Я никогда не писал на телевидение. А тут, весной 2015-го, случайно посмотрел субботнюю передачу своего почти земляка и не выдержал. Сюжет про 70-летие Юрия Антонова был. «Летящей походкой … сверну на Виноградную... под крышу дома своего». Что и говорить, целая ЭПОХА! Наша ЖИЗНЬ!
Грустишь - «А мимо гуси-лебеди печаль мою несут...»
Восторгаешься - «Пусть ярче в самом деле Стефания Сандрелли, но для меня, конечно, ярче ты!»
Помнишь - «Маки, маки... Красные маки, горькая память земли...»
Гордишься - «Вечна наша Русь, ею я горжусь!»
Сердишься - «Молчишь, обидевшись на что-то. Ну и пусть!»
Словом, на все случаи жизни. Или звучнее: с песней по жизни! Точнее — с песнями. Юрия Антонова. Ну и как же без:
Для меня нет тебя прекрасней!
Но ловлю я твой взор напрасно...
Как виденье неуловима,
Каждый день ты проходишь мимо...
… Осторожно, чтобы не сильно повредить причёску, зарываюсь всем лицом в её чуть жёсткие, с лёгким вороным отливом, чернющие волосы. Ноздри щекочет чарующая гамма «интимных» запахов, приоткрывая секреты этого возбуждающего чуда: едва уловимая палёная нотка (плойка) переплетается с лёгкими ароматами заброшенного сеновала (хна) и дремлющего омута (басма), слегка подавляемыми приглушённым оттенком ржаного хлеба (мыльная пена с пивом), смешивается с уже исчезающей приторно-сладковатой прелестной струйкой (лак) и робко вливается в дерзкий аккорд лесной свежести (духи «Быть может»). Жадно втягиваю в себя эту дурманящую смесь; задерживаю дыхание, как курильщик опия, пока вся она не растворится в клокочущей крови; не подстегнёт и без того мятущееся сердце; не отзовётся его бешеный галоп дробным эхом в висках; не вырвется с неизбежным выдохом еле уловимый стон. Головка девушки, повёрнутая влево и чуть вниз, неожиданно откидывается назад. Снизу вверх — завораживающий хмельной взгляд. Почти не касаясь сухими губами, впитываю пьянящее зелье распахнутых навстречу колдовских тёмных глубоких глаз. Ещё сильнее прижимаю к себе покорное девичье тело. Мы словно слились в этом волшебном танце...
А я повторяю вновь и вновь:
Не умирай, любовь!..
Ой, вру ведь! Другая была мелодия! «Сердце на снегу»! Или «Восточная»? Неважно... Я же не об этом собрался писать на телевидение. Просто музыкой навеяло. Вспомнился «Медленный танец». Так его объявляли. Безыскусное, с лёгким эротическим уклоном, дитя школьных вечеринок в чьей-нибудь малогабаритной квартире. Основное па — обнимать партнёршу, переступая практически на одном месте. Десяток пар на десяток квадратных метров, свободных для танца. Незатейливого, как пресловутые «оливье» и селёдка «под шубой» — основные блюда застолья вскладчину. На «горячее» — отварная картошка. Под стать закускам — выпивка. Водка — обязательно. «Дамский» вариант — «Кровавая Мэри». В крайнем случае — что-нибудь светлое, с аистом. На эту питейную часть «мероприятия» особого внимания не обращалось. Другое дело — музыка. Магнитофоны не у всех были. Переть с собой тяжёлый неудобный «гроб» типа «Яуза-5» или «Айдас»? Да и записи проблема. Новинки ни купить нет возможности, ни записать толком неоткуда. Одна отдушина — радиопередача «Запишите на ваши магнитофоны». По субботам, в двенадцать пятнадцать, если не ошибаюсь. Потом название короче будет, но так, как вначале, более по-дружески. И голосу ведущего лучше соответствует. Виктор Татарский. Какая-то особая доверительная интонация у него: «В русском языке есть пословица: под лежачий камень вода не течёт. В английском — аналогичная: катящийся камень мхом не обрастает. Катящиеся камни. Rolling stones! Символ движения! Так назвали себя пять ребят из Ричмонда. Приготовьте ваши магнитофоны... Стоп, запись окончена...» Вот и всё... С пластинками намного проще. Получается, мы — пионеры домашних дискотек! Что слушали? Под что танцевали? Том Джонс: «Лайла», «Продолжайте бег». Джанни Моранди: «Игрушка», «Дым». Сальваторе Адамо: «Падает снег», Энгельберт Хампердинк: «Скажите девушки подружке». Даже «Битлы»! В сборнике, на такой большой пластинке, последняя песня на второй стороне. ««Девушка», сл. и муз. народные, исп. квартет «Битлз», на англ. языке.» За кого нас держали? Чего боялись? Можно подумать, мы «Битлов» и «Роллингов» не слушали! Но сами для танцев нашу музыку чаще включали. Магомаев («Чёртово колесо», опять же «Сердце на снегу»); Ухналёв («Дождь и я», «И не то, чтобы да...»); Ободзинский (понятно — «Восточная», «Что-то случилось», «Эти глаза напротив»; как мило, почти по Фрейду, оговорился Кобзон: «Хорошая у Тухманова песня, «Эти глаза непротив»). И всё-таки их время уходило. На смену подоспели расторопные московские «Весёлые ребята». «Алёшкина любовь», «Тебе всё равно», «Непросто быть вдвоём», «Люди встречаются». Но хватит «растекаться мыслью по древу». Не это меня сподвигло на телевидение обратиться. Хотя уже теплее.
Просто раньше всех «перекрасили» «Чёрный поезд» Петера Поора с венгерского на русский ленинградские «Поющие гитары». Вокально-инструментальный ансамбль. В смысле поющий и играющий. Хотя первая пластинка — чистый рок-инструментал. Как он был непохож по звучанию на большие оркестры типа Ласта или Мориа. Гитары именно пели! Это потом мы узнаем, что «перепели» они «The Shadows». И что с того? Я думаю, дай любому нашему человеку родившемуся примерно до 1965 года послушать их «Man of Mystery», он сразу скажет: «Так это же музыка из фильма «Начало»! Чурикова с Куравлёвым под неё танцуют.» Кто-то и конкретнее: мол, «Цыганочка» это, с первой пластинки «Поющих гитар» 1968 года.
Через год вдруг неожиданно фильм по «телику» показали! Короткий, где-то на полчаса. Первый строгий титр: «Ленинградское телевидение». А потом размашисто-небрежно, как кистью на заборе: «Поющие гитары». И за кадром перебор соло-гитары с акцентированными сочными басами. Первая тема: нагнетающая барабанная дробь; ей вторят тревожные вкрапления бас-гитары; врываются призывные звуки соло; пошла мелодия... Вроде знакомая... Точно, «Полюшко-поле»! Песня о Первой конной! Только вот на экране в полумраке молодые парни. Четыре гитары, электроорган и ударные. Причём, барабанщик — в чёрных очках! В помещении! Все ребята в тёмных двубортных длинных пиджаках с воротником-стойкой. Светлые брюки. В тон — туфли. Белые водолазки. Так всё стильно! «Фирма» одним словом. И звук электрогитар, непривычный для такой мелодии. Но закрой глаза: степь, ковыль колышется, вечереет; откуда-то, от горизонта — мерный накатывающийся гул; нет, это скорее копыта вразнобой; нарастает толи неясная тревога, толи щемящая радость; ты — маленький мальчик с тихим восторгом смотришь, как мимо «едут да по полю герои», запылённые, уставшие... На самой высокой ноте соло-гитары запели музыканты. Правильно. Округло. Только совсем не пафосно. Неожиданно барабан ломает мелодию, приглушает звук; следом и гитары стихают... Всё, открывай глаза. Прошла наша конница...
Так может звучать «революционная» песня? Можно её так играть? Ну раз по телевизору показали?! Ведь это же не десять секунд «Битлов» в обличающей передаче «Их нравы»! Это — наши ребята! Значит, можно! В школах появятся ансамбли с битовыми составами, на танцах заиграет другая музыка. Утрирую, конечно. Но то, что фильм во многом помог легализации нашего рока — уверен.
Какие там были композиции!..
...Балалаечное тремоло ритм-гитары прерывает горестное: «Эх...»; буднично-унисонный куплет; нагнетающее многоголосье в припеве; вторящая ему канонада напольного том-тома; внезапная тишина и на выдохе хором: «Эх, дороги...».
...В гулкий басовый ритм сумасшедшего сердца вплетается светлая мелодия клавишных; крупно - лицо скуластого парня с мечтательными лучистыми глазами и намёком несмелой улыбки; сильный чистый голос бросает вверх простые до гениальности слова: «Синий-синий иней лёг на провода, в небе тёмно-синем синяя звезда...»; и в припеве — три звонких «О» с четвёртой неподражаемой новой буквой: «о краткое».
...Следом, будто на контрасте с «Синей песней» распахнутой души — очень личное, откровенное: «Ты скажи, зачем мы с тобою рядом?» «Сумерки»... Невероятно питерская песня. Нева, парапет, двое... И белая ночь... Бесподобная мелодия! Неописуемая гармония голоса и всех инструментов! А слова... Каждый к себе относит, созвучие со своей душой находит. С чем можно сравнить?! «Yesterday»? Или очень смело? «У нас, в костромских землях, свой бык появился. Такой же, как у них. То есть, конечно, выделка у них, наверное, лучше и рога небось не те. Но такой же, гигантский и синий, как у них.» Ну да, у них — круто... А мы — так себе. Но ведь любимая мелодия была для танцев. Этакий «трогательный медляк».
Что-то я разошёлся. Но не помянуть «Был один парень...»! Хотя бы вскользь. Чисто роковая тема. Прямо «оттуда»! Простенький гитарный рифф: си-соль, си-соль, си-соль... Как пульсирующая жилка на виске... Солист — типичный пацан из школьного ансамбля: не красавец, но что-то есть; причёска аккуратная, но контуром «а ля битл»; вроде на месте спокойно стоит, но чувствуешь как весь внутри наэлектризован. Обычный голос с дворовыми интонациями: «Был один парень и он, как я, любил и Beatles, и Rolling Stones. Бродя с гитарой, пел песни их, приехав к нам из Америки. Нетрудно было его понять, тех песен смысл угадать. Пел он и Help! и Ticket To Ride, и Lady Jane и Yesterday...» Американец — как ты или я? Мы любим «Битлов» и «Роллингов»? Мы знаем их песни? Откуда? По статье уважаемого советского композитора-патриарха Никиты Богословского «Из жизни «пчёл» и навозных «жуков»»? Или благодаря популярному журналу «Крокодил» с опусом «Охотники за звёздами»? Хотя … Если откинуть «идеологический» сарказм авторов, то в первой — можно сказать почти полный отчёт об американском турне «Beatles». Ещё и с «оригинальной» карикатурой на музыкантов из «штатовской» газеты. А в сатирическом издании, во-первых — большая цветная фотография Джаггера. Во-вторых — реальные байки на тему таланты и поклонники. Честно признаюсь, что далеко не всех «героев» мнимого интервью я тогда знал. Ну, Джаггер... Хампердинк... Том Джонс и Клифф Ричард. Остальных бы «погуглил», да нечем было. А если без «стёба», пройдёт пара-тройка лет и появятся нормальные статьи в журнале «Ровесник» и других. Про Татарского я уже говорил. А пока хоть чуточку «приподнимем занавес за краешек» между нами и Западом. Ведь звучит же с телеэкрана «их» тема с нашими словами! Правда, русский текст — почти подстрочный перевод с итальянского. Оба варианта идеологически выдержаны: против войны во Вьетнаме. Может, потому и пропустили. Да и исполнитель «оригинала», кажется, член дружественной коммунистической партии.
И вообще, аплодирую стоя работникам ленинградского телевидения! Так качественно снять первый рок-концерт, первые отечественные клипы! А их последовательность! Вначале «хит» гражданской войны; следом песня времён отечественной; затем неожиданная «не наша»; далее самодеятельная (не члена Союза композиторов); потом — «ритмы зарубежной эстрады»; на смену приходит стилизация под русскую народную (даже причёска, платье и манера пения у солистки Елены Фёдоровой соответствует); после печальной (и по названию, и по мелодии), дабы молодёжь встрепенулась и худсовет встряхнулся (читай: проснулся), ритмичная песенка сторонников здорового образа жизни; и наконец — патриотичная «Тачанка». Как там по Штирлицу? «...Лучше всего запоминается последняя фраза»? И что у нас в конце? «Эх, тачанка-ростовчанка, наша гордость и краса! Комсомольская тачанка, все четыре колеса! А-а, а-а... Хей!». Разве подымется рука такой фильм «зарубить»? Ну может, маленькое замечание: «Это «хей!» выкиньте, цыганщиной попахивает». А так — пусть будет.
Чуть позже пластинка маленькая, на четыре «дежурных» песни, вышла. Практически у всех счастливых обладателей одна сторона её «нулёвой» была, потому как никогда не проигрывалась. На ней молдавский Рафаэль две темы исполнял. Зато вторая — «запилена» до невозможности. Как иначе? «Синяя песня» и «Сумерки»! Конечно, не только они на вечеринках звучали. «Балдели» и под душещипательную «Алёшкину любовь» от вечнострадающих «Весёлых ребят». И колоритный самобытный «Норок» очаровывал незатейливой мелодичной «Де че плынг читареле...». Опять же «Поющие гитары» новый миньон записали. Кроме «Мы расстались» по-молдавски, остальное просто в кайф!
«Проводы» поражали фирменным, каким-то гулким, отдающимся в диафрагме, звучанием бас-гитары и ударных. Голос солиста возмужал. Уже не звонкий романтичный юноша, мечтавший «окунуться в синие глаза». Мужчина, пытающийся безуспешно удержать свою любовь. Непонимающий... «Незаметно и без повода...» Принимающий... «Потому, что всё потеряно...» И минутная простительная слабость: «Погоди же ты, может быть, не всё потеряно?» История любви за каких-то две с половиной минуты.
Хулиганский во всех смыслах «Карлссон». Не такие уж мы и тёмные, чтобы не знать трио «Christie» с их единственным суперхитом «Yellow River». Но бесноваться в танце, что мы называли «шейк», истошно вопя: «Толстый Карлссон!» — это круто!
И наконец, главная «забойная» тема. «Нет тебя прекрасней...»! Все знают её историю. Молодого клавишника из оркестра полпреда советской белорусской песни заманили в ленинградские «Поющие гитары». Пусть ненадолго. «Но наследить он успел». Слова не мои, один из лидеров ансамбля пошутил. На прощание подарил приятелю-старожилу клочок мятой бумаги с музыкальным наброском, чуток напел мелодию. Да, ещё стихи оставил. А тот аранжировку написал, партию соло набросал, басовую тему наметил. Басист её до ума довёл. Почти год возились... И вот из всех окон — рок-серенада. «Летним зноем вдруг станет стужа и пойму, что тебе я нужен»... Лучшее творение Юрия Антонова на все времена!
На той юбилейной передаче её, конечно, вспоминали. И про первых исполнителей тоже. Даже гость был … из Канады. Ещё сделали включение по SKYPE из Питера. С «неким» Анатолием Васильевым. Ведущий трогательным голосом поведал о его болезни. Сюжет на пару-тройку минут. Мол, был такой эпизод в жизни почтенного юбиляра.
Тут я и взвился! Да, семидесятилетний юбилей Антонова, талантливого и плодовитого композитора. Но ведь осенью будет восемьдесят лет отцу-основателю «Поющих гитар» - Анатолию Васильеву!
И я сел за клавиатуру... Лихорадочно торопясь, сбиваясь с мысли, перескакивая с одного на другое, мучаясь в неудобной маленькой «сайтовой» рамке для сообщения, постоянно боясь нажать «Возврат каретки» (в смысле ENTER), яростно пытался убедить своим убогим «красноречием» ведущего, режиссёра, всю команду в необходимости передачи об Анатолии Николаевиче. Приводил убийственные, на мой взгляд, аргументы. Соблазнял «жареными» фактами. Напоминал «пикантные» подробности. Намекал на «гримасы» Совка. Перечислял возможных именитых гостей. Обозначал, какие темы можно развить. Да много чего...
- Восемнадцатилетний джазмен-самоучка играл в маленьком оркестрике вместе со Станиславом Пожлаковым, будущим популярнейшим композитором. Пожлаков — неподражаемый искренний мелодист; с детства жил в Ленинграде, и в блокаду тоже; песни не буду перечислять, больше всего люблю «Зачем снятся сны» и «Колыбельную с четырьмя дождями»; в конце жизни композитор болел, жил, мягко говоря, небогато; буквально накануне его смерти коллеги обратились к губернатору Санкт-Петербурга с просьбой о материальной помощи на лечение, отказано без объяснения причин; осуждать не буду, просто осмелюсь предположить: «Если надо, значит надо!», — наверняка задорно-убеждённо подпевала она, будучи молодой комсомолкой; через две недели Станислава Ивановича не стало; «Человек был тише ночи, человек был проще неба, только был он добрым очень...».
- В 23 года бывшего техника по ремонту музыкальных инструментов пригласили в ансамбль «Дружба»! Сам Александр Броневицкий! Шесть лет Эдите Станиславовне на электрогитаре аккомпанировал. Опять же песни Пожлакова она пела. А ещё в лихую годину, деверя, Евгения Броневицкого, бас-гитаристом к себе взяла. И вообще: в любой передаче Пьеха — залог успеха.
Дальше часто употреблял в разных вариантах слово «первый».
- Первая запись электрогитары в советском фильме. Данелия, «Я шагаю по Москве». Дирижёр Эмин Хачатурян по настоянию Андрея Петрова пригласил малоизвестного музыканта из Ленинграда. На этом факте ой как развернуться можно. Тут и Шпаликова вспомнить, а через него многосерийную «Оттепель» Первого канала. И сам Данелия. И Польских. Михалков, наконец...
Также надо иметь ввиду: говорю — Васильев, подразумеваю — «Поющие»; говорю — «Поющие», подразумеваю — Васильев.
- Первый в СССР вокально-инструментальный ансамбль. В следующем году полувековой юбилей! Идейный вдохновитель и организатор — Анатолий Васильев. Правда поначалу предполагалось, что петь будет один. Набирающий известность другой Анатолий — Королёв. Вот ещё персонаж для рубрики «Забытые кумиры». Красавец. Сильный голос. Раскованность. Своеобразная манера. Сверхпопулярность. И вдруг... 1980. Лето. Дворцовая площадь. Мотоцикл. Столкновение. Травма ног. Болезнь. Ампутация. Ещё и ещё. Десять лет мучений. Ушёл в 49 лет. И только в поисковой строке «Яндекс»: анатолий королев куда он делся...
- Впервые на советской эстраде появилась профессиональная команда из самодеятельности, в лучшем случае за плечами ребят — начальное музыкальное училище. Были и представители первой (времён «Санкт-Петербурга», «Мифов», «Лесных братьев», «Кочевников» и иже с ними) волны ленинградского рока. «Лесной брат» Александр Фёдоров так с Евгением Броневицким спелся! Правды ради, к литовским «однофамильцам» у группы «Лесные братья» никакого отношения. Подтекста тоже. (Предлагаю версию. Ребята выступали на «мини-фестивальчике» в кафе «Ровесник» на Карла Маркса. Для афиши нужно было срочно придумать название. Вышли покурить-подумать. Ну не именем же автора «Манифеста», в самом деле! А что там, вдалеке? Лесной проспект! Годится, брат! О, пиши: «Лесные братья»! Может и так было, кто помнит?) Ещё Альберт Асадуллин — солист скандального «Фламинго», после выступления которого в Политехе, разогнали весь комитет комсомола ЛПИ! Во-первых, «зрители» в духе западных рок-концертов разнесли Белый зал, со сцены которого сам Владимир Ильич выступал! Во-вторых, «какая сволочь» корреспонденту BBC шепнула про «крутой сейшн»?! Короче: всех организаторов наказать, так называемым «музыкантам» запретить! Из комсомола — исключить! И вот такого «прокажённого» Васильев приглашает на главную роль в новом проекте. Но об этом позже...
- Впервые в «официальных» концертах они легально (про авторские права умолчу) в СССР пели песни «BEATLES»! И не только. Некоторые — на русском. Знаете, кто «перепёр на родной язык» аглицкую песенку про жёлтую речку? Начинающий тогда поэт Илья Резник! Вот он, стройный как кипарис, эффектно появляется весь в белом, от туфель и носков — до зубов и шевелюры, под наше задорное «Толстый Карлссон!»...
- В «Поющих гитарах» начинала блистательно-аристократичная Ирина Понаровская. Злые языки утверждают: когда её знаменитый папа, маэстро Виталий Понаровский, попросил Васильева пристроить дочу в ансамбль, тот ответил, что она слегка толстовата для солистки; вот если к осени похудеет... Обиженная девушка сбежала на всё лето в Крым и вернулась «тонкою рябиной». Секретная диета от Понаровской! В прямом эфире! «О, сюжет»?!.
- Анатолий Васильев, взяв пару песен в репертуар «Поющих», первым поддержал и тем самым подтолкнул к дальнейшему самостоятельному творчеству начинающего музыканта и поэта Аярова. Не знаете такого? А если так: Александр Яковлевич Розенбаум? Как вам такая подача?..
- Первая отечественная рок-опера — тоже «Поющие гитары» и их бессменный руководитель. Кстати, опять же круглая дата: сорок лет со дня премьеры. Зонг-опера «Орфей и Эвридика» — это композитор Александр Журбин, желанный гость на телевидении. А вот соавтор, драматург Юрий Димитрин, признанный мэтр и теоретик либретто, как-то редко упоминается. Постановщиком был Марк Розовский, ещё один Мастер.
В сумбурных набросках для редакции этот этап я только так, скупо, упомянул. Хотя он достоин отдельной передачи. Только напомнил, что успех оперы стал крахом для «Поющих гитар». Воистину, пророческое: «Какие одержал он пораженья, какие он победы потерпел...» Не стало легендарного ВИА. Судьбы ломались, словно лёд на Неве весной. Как подать подобный материал, не мне учить ведущего.
- Последнее, что вспомнилось: первый «модерновый» саундтрек к художественному фильму (пусть он и прошёл «вторым экраном»), записанный, как указано в титрах, ансамблем «Поющие гитары» под управлением А.Васильева. Щепетильный до последней нотки, эстет-мелодист с безупречным вкусом, композитор Таривердиев доверил совсем неизвестным музыкантам основную пронзительную тему «Вечерний город» (или «Ноктюрн»). И даже в «современной» аранжировке их лидера. А ещё — эмоциональную финальную точку. Перед тем, как действие взорвётся этой неистовой песней-молитвой, звучит фраза: «Что я думаю о любви? Ничего не думаю. Я люблю...» Фильм так и называется — «Любить...».
«Любовь... Любовь... Было, было и у меня когда-то озеро! Да! Я помню это озеро...» Мы безрассудно влюблялись под эту будоражащую музыку. «Было, было и синее небо, и солнце такое жёлтое...» Их сопереживающие песни звучали в унисон нашей любви. «Я же помню: парила над нами одна только белая птица!..» Непреходящие мелодии нашей жизни... Можно я немножко напою?
«- И борется с ветром одна только белая птица...»
Тут «Поющие» вступают: - Орфей потерял Эвридику!
Какая старая история...
Ор — фе — е — ей...

Эвридика и Харон вклиниваются: - Белая птица...
Опять ансамбль: Ор — фе — е — ей...
Снова дуэт: - Белая, белая...
Тянут ребята: - Ор — фе — е — е — е — й...
Накладывается двухголосье: - Над озером нашей любви...»
И симфоническая кода: Пам-пам-пам-пам-пам!.. Пам-пам-пам-пам!
Всё! Зацепило... Не остановиться! Собственно, почему надо сдерживать себя? Да, я люблю эту работу «Поющих гитар», зонг-оперу «Орфей и Эвридика»! Полюбил сразу, с той самой премьеры сорок лет назад, в июле 1975 года.
… Тёмная пустая сцена. Только в глубине, по краям, светятся зелёные «кошачьи глаза» усилителей. Да рядом еле угадываемые размытые тени с гитарами. Ещё смутная громада ударной установки по центру. Случайный блик от лакированной деки или надраенного хай-хэта невзначай пустит в притихший зал шаловливого «зайчика». И тишина...
Глухо, как в фонендоскопе, слышатся тревожные удары одинокого сердца. Робко затосковала флейта — лёгкий полунамёк на Глюка, гения «благородной простоты». Его опера «Орфей и Эвридика» для своего времени тоже была сенсацией. А здесь — первая в СССР рок-опера! Всё «без дураков». Настоящий «живой»(!) оперный оркестр накрывает зал волной возвышенных звуков классической увертюры. Во внезапной тишине снова светло рыдает безутешная флейта. И на самой последней чистой горестной ноте её, неожиданно из темноты будничным многоголосьем вступают «Поющие гитары»:
- Орфей полюбил Эвридику...
Два ярких луча выхватывают из тьмы парня и девушку, лежащих на наклонном дощатом настиле. Вот они приподнялись, повернулись доверчиво друг к другу:
- Скажи, сколько раз встречали мы утро? Сколько раз?..
Высокие молодые голоса переплетаются, как ласкающие руки; соприкасаются, как горячие губы; сливаются, как страстные тела... Рвутся безудержно вверх радостным аккордом:
- И было так тысячу раз! Тысячу раз!
Невидимый ансамбль подхватывает этот неудержимый жизнеутверждающий вихрь звуков:
- Орфей полюбил Эвридику...
Вдруг обрывается звенящий гимн восторженной юности. Робко, как будто пробуя на вкус загадочное манящее слово:
- Потому что в это утро нам судьба подарила первую нашу любовь...
Волшебное очарование этой картины не могли нарушить ни скупое оформление сцены, ни коварно извивающиеся змеи микрофонных шнуров. Как артисты в них не путались? Не было тогда в стране радиомикрофонов! На телевидении в ГДР я такое «чудо» видел. У мужчин провод за отворот пиджака уходил и карман оттопыривался, как у плохо экипированного секретного агента. А девушки с элегантными сумочками выходили. Ну надо же было куда-то передатчик спрятать! Здесь же другое решение нашли: микрофоны были разбросаны по всей сцене. Где-то на стойках закреплённые, но чаще — прямо на помосте лежащие. Чтобы артист, оказавшись в любой точке, вовремя вступить мог. И не тащил бы за собой непослушный «хвост». Словом: шнуры, шнуры, шнуры... Где-то прочитал, что их хитрой раскладкой ведал сам Анатолий Николаевич. Ну, честь и хвала! Никто не упал, ничто не зафонило. Да ещё и плюсы постановщики нашли в этом анахронизме: на символическом кресте из микрофонных стоек Орфея «распяли»; Эвридику частоколом из них же окружили. А как феерически их крутили-вертели пьяные поклонники певца!
Это была настоящая опера. Не театрализованный концерт ансамбля. Но появление на афише «Орфея и Эвридики» надписи «Поющие гитары» — не рекламный трюк. Вот они, на сцене! Не только, как музыканты-аккомпаниаторы. Они — полноправные участники действа! Сейчас я часто слышу: мол, слово «рок» к запрещённым тогда относилось; потому и заменили его на «зонг», что с немецкого переводится, как песня; так и получилась «зонг-опера»; опять же на «разрешённого» Брехта ссылались. Вот оно как, оказывается. А я-то, дурачок, поверил тогда, что задумывалась постановка в лучших традициях эпического «Театра на Таганке». Что Брехт — не просто для «отмазки» на худсовете. Что зонги — неотделимая часть сюжета. Что именно эти песни-вставки и являются основной «ролью» «Поющих гитар». Впрочем, я так и продолжаю верить. А зонги остаются моими любимыми фрагментами:
О если б каждый мог в пути
Твой голос, женщина, найти
У края вдохновенья...

Зонг «Оглянись!..». В нём точно подмечено, что мы, мужчины, больше всего, пусть неосознанно, ценим в наших женщинах. И ещё, зонг-предчувствие: ребята шагнули в новое неизведанное и главное — не оглядываться...
О если б дважды в ту же реку
Сумел бы кто-нибудь войти,
Но только опыт — честный лекарь
На человеческом пути

Зонг «Маятник». Он последний из трёх. Зонг-сожаление: войти снова в «реку» под названием «ВИА» вряд ли получится. И не уйти от «неизбежного прозрения»...
Певец сегодня бьёт удачу влёт,
Сегодня чёт, а завтра — горький нечет.
Не греют песни, если в сердце лёд,
Сегодня мы поём, сегодня мы поём,
А завтра нечем...

Зонг «Прости нас, Эвридика». Хоть он и средний, но у меня — замыкающий. Зонг-расставание. Не только с прошлым, где «Поющие гитары» были всенародными кумирами. Неминуемое прощание со своим новым детищем. Но... «Остановить Орфея мы не вправе...»
Перед каким жестким выбором стоял Анатолий Васильев! Можно было продолжать «почивать на лаврах» честно заработанной популярности. Заниматься легальным «чёсом» по городам и весям. Петь что-нибудь типа «Сохнет кактус на окошке без тебя...»
Ради этого он бросил «сытую» жизнь в «Дружбе»? Ведь нового хотелось! Чтоб на месте не стоять! Поначалу вроде получалось... И играли сами, и пели тоже. А сейчас аббревиатура «ВИА» какой-то оскорбительно-ругательный смысл приобрела. Безликие однотипные «Весёлые гитары» и «Поющие ребята», как кролики, множатся на советской эстраде. Оставаться одними из?..
«Орфей и Эвридика» казалась шагом вперёд. Возвращением к творчеству. Сам загорелся и ансамбль сумел убедить. Безжалостно отринуто гастрольное прошлое. Это теперь удел прочих «товарищей по цеху». Как «Поющие гитары» издеваются над ними, да и над собой тоже, изображая этих «рыцарей песни»! Насколько мне помнится, на премьере в роли певцов выступали все три основных солиста ансамбля. Евгений Броневицкий чуть хрипловато «жизнерадостно» спел на «классическую виа-стую» мелодию: «Лишь ты одна в моей судьбе!..». Валерий Ступаченко с надрывом, под «антоновскую» музыку: «Моя любовь ко мне вернётся...». Александр Фёдоров «оттянулся по-полной» за все запреты строгих худсоветов. Заодно отыгрался на руководителе, который репертуарчик легковесный подбирал. Но и над собой тоже посмеялся. Вернее, над потугами своими внести в эстрадную безвкусицу нотки рока: «Тебя люблю! Тебе пою! Тебя зову я своей судьбой!».
К такому возврата больше нет. «Не оглядывайся, Орфей...» Орфей? А может опера, это про них? «Поющие гитары» и есть Орфей? Подобно его появлению на состязании певцов, они тоже сразу покорили зрителей новым искренним звучанием. Стали обожаемыми кумирами. «Пой же, пой же ты кумир наш, веры нашей божество!» Успех колоссальный! «Что мы знали, что мы пели? Кем мы были до тебя?» Им подражали. «Тысяча, тысяча капелек росы... Тиражи, тиражи, тиражи...» И незаметно сами «вышли в тираж». Что дальше? Уйти со сцены? И они ушли. По одному, небольшими группами. Кто куда: от кабака до храма. Ушли победителями, покорив новую вершину. Ушли из своего «дома». Ушли из «Поющих гитар». Последним, как и полагается, «мостик» покинул «капитан» Анатолий Васильев. Может зонг-опера была прощальным словом, в котором музыканты попытались объяснить, почему больше никогда не будут «Поющими»? «Никогда — какое зловещее слово. Орфею не петь никогда...».
«Певец должен петь!», — вспомнилось мне перед неожиданной скромной афишей: «Поющие гитары — 30 лет». Не пойти на такой концерт мы не могли! Жена с какой-то непередаваемой грустью вдруг призналась, что 24 года назад она, восемнадцатилетняя девушка, бежала под палящим солнцем по огромному футбольному полю, чтобы вручить букет Ступаченко на концерте «Поющих гитар» в чаше Кировского стадиона. Запоздалая ревность неуклюже шевельнулась где-то внутри успокоившейся с годами души. Память услужливо процитировала из английского журнала: «Я сходил с ума оттого, что моя девушка ночами рыдала в подушку от любви к Вам, Пол Маккартни». А ведь действительно, как Битлы, стадионы собирали! Но сейчас-то не будет ли зал «Мюзик-холла» полупустым? Фойе медленно наполнялось... Как бы помягче про себя? Да что там! Скажем так: пожилыми, в смысле пожившими, людьми. Чаще всего — настороженно-неуверенные лица. Как перед встречей через много лет с первой любовью.
«Разрешите вас потревожить...» Это вежливо продирается на своё место запоздалый зритель. Колоритная личность: лохматый, небритый; свитер с растянутым горлом и латкой на одном рукаве; потёртые брюки с «пузырями» на коленях вместо «стрелок»; в руке (не вру!) настоящая, советских времён, «авоська»; через её крупные ячейки видны и бутылка пива, и что-то бесформенное в промокшей газете. Удовлетворённо плюхается между мной и импозантным мужчиной в очень дорогом костюме при галстуке. Радостно делится с нами: «Иду я из бани... Вижу — афиша! Думаю, пить надо меньше... Оказалось — правда! Билеты только дорогие остались. Пришлось всю заначку...». Вертит головой от меня к другому соседу. Я вежливо улыбаюсь, сочувственно киваю. Второй всем видом показывает, что он не причём. Не слышит и не видит. Тут свет погас. Зал тревожно затих. Только робкий шелест аплодисментов. Музыканты выскочили на сцену неожиданно резво. И сразу рванули «Апачи»! Мы ответили отчаянным рёвом, разудалым свистом, оглушительным топотом. Мы признали друг друга! «Поющие гитары» и их поклонники. Непередаваемая сердечная теплота волной катилась по залу, захлёстывала сцену, отражалась от артистов и снова падала на зрителей. Как будто не было этих двух десятков лет разлуки. Мы снова молоды, по обе стороны рампы! Жизнерадостный Александр Фёдоров. Стеснительный Юрий «Помидор» Соколов. Зажигательный Валерий Ступаченко. Интеллигентный Виталий Борисов. Блистательная Ольга Левицкая. Неподражаемый Григорий Клеймиц. Виртуоз Дмитрий Кижаев. Царственный Васильев. Владимир, не Анатолий. К сожалению, сам руководитель скромно мелькнул всего два раза: когда представляли всех участников ансамбля и когда объявили «Сумерки»...
После всем знакомого вступления клавишных, Евгений Броневицкий осторожно выдохнул в микрофон: «Словно сумерек наплыла тень...». В ответ — ни звука, ни шороха. Замер зал. Ближе к припеву я заметил, как мой сосед сжал кулак до побелевших костяшек. Вот солист начал «восхождение»: «Только в глазах пустота и печаль...». Я почти физически ощущал, как напряглись все вокруг, «помогая» певцу брать ноту за нотой. Воздух наэлектризован беззвучной мольбой: «Вытяни! Ну, пожалуйста, вытяни...» Какая крутая, эта нотная лесенка! «А на губах — привычки печать. Так скажи, зачем...» Справился! И вздох облегчения слабым ветерком пролетел по рядам...
Антракт был просто необходим. Несколькими глубокими нервными затяжками прикончил парочку сигарет в один присест. Кивнул супруге. Мол, пойдём в зал, сядем. Ну и сценка открылась нашим глазам! «Буржуй» и «пролетарий» оживлённо беседовали, по очереди прихлёбывая пиво прямо из горлышка...
- Не меньше ещё двух часов будут петь!
- Вряд ли...
- Что значит: вряд ли? Жека «До тебя два шага...» не спел!
- Согласен! А эту?! Как её? Помнишь: «Меньше трёх минут мне осталось жить...»
- «Я стою и жду у холодной стены...» Ну, подпевай... «Приказ есть приказ...»
- Эх, сейчас бы покрепче...
- Совсем забыл! У меня же коньяк есть! Я, как в молодости на сейшн, фляжечку захватил.
- Коньяк с пивом! Это моветон...
- Да ладно тебе, мы по чуть-чуть... Как ты думаешь, «Mrs. Vanderbilt» «слабают»?
- А они играли?
- Не слышал? В 74-ом. Кайф полный! Саня Фёдоров солировал — такой «торч»!
- Я тогда в армии «торчал»... Ладно, давай завязывать. Похоже, начинают...
Такого доброго, тёплого зала я никогда не видел. Разве что в «Колизее», когда ленинградские... Пардон, когда петербургские (или всё же ленинградские?) артисты дали концерт в помощь Анатолию Васильеву. Накануне его восьмидесятилетия. Здесь ещё более дружественная, семейная даже, обстановка. Организаторы (небольшая группа добровольцев, ухаживающая за больным Анатолием Николаевичем) постарались на славу. Спасибо им. На два больших экрана по бокам сцены шла прямая непрерывная трансляция из квартиры музыканта. И обратная связь тоже была. Замечательная идея! Классная реализация! Васильев как бы присутствовал на концерте. К нему обращались выступающие, он отвечал. Мы, зрители, принимали участие в диалоге искренними аплодисментами.
Запомнился не совсем состоявшийся художник-архитектор с великолепным природным тенорино, который благодаря дедушке советского рока стал непревзойдённым Орфеем и бесподобным Тилем. Альберт Асадуллин извинился за не «парадный» вид (прямо с самолёта) и обратился к Васильеву просто и трогательно: «Учитель!..»
Прервавший гастроли ради этого концерта, бывший врач (и здесь без АНВ не обошлось) Александр Розенбаум не скупился на проникновенные слова о старшем товарище.
Первая на все времена Леди нашей эстрады Эдита Пьеха нашла время, а главное – силы, для участия в «вечеринке старых приятелей». Простите, Эдита Станиславовна, не Ваш я поклонник. Но за этот поступок зауважал Вас ещё больше. И как Мастера – тоже. Ведь вышла на сцену, деликатно поддерживаемая ведущим. Присела, скорее опёрлась, на высокий табурет. Взяла микрофон, поприветствовала «хозяина» праздника, поздоровалась со зрителями… Всё как-то осторожно… Даже поворот головы какой-то неестественно замедленный. Но пошла музыкальная фонограмма и… Сказать: артистка преобразилась, значит – не сказать ничего. «Хрен ли нам, красивым бабам! К чёрту табуретку-подставку! Смотри, Толя, как мы ещё могем! Будем жить!..» По мне такой сопроводительный «комментарий» к выступлению Певицы был бы вполне уместен.
Венец вечера – «Поющие гитары». Пусть в «осколочном» и чуть обновлённом составе. Но по-прежнему живое детище Анатолия Васильева. Успехи были в разных жанрах: кино, рок-опера, театр… Но главное дело его жизни – вокально-инструментальный ансамбль «Поющие гитары»! Казалось, своему основателю пели музыканты в финальной песне: « «Поющие гитары» – мы Вас не предавали…»
Он их тоже…
Я смотрел на сцену и растерянно думал: как же мне не удалось найти тех единственных, сокровенных слов? Ёмких и весомых. «Говорил я долго, но напрасно... Долго, слишком долго говорил...» Детский лепет получился, совсем неубедительный. Потому и не ответили мне с телевидения. И передача не вышла. Эх, надо было…

Четвёртого января две тысячи семнадцатого года Анатолия Николаевича Васильева не стало.

Это горестные проводы… Запоздалые…



04 января – 22 февраля 2017
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
Свидетельство о публикации № 19369 Автор имеет исключительное право на произведение. Перепечатка без согласия автора запрещена и преследуется...

  • © Владимир Тучин :
  • Проза
  • Читателей: 323
  • Комментариев: 2
  • 2021-10-06

Стихи.Про
55 лет назад,5 октября 1966г. в Ленинграде, в актовом зале Военмеха состоялся первый концерт легендарного ансамбля "Поющие гитары"
Краткое описание и ключевые слова для: Проводы (парафраз на музыку)

Проголосуйте за: Проводы (парафраз на музыку)



  • Пугачев Евгений Валентинович Автор offline 7-10-2021
Прочитал на одном дыхании. Очень эмоционально, точно отражает то время, переносит в юность. Спасибо.
  • Владимир Тучин Автор offline 8-10-2021
Спасибо Вам, Евгений Валентинович!
Ах, юность,,, Хмель и боль саднящей ранки...
Поздравляю с выходом Книги!
 
  Добавление комментария
 
 
 
 
Ваше Имя:
Ваш E-Mail: