Эдгар Аллан По

Вой осенних ветров безучастен.

Был доставлен какой-то отпетый

в некий госпиталь полураздетым:

он в осеннем разгуле ненастья

найден был без сознания где-то

и скончался в три дня без причастья.

Говорят, будто был он поэтом.

От поэтов всегда жди несчастья.

Балтимора не любит поэтов!

Жил богач, уважаемый светом.

Был и сын – не родной, а приёмный.

В завещании, в сумме огромной,

нет ни цента на имя поэта,

ни к чему, мол, ему миллионы.

Как банальна история эта!

Пусть родился он в браке законном –

для великого Нового Света

стал поэт только сыном приёмным.

Он рассказы писал и поэмы,

он одет был зимою, как летом,

потому что весь бизнес поэта –

только рифмы да новые темы,

мрак ночей, вакханалия света.

Он не понял простейшей дилеммы:

или доллар – иль песенка спета.

Сколько долларов стоят поэмы?

Сколько – нитки жемчужные света?

Он жену пережил на два лета.

Шёл за гробом десяток знакомых.

Если б он получил миллионы,

разве б так хоронили поэта?!

Жизнь его – и надежды, и стоны.

Знал он ценность и звука, и цвета,

плыл, расцветшим талантом влекомый.

Это в Штатах дурная примета:

там царят процветанья законы.

Оказался он просто за бортом,

оказался он только поэтом,

уничтожен он был Новым Светом:

никудышний делец стал банкротом.

Что им, Штатам, в поэте отпетом?

Что им строчки и с кровью, и с потом?

Если долларов нет, – что им в этом?!

В Штатах место поэта – за бортом.

Что корысти тогда быть поэтом?

5.09.81.

Запорожье.

Из книги «Лестница, опиум, крылья»