Эссе о ёлке. Зачем мы наши надежды развешиваем на ёлке, как блестящие игрушки? Мой дом наполняет ароматом хвои волшебное дерево, которому я не верю.
Я не верю срубленному дереву, что наполняет мой дом ароматом хвои. Что изменится? Зачем мы наши надежды развешиваем на ёлке, как блестящие игрушки? Как будто за год они истаскались, испачкались – и вот мы их стираем и, словно бельё, развешиваем сушиться.
Я не верю в блестящую шарообразную мечту, что отражает на своих женоподобных боках пепельницу, полную окурков.
Что изменится от этих свечей? Похоронный их треск отпевает ушедшее снова, отпевает и то, что ещё только будет, потому что потом будут эти же свечи, и только ушедшее станет новым, иным, растворённым в звоне разбивающегося шарика, который, как мечта, звонко-мрачно хлопается об этот немытый пол.
Меня увлекает с собой лишь бездонная ночь да тиканье хриплых часов.
Успеваю подумать о том, что подумать ни о чём я не смею. В переполненный полночью праздничный дом темнота заползает и место моё занимает. И нет больше сил.
Но хлопает пробка шампанского, раздаются печальные слова как будто бы весёлых людей, которых я вижу отражёнными на шариках, висящих на ёлке.
Ах, эти шарики, блестящие хрупкие девицы, воплощенья космической лжи и фальши, бессердечные магдалины, источенные изнутри пороком и грехом... Аминь.
И тогда я пою что-то смутное, и мой дом наполняет ароматом хвои волшебное дерево, которому я не верю.
Запорожье, 7.01.1988
Эссе о ёлке
