Одиночество

* * *

Читал себя, начертанного ночью

Горячечным, летающим пером,

А крылья слов размахивали точно

Смирительные рукава Пьеро.

ДОСУЖЕЕ

Как мне претят досужие придирки

И менторского тона «аромат»,

Статьи, как абразивы для притирки,

Рецензий злых готовый компромат.

Так ловят блох лихие крохоборы,

Хотя от них и блохи в коме,

Статьи там – ритуальные заморы,

Там слово каждое, как унтер, в униформе.

* * *

В шкафу стиха на полках шарю,

То опрокину соль, то вляпаюсь в варенье.

Так и играем в жмурки мы на пару,

На тёмную в шкафу стихотворенья.

* * *

Повзрослел – смешны приколы.

Становлюсь серьёзным профи,

И растут, как терриконы,

Отработанные строфы.

* * *

Я радуясь гляжу на полки книжьи:

Они полны зовущей полнотой,

И я могу быть с каждой ближе.

Немного с этой и немного с той.

* * *

Спасибо жизнь за всё, что мне дала,

За сердце, за любовь, за верность.

За щедрость юбилейного стола,

За водки восхитительную вредность.

* * *

Жизнь с нами дурака валяет,

С лица плевки её утри.

И только водка позволяет

Теплеть снаружи и внутри.

О СТИЛЕ

Нет, это не корявость ксивы –

На лезвии каком-то ножевом

Сознательная некрасивость,

Манжеты без затей и кружевов.

* * *

Твореньем мастера пленён,

Я вижу то, что сделал он,

А глядя на свои поделки,

Одно я вижу – недоделки.

* * *

Стихи случаются черней черновиков,

На письмах ниоткуда Божьи марки.

Нетронута на них печать веков:

Врываешься, – а там одни помарки!

* * *

В век Бродского и Байконура

Смешна кустарность ремесла.

Смотрю на свой стишок понуро:

Фигура в парке без весла.

* * *

Вера в себя – пора для ребят:

Петь себе оды, канцоны.

Переоценивая себя,

Запросто стать уценённым.

* * *

У эха хорошие уши.

И там, где глухие места,

Так ценен умеющий слушать

Среди осуждённых писать.

* * *

Но не стрекотанье сороки,

Не мысли слепые во мгле –

Упругие, ясные строки

Оставить хочу на Земле.

* * *

Размеренностью жизненной убитый,

Тянул он руки к небесам.

Он в жизни ждал событий. –

Событием был сам.

* * *

Не сколотил я состоянье –

С поэзиею честно жил

И выпросил не подаянье,

А состояние души.

* * *

Я наполнен словами до вылива

Только тронь – и расплещешь с ведра.

Так созревшие яблоки с дерева

Сами падают – силы не трать.

Самовольно, спонтанно, не сорвано,

Только лёгким дыханьем коснись.

И не ищешь, – а вот оно

И в лавине из слов не спастись.

«Тренировка, – ты скажешь небрежно, –

Только глупость не стоит труда...»

Но талант – он в труде неизбежен,

Без него всякий труд – ерунда.

ОДИНОЧЕСТВО

В природе всё в гармонии, в ладу,

Всё – звенья в Божьей передаче,

Но кажется порой, что, если упаду,

Никто и не заметит, не заплачет.

Беда, когда ты нужен лишь себе,

Когда твой зов просительно натужен,

Когда на Землю ты спускаешься с небес, –

А на Земле ты ни-ко-му не нужен!

* * *

Дождь идёт, и ветер расходился.

За окном такой весёлый мир!

Ты, который только что родился,

Ты уже рожденьем начудил.

* * *

Поэзии божественен острог,

Поэтов лично Бог теснит и пестит.

И истинный поэт едва не бог,

Ведь стих он сочиняет с Богом вместе.

* * *

Остановлюсь опять на силе слова:

Похвал порочность, похвала хулы.

Мёд похвалы – страшней злословья,

Упрёков яд – полезней похвалы.

* * *

Завидуя своим грехам

И исповедуясь безгрешно,

Любой весёлый и здоровый хам

В своём смирении потешен.

* * *

Я снисходителен и мудр,

Чтобы судить за муки слова.

И если б дали графоманов мне на суд,

Я б осудил их лишь условно.

* * *

Когда себя перечитал,

Нахлынуло – страшней нет казни.

Вода, вода сквозь решета.

Едва не умер от водобоязни.

* * *

Как простота всё усложняет,

Как недосказанность пуста...

А сложность просто поражает –

Безмерная, как проповедь Христа.

* * *

Как сложно восхитится пустотой,

Что простотою величают.

В раздумьях перед пропастью постой,

Увидеть что-то кроме пустоты отчаясь.

* * *

К художественному слову атрофией поражён,

Иной литературовед паралича не лечит,

Банальным подменяя багажом

Всю необычность стихотворной речи.

* * *

В поэзии всегда двойное дно.

Работ по горло на таможне буквоеда,

Но людоеду всё одно,

Какая кухня у поэта.

* * *

Талант не исключает глупость,

Талант не исключает дурь:

Успешно заменяет ум –

Бывает же здоровый вид у трупа.

ИЗ НИЦШЕ

У старости одно заклятье – «нет»,

На «да» уже ей не хватает жизни.

Я защищаюсь от страстей, кляня запрет,

Хоронящий меня в «хоромах» хижин.

Я твёрдо знаю, что уже «не быть» –

Угомонившийся и поумневший Гамлет.

Так холодно деревьям без листвы,

Без птиц – их суеты и гама...

* * *

Я ем конфетку с привкусом иллюзий,

И с этим привкусом, увы, – вся моя жизнь.

Конфетками иллюзий перегружен

Из ожиданий, обольщений, лжи.

* * *

Солнце стираю с неба

Ластиком отчаянья:

Не родился, не жил, не был,

Стёр себя нечаянно.

Свет надо мною, свет

Просветлённой расплаты.

Белой страницы свет

Ластится виновато.

* * *

Душа болит. Верней, культя её.

Отрезано безжалостно и много!

Душа болит. И всюду отдаёт...

Так чувствуют отрезанную ногу.

* * *

В невежестве жиреет торжество,

Где жадность жаждет только жора,

Не ведая другого ухажера.

Мир глуп – и потому жесток.

* * *

Среди друзей, среди стихов,

Где переборы водки и гитары,

Жизнь кружит головы тихонь

И тех, кто грузом лет затарен.

* * *

Мне хорошо с собою вместе,

Нам ни мириться, ни ругаться.

Послушал свои афоризмы и песни,

И полез к себе целоваться.

ПОЛЬОТИ У СНІ

В дитинстві ми літаємо у сні

Тому, що тягаря в душі не маєм.

Це ще коли прийдуть тяжкі думки рясні

І замордують, як ота орда Мамая!..

А допоки не скрутні ще літа,

У снах легка душа моя літа.

* * *

Кому запретное не по нутру, тот врёт.

Запретное! Его придумал демон?

Его придумал Бог и посреди Эдема

Пророчески взрастил запретный плод.

Перед запретным дверь не запирай.

Войди – за нею вожделенный рай!

* * *

Рождённая стремительной строкой,

Мысль, временем питаясь, только зреет.

И кто понять её сумеет,

Тот никогда не обретёт покой.

* * *

Вот слово, с которым от счастья сомлеть,

Которым бесчувствия стены тараньте.

Нет большего чуда у нас на Земле,

Чем изречённое чудо таланта.

* * *

Как без воды у нас топырит жабры.

Мы рыбы – воздух нам абракадабра.

И не понять иным, что нет беды,

Когда в строке ни грамма нет воды.

Хотя стихи порою просят: каплю мне бы

Воды дарящей, что на землю льётся с неба...

* * *

Всё бред, бредово всё на свете,

Хотя в сан истины бредово метит!

* * *

Как дева – первенца, я мысль носил под сердцем,

Не подозревая двухотцовства сразу,

Но генотест на Цицерона с Ежи Лецем

Лишь подтвердил, что появилась парафраза.

* * *

Талантливость моя – в умении трепаться,

Удачных слов неведомый прилёт.

Слова в толпе, застыв от телепатий,

Как кролик, лезут в мой открытый рот.

* * *

Порой, проснувшись, в пять минут такое напишу –

Другой такое не смогёт за жизней пару.

Не всякий повар дока вешать так лапшу,

Не всякий чайник пара мне по пару.

* * *

Судьба ведёт нас, сколько б ни роптал,

Но если ты вконец на что-то годен,

Не раб, а человеком стал, –

Возрадуйся, что ты судьбе своей угоден.

* * *

Мне кажется, что я себе не лгу,

Когда порой от слов своих немею.

Я что-то всё-таки могу,

И даже что-то всё-таки умею.

Я ювелир – гордец по праву,

Что мысль могу одеть

В достойную оправу.

ЗОЛОТАЯ РЫБКА

И выпевается  непроизвольно слово,

И лишь впоследствии, потом

Ты удивлён своим уловом –

Заговорившей рыбкой золотой.

И взмолится по-человечьи слово:

Желай, что хочешь, только отпусти.

Мне снова шанс судьбой дарован,

Я подержу его в горсти...

Гуляй на воле, золотая рыбка,

Владыке моря мой привет.

Остался только след в ладони зыбкий.

Плеснулось слово, – и растаял след.