Первая учительница

Рассказ о первой учительнице. Вере Прохоровне Бессоновой. Воспоминания о школе. Поздравление с 1 сентября. Геннадий Любашевский.

Уважаемые коллеги, друзья!

       

Заканчивается календарное лето. И сразу вспоминаются строки из песни: «Скоро осень, за окнами август»...

А ведь первый день осени запомнился нам на всю жизнь именно тем, что мы 1 сентября стали первоклассниками. Помните, как это было?

Безусловно, у каждого из нас свои воспоминания, а праздник – День Знаний – общий. Поздравим же друг друга, наших детей и внуков с этим замечательным праздником и ещё раз вспомним своих наставников, давших нам путёвку в жизнь.

С праздником всех! Новых вам творческих удач!

 

«Первая учительница»... Я вывел на чистом листе эти слова, медленно и тщательно, как выводил когда-то буквы в школьной тетради по чистописанию. И остановился.  Рука повисла над  листом. О чём писать дальше? Ведь я давно хотел написать о ней – о своей первой учительнице Вере Прохоровне Бессоновой. А сейчас никак не могу связать воедино обрывки фраз и мыслей. Так много хочется сказать, а слов не хватает...

Моя первая учительница... Человек, который незримо, как ангел-хранитель, всегда был  и будет рядом со мной, который во многом определил мою судьбу и судьбы моих одноклассников. Благодаря ей мы стали друзьями в далёком 1956-м ,  бережно храним нашу дружбу более 55 лет и будем хранить её, пока бьются наши сердца.

Мы называли Веру Прохоровну нашей второй мамой, а она обращалась к нам не иначе, как «дети». Эти дети давно уже стали дедушками и бабушками, но для неё мы всегда оставались детьми, её детьми. Мы часто приходили к ней в её небольшую комнатку в коммунальной квартире, и эта комната, как и много лет назад, наполнялась нашими голосами. Мы приносили ей фотографии наших жён и мужей, наших детей и внуков. Она знала о нас всё, даже то, чего порой не знали наши родители. Мы привыкли поверять ей сначала свои маленькие детские секреты, а потом и большие взрослые тайны. Мы приносили ей цветы на день рождения, на 8 Марта, на День учителя, а на Песах – мацу, которую она называла «еврейским хлебом» и ела вместо хлеба, потому что у неё был диабет. Наши одноклассники, живущие в Израиле или навещающие там родных, обязательно привозили оттуда лекарства и заменитель сахара и не забывали аккуратно отклеивать этикетки с ценой. Мы могли позволить себе  значительно больше, но она сама нам этого не позволяла. Только один раз, когда Вере Прохоровне исполнилось 80 лет, мы собрались не у неё дома, а в кафе и привезли туда нашу учительницу на большой чёрной машине. Тогда, в 2003 году, её юбилей совпал с Днём учителя. За праздничным столом мы, бывшие малыши, которых она учила с 1956 по 1960 год, наговорили ей столько хороших слов, что официантка потом созналась: «Я слушала – и плакала». 

Мы с детства  наизусть знали все закоулки её двора и число ступеней, по которым поднимались к ней на самый верхний, пятый этаж. Кому-то из нас посчастливилось подняться по ступеням жизненной лестницы  к самой вершине, кто-то дошёл до середины, а кто-то оступился и остался далеко внизу. Так распорядилась жизнь. Но никто из нас никогда не чувствовал этой разницы – так она нас научила. Мы были равны перед ней и друг перед другом: олимпийский чемпион Юра Лагутин и слесарь Аркаша Коляда, председатель Ленинской райадминистрации Вова Кияница и парикмахер Света Ковалёва, заслуженный тренер Украины Лёня Цыбульский и кузнец Женя Мишевский, художники Вова Городисский и Толик Непокупный,  юрист Валя Тавтелев и преступивший закон, но всё равно не отвергнутый нами Витя Денисов.  Мы  для неё  всегда были дети. Может быть, потому, что Вера Прохоровна совсем ещё молодой женщиной потеряла своего единственного 3-летнего сына, она так тянулась к нам, своим мальчикам и девочкам. А может быть у неё было очень большое сердце...

Все мы, будущие первоклассники, жили недалеко от нашей школы – старой школы №2, которой в 2005 году исполнилось 100 лет. В этой школе Вера Прохоровна и  проработала учителем начальных классов с 1949 года и до самой пенсии. Здание, в котором раньше была  наша школа, и сейчас стоит между церковью и улицей Героев Сталинграда в районе Малого рынка. Тогда эта улица называлась Школьная. Было в здании всего 8 классных комнат на 33 класса. В одном углу коридора – библиотека, в другом – уголок, где проводили уроки труда, пения, рисования. Туалет на улице. Здание холодное. Зато большой двор, где мы на переменках и после уроков гоняли в футбол.

Последние летние дни далёкого 1956-го... Скоро в школу. Но ещё можно несколько дней побегать по улицам, заглянуть через забор в соседский сад, подразнить собаку или посидеть на сиденье полуторки, на которой сосед приехал домой пообедать. Наша слободка с кривыми улочками (даже соседний переулок носил название Кривой) и старыми покосившимися домами времён дореволюционного Александровска, барахолка, именуемая в народе Тучей, набеги пацанов на копровый цех Запорожстали, где среди металлолома запросто можно было найти оружие времён незабытой ещё войны. У нас было не всегда сытое, но счастливое детство. Не было нагромождения каменных коробок вокруг и асфальта под ногами. И мальчишки играли не в компьютерные игры, а в  футбол,  «ножички» или «выбивного», подбрасывали ногой кусочек меха со свинцовым грузом – «маялку» и считали, кто «набьёт» больше. А кое-кто из ребят постарше уже отливал из свинца кастеты. И сорванное с ветки яблоко пахло яблоком, а не заморской чертовщиной,  а один бочок у яблока был теплее другого, потому что его нагрело солнце. В куче песка можно было найти  монету 1736 года со странным названием «денга», а на чердаке – трубу от граммофона и дореволюционное издание стихов Лермонтова. Поход всей семьёй в кино был в порядке вещей, а телевизоров тогда просто не было.

В нашей семье серьёзно занимались воспитанием детей. И то, что мальчик задолго до поступления в первый класс умел читать и писать, играл с папой в шахматы, а с мамой занимался рисованием, считалось у нас дома в порядке вещей. В один из августовских дней, когда Вера Прохоровна обходила своих будущих  питомцев, знакомилась с ними и их семьями, я смог продемонстрировать ей свои способности. А наша семья стала для Веры Прохоровны близкой на многие, многие годы. Сколько лет прошло с того памятного дня, а мой папа никогда не забывал позвонить Вере Прохоровне, поздравить с праздником, справиться о её здоровье. И я поступал точно так же.

И вот наступил этот долгожданный день – 1 сентября! Уже лежат на стуле выглаженные мамой «выходная» «шведочка» в полоску и чёрные штанишки на помочах, которые бабушка почему-то называла «шлейками». А дедушка ходит с секатором вокруг огромного куста георгинов и выбирает самые красивые. Папа ведёт меня в школу. С этого дня – это его сфера ответственности. Папа на протяжении всех лет учёбы, во всех школах, где перебывали мы с братом, был в родительском комитете. Я, естественно, впоследствии тоже стал председателем родительского комитете в школе, где училась моя дочь. Разве могло быть по-другому?

Школьный двор полон народу, утопает в цветах. А вот и наша учительница. Совсем молодая, статная, красивая. Она прикалывает каждому из нас на одежду бумажный ромбик, на котором написано 1 «А». Всё, мы уже первоклассники! Сначала, как водится, короткий митинг, потом нас ведут фотографироваться. Вот эта фотография. Весь наш класс. Мои дорогие одноклассники. Лица не с электронного сайта, а из жизни. На фотографии видно, что многим семьям жилось совсем не легко: дети одеты хоть и по-праздничному, но скромно. Только кое у кого из девчонок белые фартучки и белые атласные банты. И у каждого на лице – напряжённое ожидание. Что будет со всеми нами завтра, послезавтра? Мы сидим  вокруг своей учительницы, как  маленькие птенчики. Как молоды мы были...

Всего четыре года проучились мы вместе с Верой Прохоровной. Четыре года начальной школы и всю жизнь. Наша первая учительница принадлежала к тому племени самоотверженных и  безгранично преданных своей профессии людей, которых называют «незаметными героями». Сотни учеников выросли на её глазах, спокойно и уверенно вступили они во взрослую жизнь, и дети многих из них пришли в школу к той же Вере Прохоровне. В каждом она сумела разглядеть индивидуальность и скрытый талант. На одном из первых уроков Вера Прохоровна раздала нам по листочку и сказала: «Нарисуйте то, что умеете». Мальчишки рисовали самолёты и машины, девчонки – кукол и домики. А  Вова Кияница нарисовал такой танк, что все ахнули. Его, Толю Непокупного и Вову Городисского учительница взяла за руки и повела в изостудию Дворца пионеров. Городисский и Непокупный таки стали профессиональными художниками (Володя даже заслуженным художником Украины), в изостудию к  Ивану Фёдоровичу Федянину ходил и я, но нам с Кияницей художниками стать не довелось. 

Все мальчишки хотели заниматься спортом, дотемна гоняли мяч на школьном дворе. Я был ростом меньше других и обычно занимал место в воротах. Потом пришла пора увлечения борьбой «самбо». Примером для нас была известная в городе династия Цыбульских. Одним из её представителей был наш одноклассник Лёня.  (Мы сидим с ним рядом на нашей первой общей  фотографии). И жили мы рядом. Лёня всегда был человеком широчайшей души и исключительного обаяния.  И добился больших успехов в спорте, стал известным тренером по дзюдо. Связали свою жизнь со спортом и будущий олимпийский чемпион по гандболу Юра Лагутин, и Володя Марьяновский, и многие другие наши мальчики. И во всех нас вложила частицу своей  души Вера Прохоровна.

Казалось бы, она учила нас по той же школьной программе, что и другие учителя. И, тем не менее, был какой-то секрет в том, что самые шумные и бесшабашные слободские мальчишки сидели на её уроках чинно и смирно, жадно ловили каждое её слово. Конечно, мы не были ангелами. Но к каждому из нас у Веры Прохоровны был свой, особый подход, для каждого она находила свои, особенные слова. Была, действительно, как мама. И мы старались отплатить ей своей любовью, оказать по-детски наивные, но искренние знаки внимания. У Веры Прохоровны болели руки, застуженные ещё со времён войны, когда её девчонкой угнали в Германию. Она ухитрилась сбежать из лагеря, но память о войне осталась на всю жизнь. И вот однажды она попросила нас наловить ей пчёл (кто-то посоветовал ей лечиться пчелиным ядом).  На следующее утро почти весь класс явился на уроки со спичечными коробками, из которых раздавалось басовитое гудение маленьких насекомых, и гордо сложил кучу коробков на учительский стол. Небольшой, но яркий факт из нашей повседневной жизни. Наша любимая учительница жила этой жизнью вместе с нами, учила своих питомцев, как тогда говорили, овладевать знаниями и заниматься общественно-полезным трудом, и не «для галочки», а всерьёз, по-настоящему. Был ли это сбор макулатуры, или металлолома, поездка на Каховское море или первое в жизни катание на самолёте, – она всегда была с нами.

Конечно, у детей были разные способности и наклонности. Но Вера Прохоровна каким-то непостижимым образом сумела разглядеть в каждом из нас то главное, что потом определило нашу дальнейшую судьбу.

Было у нас на уроках и немало смешных ситуаций. Мне запомнился случай с Юрой Лагутиным. Был диктант по украинскому языку, Вера Прохоровна своим чётко поставленным «учительским» голосом произносила слово за словом, после каждого слова следовало: «кома» (по-русски «запятая»), а Юра добросовестно вписывал в тетрадь каждое слово из диктанта плюс слово «кома»... Мы потом немало над этим потешались. Тем не менее, это не помешало Юре стать в 1972 году в Мюнхене олимпийским чемпионом по гандболу. Увы, последствия тяжёлой травмы привели к его преждевременной кончине...

Раз уж я вспомнил о Юре, расскажу и о том, что однажды, зайдя в гости к нашей однокласснице и его двоюродной сестре Ире, увидел на стене картину, на которой был изображён смертельно раненый на дуэли Пушкин. Несколько минут стоял я у небольшого полотна, потрясённый тем, как художник передал страдания великого поэта. Автором картины был отец Иры – художник-любитель.  Эта картина  до сих пор стоит перед моими глазами...

Класс наш был интернациональный. Но все мы, независимо от национальности, чувствовали себя, как в одной большой семье. И в этом несомненная заслуга нашей первой учительницы. Я на всю жизнь запомнил слова Веры Прохоровны, сказанные когда-то на «классном часе»: « Дети! Вот Игорь Гипсман по национальности еврей, Валя Тавтелев – татарин, Вера Яцеленко – украинка, Витя Денисов – русский. Но мы все живём в стране, которая называется Советский Союз, и мы все равноправные граждане этой великой страны, независимо от того, у кого какая  национальность. Вы должны дружить друг с другом и помогать друг другу». Пророческие слова великой женщины и великого Учителя! Мы свято помним их до сих пор. Будем помнить всегда. Передадим детям и внукам. И в скорбный осенний день 2008 года проводить в последний путь свою любимую учительницу пришли мы –  её дети. Наш многонациональный класс.

Последний раз зашли мы в её комнату, где на стенах висели наши фотографии и где уже никогда не зазвучат наши весёлые голоса. Последний раз стояли мы у её подъезда, укрываясь от пронизывающего ветра и  не пряча друг от друга мокрые глаза. А когда из подъезда вынесли гроб, из-за дерева вдруг вышел человек, странный, как будто  бестелесный и отрешённый от мира. Бедно одетый, в каком-то нелепом  коротком пальтишке, на руках – нитяные перчатки с обрезанными пальцами, под мышкой – что-то завёрнутое в тряпку. Его до этого никто не видел. Он словно возник из воздуха.  Незнакомец развернул тряпку и... поднёс к плечу скрипку. Я слышал и видел многих великих музыкантов. Но такого необыкновенного исполнения я не слышал никогда. Наверное, Господь послал к нам своего ангела, чтобы принять к себе душу нашей учительницы под божественные звуки скрипки. Звучала мелодия Свиридова из музыки к повести Пушкина «Метель».

Ученики за гробом шли,

У скрипки скорбно струны пели.

И слёзы медленно текли 

Под вальс из пушкинской «Метели».

Метель, заставь меня забыть,

Что я пришёл сюда проститься.

Здесь больше некого любить,

Здесь больше нечему учиться.

Наш класс сегодня опустел.

Ученики осиротели.

А ветер листьями вертел

Под вальс из пушкинской «Метели»...

Вот такая история. Я знаю, что перевёрнута ещё одна страница моей жизни, что уже никогда не услышу я в телефонной трубке знакомый голос моей первой учительницы, которая понимала и, наверное, любила меня больше многих других учителей (а я много перевидал их на своём веку), которая дала мне путёвку в жизнь. Я их всех сравнивал с Верой Прохоровной. И не всегда это сравнение было в их пользу. Настоящий Учитель, как и настоящая любовь, может прийти один раз, а может и не прийти. Нам в этом смысле повезло. Вера Прохоровна хотела, чтобы мы, её дети, были счастливы, чтобы жили красиво и дружно. Так  и будет, ведь мы были хорошими учениками... Её учениками...

26.08.2012