Крит

1

Заслушайся, как ветер говорит
в сырой трубе, как гонит ночь по кругу.
Там, в глубине, из тьмы всплывает Крит
и тоже говорит с тобой, как с другом.

Он был медузой в океане том,
томим бессонным гаснущим прибоем.
Колонной был на дне, морским кустом,
расколотой плитой, подземным воем.

Заслушайся и ты его зеркал,
схвати дворца воздушную простуду,
сквозняк его бледно-зелёных скал.
Я пузырьками речи той пребуду

и донесу просоленной волны
причмокиванье, черепок поживы
и голубые тени старины,
которые доселе где-то живы.

2

Я что-то путаю, а Крит и не тонул?
Речь не о том – о прошлом, бывшем, ветхом.
Но почему покоев соткан гул
из шелеста гардин и воя ветра?

Тех залов нет – одна лишь пыль и тлен
и каменных ступеней сон усталый.
Да только Криту бывшему взамен
его я тени влажные достала

из глубины. Опять вознесся Кносс
бессчетных анфилад – как Лабиринтом –
в сплошном клубке. Опять дворцом пророс,
и всё сполна зияет и открыто:

и локоны точёные у дев,
и плечи их, сияющие в танце,
и грозный бык, в колчанах – тучи стрел,
и мощный флот на противне пространства.

И нет еще сметающей и ржущей,
глотающей всё на пути волны,
жующей свет, и запахи, и кущи
меня навылет ранившей страны.

3

Ладошка девочки, кувшин и запах масла.
Горит светильник, плавает фитиль.
Мне только в комнату невидимо войти
под кружевом волны и шёлком газа.

Цветочек в прядях. Клетка на столе.
На жёрдочке сидит певец безвестный.
О чём поёшь ты на морской земле –
пускай на островной, но ждущей бездну?

И мы, как ты, поём еще, поём,
барахтаемся на пути в столетье,
но впереди волнуется проём
такого беспощадного бессмертья...