Лесная триада

1

Бойся, конный, сворачивай в сторону, пеший,

пусть твой нрав и хитёр, и порою отчаян,

если вдруг на пути появляется леший,

друг кикиморы, леса кудлатый хозяин.

С синей кровью, замшелый, без правого уха,

с бородою из трав, что уныло пожухли,

сей законченный образ нечистого духа,

по плечам распустившего волосы-джунгли.

Лес не свят! Он всегда неизведан и страшен,

даже полный смолистой коры благовоний.

Он страшнее садов, огородов и пашен,

потому что создался не нашею волей.

Лес желает, чтоб ты поскорей заблудился,

влип в него, как в варенье несчастная мошка,

чтобы пленником робким ему приходился, –

он людей не боится, устроенный мощно.

Твердость бука, ольхи не сравнится с железом.

Но однажды поймешь, если счастье не светит,

что и Бог-то порою является лесом:

ты в нём крикнешь «ау!» – и никто не ответит...

2

Тёмный лес, моего ты вниманья не грабь.

Поэтесса из города, я тебе раб ли?!

Но меня уже взял в свою ауру граб,

простирающий веток гигантские грабли.

Маяком сухопутным – высокой сосной

густохвойно сияет язычество леса.

Становись, приглашает, душою лесной,

вылезай из-под строчек тяжёлого пресса.

И не ворон, а филин кричит «невермор»

тем, кто валит деревья на мебель да рамы.

Загорает на солнце смешной мухомор,

как дитя под защитою красной панамы.

Наползают на светлой поляны палас

муравьи, что огромны числом, как китайцы...

В остальном же, поверьте, здесь всё как у нас:

есть опасные волки и робкие зайцы.

3

Леса дивного зеленая опушка,

словно лампою, подсвеченная летом.

Будь любезна, подскажи-ка мне, кукушка,

сколько лет осталось жить на свете этом.

В нетерпении душа моя тоскует:

ну-ка, милая, ту цифру разгадай мне!

А кукушка все сидит и не кукует,

не торопится раскрыть кромешной тайны.

Не дошла ещё до возраста старушки,

но отчетливо я чувствую, нахмурясь,

что в уверенном молчании кукушки

есть какая-то осознанная мудрость.