Заменяю в себе батарейку

***
Пройдёт и этот день. И будет всё, как прежде.
В потенции дождей растает мой зигзаг.
Любви и красоте, как вере и надежде,
распахнута душа. Не хочет замерзать.

Как будто так легко – начать Ничто с начала,
остаться до конца, не отдавать концы…
Мелькают огоньки пасхальными свечами,
и покидают мир глупцы и мудрецы.

Проходят, как Никто, как тени в чёрно-белом,
и в памяти чужой растают без следа.
…Я – зёрнышко твоё! Оно пустило стрелы
и прёт сквозь черноту, где солнце и вода.

Храни, Господь, всё то, что капает и дышит.
Оно ещё дойдёт и ступит важный шаг.
В потенции дождей живёшь и ты, Всевышний.
И тем жива ещё и будет жить душа.

***
Время – не лечит, оно – убивает.
Тонет во тьме напряжённая нить.
Сложные вещи простыми словами
время пытается мне обьяснить.

С прошлым на «ты» – это кажется смелым:
задним умишком богаты всегда.
Как неуёмно и как неумело
в чёрную прорву сбегает вода!

Царства Небесного внятны посулы,
мазаны міром глупцы и жрецы.
Бог – это совесть. Она б не уснула
в полном покое, как все мертвецы.

Мёртвенна бледность убогих и сирых.
Отче небесный скребёт эскремент.
Хватит ли хватки, осилят ли силы
вечный вопрос на текущий момент?

Тело – устало, истерзаны нервы.
В ризах конфессий, приходов и вер
анестезия – приватною мерой –
выход и вход на особый манер.

Кто-то шестёрки рисует в палате,
кто-то хвалебные песни поёт…
Время – не врач, а седой знаменатель,
душу к итогу впритык подведёт.

***
Назло утрам вставать – невыносимо.
Всей силы воли еле-еле хватит.
Инерции стремительная сила
вжимает позвоночники в кровати.

Проспать всё утро – молодость профукать.
Ум изощрить: свести кровать к постели,
к диванчикам и ложам… И от скуки
в чужом белье копаться, будто в теле…

В своём углу, защищены от взглядов,
под пологом из маленьких пылинок,
мы рано поднимаемся. Так надо.
И это «надо» так неодолимо!

Ловить приятность милых сновидений
под тёплыми от одеял местами…
Но день с утра нас ставит на колени,
на пр?сядки. Иль на ноги поставит?

И кожей отражённое жужжанье
небесных мыслей кажется полезным…
А в кухне чай пыхтит, чтобы прижарить
железным дном и ложкою железной.

Назло себе, всем совам и привычкам,
я совершаю подвиг спозаранку –
побудка будто. Просыпайся, Личность! –
Осуществляю струйку из-под крана.

***
Побаливает сердце? – Значит, живо.
Но лучше б не болело. Хоть пока.
С ним кто-то жил пружинами режимов –
и без пружины жал наверняка.

Ах, это наше сердце человечье!
Оно вмещает, подавляя боль,
тоску разлук, и радость первой встречи,
и каждую разбитую любовь.

Оно хранит по стольку лет обиды!
И все несчастья – тоже камнем в нём.
Что вы хотите? Сердце – индивидум.
Одно и то же. Ночью или днём.

В нём есть часы, будильник и куранты
(у некоторых – просто грязный хлам…)
Поющие сердца – у музыкантов
и у поэтов. (Подфартило нам!)

Смеющееся сердце – у девчонок,
а у спортсменов – крепкое, как чай…
И с лёгким сердцем, так же, как ребёнок,
мы правду-матку рубим сгоряча.

А сердце – тпру! Оно не из железа:
побаливает! Мало ль почему?!
Сердца хирурги научились резать,
но как спасать – доселе не поймут!

Сердит на сердце сердобольный критик…
В сердцах прикрикнет на дочурку мать…
Всё это – вы! От сердца что хотите?
– Хочу покоя, и не донимать! –

сказало сердце и почти уснуло,
само себе скостив от боли срок…
Ох, лучше бы к нему прижали дуло
и придавили с лёгкостью курок!

***
Секундная стрелка
по кругу летает.
Шажочками мелко
мне время считает.

Но делает, сбрендив,
дурную работу:
отпущено время –
по крупному счёту.

Люблю любоваться
лицом циферблата.
Ведь, я, может статься,
припомню когда-то

всё-всё до секунды,
до доли минуты.
Жива я покуда –
нужна я кому-то.

Секундная стрелка
и скачет, и злится.
Нельзя между делом,
ей остановиться,

нельзя задержаться
на чёрточке чёрной,
вперёд убежать
горячо и упорно.

Всему – своё время,
и место, и повод…
А стрелочка вертится
так бестолково:

то скверной гадючкой,
то ласковой змейкой…
Пора! – Заменяю
в себе батарейку!