Татьяна Ефименко: смерть поэтессы в начале творческого пути. В результате трагической случайности погиб молодой харьковский талант. Он мог развиться в новую Ахматову или Есенина, с которым Татьяна была знакома.
«Как быстры реки жизни…»
Недавно на сайте я поместил своё исследование «Сквозь пелену времени» о гибели выдающегося украинского историка Александры Яковлевны Ефименко (1848 – 1918) и её дочери Татьяны (1890 – 1918), поэтессы Серебряного века.
Когда я его писал, то многое уточнить в биографии и обстоятельствах гибели обеих погибших было трудно. Многое скрывалось за завесой времени.
Теперь, при всесилии Интернета, можно кое-что уточнить. Исследователь, скрывшийся под псевдонимом Pagad_ultimo, уточняет, что Татьяна Ефименко родилась не в Санкт-Петербурге, как раньше считалось, а, по-видимому, как и старшие братья и сестра, в Харькове. Он сумел найти документы, подтверждающие, что впервые семья Ефименко в петербургских (петроградских) справочных книгах упоминается в 1917 году.
Этот же исследователь сообщает, что на хуторе 18 декабря 1918 года было убито семь человек: Александра Ефименко, её дочь Татьяна и трое местных, прислуживавших по дому (сторож, конюх и кухарка), а также двое малолетних детей.
«Кто убил мать и дочь Ефименко, до сих пор неизвестно», – сообщает Pagad_ultimo. И тут же добавляет: «Результаты новейших разысканий с большей точностью числят в убийцах местную банду Капиноса. Убитых захоронили в братской могиле неподалёку от хутора».
Он же пишет, что «…в 1978 году по инициативе председателя местного колхоза «Маяк», бывшего учителя Максима Шульги, останки А.Я.Ефименко были перезахоронены на территории школы в селе Революционное» (теперь село Бугаевка Волчанского района Харьковской области. – В.Ш.).
Как ни странно, останки дочери почему-то не перезахоронили с останками матери. Осталась ли та, первая, могила, в сохранности, неизвестно, так как теперь «вокруг могилы частный коттеджный поселок, вход в него охраняется».
После традиционных обвинений в адрес петлюровцев в убийстве автор делает упор на то, что по-видимому это сделали местные бандиты.
Можно было бы согласиться с этим, если бы не одно но.
Ефименки были под покровительством своих друзей Колокольцевых, которые в округе имели непререкаемый авторитет. Будет время, я о них напишу отдельно. Да и сами Ефименко, как народники, относились к простым людям хорошо и отзывались на их просьбы.
Итак, местные бандиты отпадают, петлюровцы тоже, деникинцы войдут на хутор уже после гибели матери с дочерью. Остаются только одни революционные матросы и солдаты.
К сожалению, дальше пока продвинутся не удалось.
Можно только сожалеть, что в результате трагической случайности погиб молодой, начинающий развиваться, талант. Во что он мог развиться, можно только предполагать. В новую Ахматову или нового Есенина, с которым Татьяна была знакома.
А нам остаются её стихи, свежие и талантливые, передающие чувства и мысли удивительно трепетной души, откликающейся на каждое движение многообразного мира, в котором она находилась.
Столько времени прошло, а и сегодня не верится, что безжалостный Рок подсёк её в самом начале творческого пути и жизни.
Склоним и мы свои головы перед её памятью… памятью нежной и доброй души Поэта…
* * *
Нельзя минуть, нельзя сберечь.
О, как возможности убоги.
У наших взглядов, наших встреч
Такие древние дороги.
Погаснет жертвенный огонь,
Потянет ветер из пустыни.
Моя горячая ладонь
От жадных губ твоих остынет.
…И вот опять, как в первый раз,
Стыдом и страхом мы объяты.
Земля, проклятая за нас,
Взгорбила каменные скаты.
Ты никнешь к ней лицом, плечом,
И я раскаяньем сгораю,
А ангел с огненным мечом
Уж пересёк дорогу к раю.
25.06.1915 г.
* * *
Шаги прошелестели за дверью невысокой.
Я снова посмотрела, как убран тихий дом.
Посыпан пол полынью и яркою осокой,
Гардины на окошке, от солнца золотом.
В столовой пахнет сладко нарезанная дыня,
В гостиной розы в блюде привянули давно.
Гремит сияньем запад, но словно стало сине
И затянуло дымкой восточное окно.
Я прислонилась к двери и слушаю без грусти
Тот лёгкий-лёгкий шелест шагов и нежных рук.
Как быстры реки жизни. И вот я в тихом устье,
А завтра я не буду. Ни лиц, ни дней, ни мук.
Как сладко это было: любить. И сладко кинуть…
По дому тянет запах от дыни, роз и трав.
И вот спешу на вечер окно своё задвинуть,
Зовущий нежный голос за дверью услыхав.
7.03.1917 г.
* * *
Мы можем быть вдвоём, смотреть с балкона в поле
За белою стеной.
Мы можем отворить сундук с семьею моли
И с старой стариной.
Мы можем взять сервиз с гирляндою лиловой,
Опаловый на свет,
Или гулять в саду, или дремать в столовой,
Уставши от бесед.
И если это всё вам нравится немного,
Теченье тихих дней, –
Ни слова о любви, ни взгляда, ни намёка,
Ни помысла о ней.
Я только снов хочу. Любви объятья грубы,
Назойливы слова.
И лишь прощаясь, вас я поцелую в губы,
И то едва-едва.
1912 г.
10.11.2016 г.
