Поэт Владимир Винкерт из Херсона как силуэт Серебряного века. Поводом для написания этих заметок послужила вышедшая в 2013 году в Херсоне книга «Изменчивая муза Владимира Винкерта». Вначале писал бытовые стихи, но после описывает ужасы гражданской войны. Скорее всего, жизнь его трагически оборвалась.
(Силуэт Серебряного века)
Поводом для написания этих заметок послужила вышедшая в 2013 году в Херсоне в количестве 150 экземпляров книга «Изменчивая муза Владимира Винкерта». К ее изданию причастны и мои знакомые херсонские краеведы.
Был в начале прошлого века в Херсоне такой поэт Владимир Винкерт. О нем мы знаем очень мало. Родился он в Херсоне в 1880-е годы в лютеранской семье, поэтому никаких сведений не сохранилось. Родители его выходцы из Саксонии. Отец – Бернард Фердинандович был владельцем одного и з первых (возможно самого первого херсонского фотоателье). Он состоял членом Общества любителей изящных искусств. В 1892 году Б. Ф. Винкерт был избран членом Херсонского городского собрания. Семья была состоятельной: в центре города у них было два дома.
В Херсоне вышло два небольших сборник Владимира «Стихотворения» (1902) и «От лучины до радия» (1913). Писал он в городском стиле бытовые стихи, которые на меня особого впечатления не произвели. Но, тем не менее, он печатался в таких известных журналах как «Сатирикон» (1913) и с этого же года и до 1916 «Новый сатирикон».
После октябрьского переворота культурная жизнь с обеих столиц постепенно перемещается на юг в Украину. В эти бурные годы гражданской войны в июне 1918 года в Херсоне выходит журнал сатиры и юмора «Каравелла». Предполагалось, что в ней будут печататься практически все бывшие корреспонденты «Нового сатирикона», включая Николая Бурлюка, Ефима Зозулю, Валентина Катаева. К сожалению, вышло только три номера этого журнала, во всех есть стихи Владимира Винкерта.
В 1919 году он публикует в «Херсонском утре» два своих последних известных стихотворения «Из дневника» и «АзербЕйджан». Последнее описывает ужасы гражданской войны в ее азиатском обличье.
Больше о судьбе В. Винкерта ничего не известно. Скорее всего, жизнь его трагически оборвалась. При любом другом раскладе он, по моему мнению, заявил бы о себе.
Для нас интересен сам факт открытия местного поэта Серебряного века и издание «Каравеллы» в те лихие годы.
ВЛАДИМИР ВИНКЕРТ:
СЕРЫЙ ДОМ
Видал ли ты ночной порою
Одноэтажный серый дом
С его таинственной молвою
С его зловещим фонарем?
Он по ночам, как волк голодный,
Стоит, свою разинув пасть.
И модный фрак, и фрак немодный
В него торопятся попасть.
Он их тела проглотит жадно
И будет жечь их и терзать,
И бессердечно-беспощадно
Он все возьмет, что можно взять.
Похитит стыд, ограбит совесть,
Научит жить их для измен
И их паденья злую повесть
Предаст забвенью старых стен.
И унесут его расправу,
Свои скрывая имена,
Все те, кто приняли отраву
Из кубка темного вина…
Таясь за гранью городскою,
Во тьме сверкает он огнем…
Видал ли ты ночной порою
И этот свет, и этот дом?
1910
МЯСНИК
В немытой бороде сгустки зловонной крови,
На жирном пиджаке расплёскан серый мозг,
Над парой хищных глаз нависли хищно брови,
И потный лоб застыл, как будто мокрый воск.
На жилистых руках, обросших волосами,
Порой дымится кровь, как тёплая смола,
И туши на крючках с загнутыми хвостами
Безропотным торчат упрёком вдоль стола.
Топор и нож сошлись в бравурной пляске смерти:
Тут ремни языков, там вымени мячи,
Вот вырезанный плод в расторгнутом конверте,
Рога, обрубки ног…
О люди – палачи!
Кровавые весы не помнят цифр расчёта,
У кассовой дыры снуют гримасы рож,
И кажется, что сам владелец эшафота,
Чуть вы помедлите,
вонзит вам в спину нож!
1919
Имя поэта упомянуто и в воспоминаниях Ефима Зозули «Сатириконцы» (М., 1930): «Иногда присылал стихи Владимир Винкерт. Это был фанатик своего рода. У отца его была гостиница. В одном из номеров, чуть ли не до потолка заваленном газетами, журналами и книгами, жил поэт и с необычной энергией работал над своими стихами. Работал фантастически-страстно. Вот образец его стихов:
Вечер. Двое. Подворотня.
У нее на щечках пудра.
У него в кармане сотня.
Ряд пустых бутылок. Утро.
У него на роже пудра.
У нее в кармане сотня.
Были у него стихи и посложнее, и глубже.
Был он чрезвычайно любезным и приятным человеком. Где он сейчас — мне неизвестно».
