Велимир Хлебников

Велимир Хлебников
Хочу угостить Вас небольшим эссе о Велимире Хлебникове (1885-1921). Родился Виктор Владимирович, такое настоящее имя поэта, в астраханской степи. По материнской линии у него украинские корни. В 1891 году семья ненадолго приезжает в Волынскую губернию. В 1908 году в Крыму он знакомится с Вечеславом Ивановым.
Этот експериментатор в поэзии мало кого оставит равнодушным. Он достаточно известен, но в узких кругах. В.Хлебников апробировал слова не только на слух, но и на ощуп, вкус, нюх. Это они языкастые, юные, упорные, наглые, но искренние: В.Хлебников, братья Бурлюки, К.Малевич, В.Маяковский собираются в Чернянке, недалеко от Каховки, чтобы «сбросить Пушкина, Достоевского и Толстого с парохода современности». Конечно же, отношение к наследию предыдущей культуры в них было более серьезное:
Совет:
Смело вскочите на плечи старших поколений,
То, что они сделали – только ступени.
Мордвинцевым с 1791 года принадлежало 46 тысяч десятин в Таврии с центром в легендарной Черной Долине, но они перенесли центральную усадьбу ближе к Днепру на берегу пода (сейчас озера) и назвали Чернянкой. Эффективно управлял этим имением в 1907-1914 годах Д.Ф. Бурлюк. его сын Давид создает там одну из первых футуристических групп «Гилею». С легкой руки Сергея Дьяченка с 2002 года там проводится фестиваль футуризма.
В своих очень скупых мемуарах Маяковский несколько раз вспоминает Давида Бурлюка. Он гордится этой дружбой и, с явным удовольствием, описывает поездки в Маячку, ему явно импонирует это слово, напоминает семейную легенду о происхождении фамилии от наших Херсонских, точнее Таврических Маячек. Чернянка, куда на самом деле приезжали футуристы, звучит не так красиво, тем более что совсем рядом владения того же Мордвинова Новая и Старая Маячки. Эти окрестности в низовья Днепра дышать древностью и казацкой вольностью: Олешье, Голая Пристань, Казацкое, Казачьи Лагеря, Тягинка, Райское, Раденск, Копани, Крынки, Клини, Хатки, Кучугуры, Саги, Подо-Калиновка.

Так на Днепре, реке Украйны,
Шатры таились Запорожской Сечи.
И песни помнили века
Свободный ум сечевика.
Его широкая чуприна
Была щитом простолюдина,
А меч коротко-голубой
Боролся с чертом и судьбой.

Свою первую книжечку Велимир Хлебников издаст в Херсоне в 1912 году. Велимир чудесно чувствовал себя в наших Таврических степях. Здесь он пишет «Курган»:
Лежит суровый запорожец
Часы столетий под курганом.

Мне кажется, если бы природа отпустила Велимиру больше лет жизни, он бы со временем, как Борис Пастернак, который в юности тоже грешил поэтическими экспериментами, с годами попробовал бы «впасть как в ересь в неслыханную простоту».
Хлебников в первую очередь философ-космист. К тому же эта глубина его философия не из книг, а из вечности и безграничности жизни степи. Для поэта материальный мир только сгусток и вибрация световых волн, а наше сегодняшнее воплощение только временной сгусток тысячелетия существующей души. В предыдущей жизни В.Хлебников считал себя Омаром Хайямом.
… Ведь всех любя
Я раньше жил, до этих дней,
В степи ковыльной, меж камней.

Где роем звезд расстрел небес.

Сновидец, странствующий странник Хлебников жил не во времени, а во временах, скитания были его формой оседлости, - пишет Вл. Смирнов.
Мне много ль надо? Коврига хлеба
И капля молока,
Да это небо,
Да эти облака!

Так во время одного голодного путешествия его друг Дмитрий Петровский заболел, Хлебников спокойно встал, чтобы продолжить свой путь.
- Стой, а как же я? – заволновался Петровский, - я же могу умереть.
- Ну, и что же, степь отпоет, - ответил Хлебников.
Степь как раз отпела его самого. Мы не знаем, где он умер и где похоронен, - так писал Юрий Олеша в конце 1950-х годов.
Умер Велимир Хлебников на Валдае в деревушке Санталово. У 1960-м году его прах перевезли на Новодевичье кладбище в Москве.
При всей своей наивности и доверчивости поэт не принимал к сердцу лозунг: «Сделаем сказку былью»:
Верю сказкам наперед:
Прежде сказки – станут былью,
Но когда дойдет черед,
Мое мясо станет пылью.
И когда знамена оптом
Пронесет толпа, ликуя,
Я проснуся, в землю втоптан,
Пыльным черепом тоскуя.

Есть непостижимый зов генов, тяга на историческую родину. Сама земля насыщенная духом свободы притягивает сюда. Подобно раннему Чехову, с его еще не тронутой мещанским бытом «Степью», он чувствует как «совершается древний круговорот мирозданья, незнакомый тем, кто живет в городе». Под огромным степным небом В.Хлебников чувствует себя гражданином Вселенной. Сами собой рождаются строки:
Как веет миром и язычеством
От этих дремлющих степей.

Табун скакал, лелея гривы.

Сами из праха степей,
Из кизяка благовонного.(!)

Стоит он, синея травой,
Над прадедов славой курган.

Курганный день течет скорее.

2
Его отец ученый-естествоиспытатель один из основателей Астраханского заповедника. Сам Велимир прекрасно знает и ощущает мир природы, особенно царство крылатых.
Мир Хлебникова наполнен бегающей, летающей поющей братией. Здесь и лоси, и лани, и, конечно же, степняки: неторопливые волы, буйволы, телята, дикие козы, овцы, зайцы, суслики просто волки и «дикая волчица». Среди мелкой птичьей братии: ласточек, стрижей, снегирей, овсянок, свиристелей, мы видим их более крупных сородичей: голубков, скворушек, иволг, дроздов, глухарей, а также степных великанов: гусей, лебедей, бакланов, чаек, сов, филинов, любимых орлов и орлят, ястребов.
Вот казацкая:
Баба-птица ловит рыбу,
Прячет в кожаный мешок.

Вот умная головка сокола
Глядит с глубокого гнезда.

Мир наполнен синими бабочками, мотыльками, стрекозами, черепашками, гусеницами, змеями и даже китами:
Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
- Пинь, пинь, пинь! – тарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, зари.
Здесь Велимир вспоминает древнеславянское название синицы – зинзивер.

Он мечтает:
Наполнить созвездием гостиную,
Чтобы читать приказы звезд.

И остро ощущает свое одиночество:
И там живу сквозь птичий гам,
Я белый ворон, я одинок.

Я – белый конь городов
Сорвался я с облака.

В более поздних стихах ощущение предчувствие катастрофы:
И это я забился в сетях
На сетке Млечного Пути.


3
Хлебников оставил огромное поэтически-философское наследство, которым по-настоящему никто не занимался. Свои стихи, а особенно поэмы он любил читать частями. Среди его произведений встречаются бриллианты чистой поэзии.
Без некоторых находок В.Хлебникова тяжело представить русскоязычную многонациональную литературу. Владимир Маяковский очень ценил Хлебникова, но рекомендовал читать его фрагментарно. Воспользуемся рекомендацией классика.
Велимир космист и индоевропеец по своей сути: «Меня проносят на слоновых». Нашлось в его стихах место и мамонтам.
Велимира интересуют глобальные Космические проблемы. Он весь погружен в сложные математические расчеты, пытается понять основные зашифрованные законы Космоса. Именно этим объясняется его довольно равнодушное отношение к собственным стихам, как и вообще к творчеству, которое он рассматривал лишь как этапы познания. Современную науку, в своих фантастико-математических поисках В.Хлебников пытался соединить с элементами ворожбы калмыцких предсказателей зурхачи, в основе которой в свою очередь учение тибетского ламаизма, подразумевающего единство законов и циклов мира. Особое внимание он уделял цифрам 413, 1383, 951, очень важной считал цифру 317.

Завяли цветы пророческой души.
Сейчас много говорят о пророчествах В.Хлебникова. Некоторые действительно поражают. С другой стороны мы прекрасно знаем, что все так называемые прорицатели поразительно часто, вопреки теории вероятности, садятся в лужу. На одно угаданное предсказание приходятся не десятки, а сотни ляпов, о которых не принято говорит. Сама идея председателей земного шара связанная с цифрой 317 (здесь гораздо интереснее по-украински: голова шара, почти как «колобок повесился») была порождена поисками универсальных цифр, в которых должны были отразиться законы бытия.
К наиболее очевидным предсказаниям Велимира Хлебникова относится начало первой мировой войны, революция 1917 года, дата собственной смерти в 37 лет.
Он воспринимал Вселенную, как пульсирующую сущность, что очень близко к современной теории струн, как составляющей более грандиозной теории Хаоса. В своих рассуждениях о будущем радио Велимир приближается к понятию интернета и даже использует слово «паутина».
В первую очередь нам дорог Велимир Хлебников, как человек возвышенного духовного содержания с обостренным восприятием мира, чутьем к «чистому» звуку, оставившим нам зерна редкой поэтической красоты. Наслаждаться им, как и любым изысканным экзотическим блюдом нужно в малых дозах.

* * *
Грубеем
И тихо гробеем.

* * *
Когда умирают кони – дышат,
Когда умирают травы – сохнут,
Когда умирают солнца – они гаснут,
Когда умирают люди – поют песни.

* * *
Когда я падал у зари.
Одни просили удалиться,
А те молили: озари.
Над юга степью, где волы
Качают черные рога…

* * *
Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды – невод, рыбы – мы,