О яблоках и любви

С утра сходила на рынок. Купила творога малому и себе. Сельская тётя бойко торговала творожками, сметанкой, молочком. Вокруг неё собралась стайка интересующихся молочными продуктами из села.
- Не додала мне рубль, мать твою! - вдруг заорала продавец. Она с удовольствием ругалась матом.
А стайка женщин на полном морозе пробовала творожок. И я тоже. Творожок был божественным настолько, что невидимый Ангел, пролетавший мимо, тоже причастился творожком. Покивал, одобрил. Тётю несло неслабо, она сочно ругалась-от душаки. А мы все вместе слаженно хвалили творожок. Не каждый раз на клиросе такое слаженное пение выходит, как у нас на базаре!
Женщины с любовью во всей сути тихонечко гладили и утешали продавщицу. И она сдалась, впала во всеобщее блаженство, и стала нам взвешивать творожок и наливать свежее молочко.
Ангел не улетал. Красивый, породистый, из "Элегий" Рильке.

Вечером пришёл П. Не оборванный, не грязный, а вымытый. И всё состояние его казалось свежевымытым.
Я поставила чайник и продолжала резать яблоки.
Мне на голову, как вороне - сыр, Боженька послал мешок яблок. Пришлось их резать, варить и проч. Яблоки несколько подпортились.Но не все. Запах такой мощный, что Ангел опять крыльями над головой засверкал. Да и не улетал, он скорее всего.
П. принялся рассказывать о своих женщинах и о любви.
От его рассказа тоже запахло яблоками - чуть подпорченными - с точечками червяковыми, с гнилинками. Но попадались предложения и слова свежие и румяные, только с дерева! С Того самого - молчит об этом Крылатый.
- Яблочко будешь? - просто говорю я. Я ведь знаю, что у П. нету домика, садика и яблока.
П. смотрит на меня непередаваемо. Боль, страх и страсть множества поколений и судеб пробегают мимо нас сказочными скакунами.
- Не возьму. Когда-то ты мне дала... яблочко..
Ах... Было-было. Но тогда меня звали Евой, а сейчас меня зовут Ольгой и Реной. Скандинавское имя и еврейское. Трудно мне их носить...
Я режу яблоки.
Готовлю суп.
П. рассказывает о жарких страстях с любимыми женщинами, а у меня румянится морковка и лук. Золото, золото, золото! Всё горит и скворчит.
А Ангел сидит и слушает. Рядом-рядом, как не бывает. Он не обижается, что табурет ему не пододвигаю. Ему и так хорошо. И мне.
П. рассказывает о друге с любовью. И морковка пахнет божественно. П. ревнует меня к сыну. П. рассказывает о Танечке в мини-юбке, которая, представляешь б-дь в свои 18, и думает только об одном. Лук подгорает. А мы с Ангелом спокойны. И свободны.
"Касаемся друг друга чем? Крылами..." - говорит Рильке, пока П. рассказывает свои приключения и обиды, заслуги и чаянья. Две вокальных линии под орган дождя.
П. постоянно говорит о любви. По-разному и о разной. Экстаз, надежда, ностальгия и ещё тысяча эмоций отражается на лице у П.
А мы с Ангелом спокойны. Нас тоже переполняет Любовь и нежность, радость и вечность. Это не описать словами.
- Странные существа вы, женщины. Вы за своей любовью куда угодно полетите, за тыщу километров. Чтоб достичь своей цели, своего коханого поиметь...
- Увидеть... - поправляю.
Ангел и Рильке ещё не закончили фразу "Касаемся друг друга... Чем?"...Им не мешает запах разных по качеству яблок и дешёвых сигарет П. Нам не мешает. Ничто. Никто. Никогда.
Я тебе мешаю? - спрашивает П.
- Нет.
- Знаешь, мне никто раньше ножки не мыл, мама только. Когда мне было 3.
П. смотрит на меня с обожанием и восхищением, и без перехода произносит: "А Танька всё-таки шлюха. А дело наше правое. А все левые -предатели".
Я думала, Ангел возмутится и уйдёт. А он смотрит нежно-нежно, и комната наполняется любовью, переполняется..
П. оборачивается в алый плащ и уходит в дождь...
Яблок путник не взял, а от газеты "Шабат шалом" не отказался. Духовное всё же победило желудочное...
Улыбаюсь...
Ушёл.
И дождь прошёл.

А Любовь остаётся. Она ни от чего не зависит.
В ней одной свобода и радость.
И объяснить ЕЁ нельзя... Только прикоснуться. Только крылами...

Рена, июль, 2018