То, что было с нами
- Ты радио слушаешь? В Москве переворот! – услыхал он взволнованный голос жены, и она тут же бросила трубку. Он почувствовал, как у него замерло сердце и, бросившись на кухню, включил радиоточку, услыхал чеканный голос диктора:
- В связи с внезапной болезнью… Президент… отстранен… и на его место назначен исполняющим обязанности…
Прижав руки к груди, он прислушивался к голосу, равнодушно вещавшему на всю страну.
Неужели конец всему тому, что так медленно, с таким большим трудом пробивалось к солнцу, преодолевая свинцовые препоны, расставленные слугами на пути народном?
Ему почему – то вспомнился дедушка Григорий Васильевич, погибший в Чердынских лагерях на Северном Урале в тридцать втором. А дед всего лишь имел независимый характер и хорошо обрабатывал землю большими потрескавшимися от постоянного труда, руками. Даже фотографии не сохранилось…
Оставаться в квартире было нестерпимо и он, одевшись, поспешил в горсовет, там должна быть, несомненно, какая-то дополнительная информация.
В троллейбусе, как обычно, все были заняты своими невеселыми делами и только сзади него двое пенсионеров преклонных лет радовались смещению и выражали уверенность, что теперь все пойдет по старой, накатанной десятилетиями дорожке.
А он вспомнил своего брата Алешу Балабанова, пропавшего без вести в сорок пятом, когда уже дотлевал вселенский пожар второй мировой. Его угнали в сорок третьем на работы в Германию и после освобождения он ушел добровольцем на фронт, и все… Тетя Наталка до конца своих дней так и не примирилась с гибелью сына…
У входа в горсовет его встретил милиционер с оттопыренным боком, он даже и не пытался спрятать наган под рубашку.
- Ваши документы? – спросил милиционер и долго изучал фотографию на депутатском удостоверении.
- Что, уже живете по новому? – не удержался и съехидничал он.
- С утра! – весело сообщил милиционер, возвращая ему удостоверение. И он вспомнил дядю Шуру, приехавшего в 39-м во Львов освобождать своих братьев от панского засилья и не сумевшего в 41-м выбраться оттуда и попавшего в плен, что полностью перечеркнуло его безупречную биографию комсомольского работника и отбросило на дно социальной жизни, откуда он так и не выбрался до конца своих дней.
На втором этаже у кабинета председателя горсовета толпились встревоженные депутаты. Мимо проносился в разных направлениях, пряча глаза, мелкий служилый люд.
Он заглянул в один кабинет, другой и натолкнулся на злорадные взгляды секретарш, «Доигрались!» - сверкало там. И только лишь в одном кабинете, куда он заглянул напоследок, секретарша, оторвавшись от машинки, на которой она печатала очередной административный опус, посмотрела на него с жалостью и сочувствием.
«Спасибо!» - мысленно он послал ей свою благодарность и вспомнил другого своего дедушку, Франца Францевича, арестованного в 1937-м и чудом оставшегося живым в 1941-м, когда при отступлении энкаведисты расстреляли всех узников винницкой тюрьмы.
Когда дедушка вернулся домой в сорок пятом, то первым вопросом его был:
- Где Маня? – так он называл бабушку.
И дета сидели молча и смотрели на отца, не решаясь сказать ему, что бабушка нет, она умерла от разрыва сердца после его ареста в пятьдесят лет…
Председатель горсовета, хмурый от внезапно свалившихся событий, требующих немедленной оценки, позвал всех в зал заседаний, надо было что-то решать, а что и как – одному Богу известно.
Он сидел и смотрел, как председатель медленно перебирал бумаги, лежащие перед ним, оттягивая начало заседания.
И вспомнил, как лет десять назад его брат Игорь толкся в горсовете в исступленной надежде дождаться от родимой власти квартиру для своей семьи и выбраться наконец из подвала на Воровского.
И слуги народа вешали ему, как и всем остальным строителям светлого будущего , лапшу на уши, предлагая потерпеть, мол, вот-вот, и вам наконец-то засияет долгожданная звезда Вифлеема!
И однажды, потеряв терпение и разругавшись с власть предержащими, вылетел на мотоцикле на Пролетарский бульвар и ничего не видя перед собой от возмущения, влепился во встречную машину…
- Товарищи! Обстановка в стране сложная и неоднозначная, - начал наконец председатель совещания и посмотрел в зал. – Информация практически нулевая, то, что знаете и вы из сообщений радио. Сейчас идет непрерывное заседание Президиума Верховного Совета республики. Какое мнение у депутатов?
И депутаты шли к трибуне и оттуда бросали в зал гневные слова осуждения в адрес хунты, поставившей страну на грань гражданской войны.
И второго своего брата, Жорика, вспомнил, отсидевшего за взятку в четыреста рублей, которую ему подло приписали правоохранительные органы, девять лет тюрьмы. Девять лет тюрьмы за то, что обладает способностями к предпринимательской деятельности. И третьего брата своего Сережу, потерявшего в армии здоровье и живущего теперь на диализе.
Он посмотрел на председателя и поднял руку, прося слово, и когда тот кивнул ему, приглашая к трибуне, поднялся и пошел к ней, и вместе с ним шли все остальные – вечные труженики Григорий Васильевич и Франц Францевич и бабушка Маня, убиенный брат Алеша и остальные его братья – Игорь, Жорик и Сережа…
Замыкал этот строй дядя Шура, поспевая за ними и виновато поглядывая на депутатов, сидевших в зале.
02.09.1991г.
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
