Про книгу «Зимняя тетрадь» Светланы Скорик

О поэтическом сборнике Светланы Скорик «Зимняя тетрадь» (Запорожье, 2002 г.)

Вхожу в «Зимнюю тетрадь» осторожно, ступаю, как на первый снежок – нежный, с запахом детства. В зиме Светланы Скорик всё по-настоящему зимнее, пушистое, узорное. Волшебное! Новогоднее. Тишина и покой спящего снежного парка останавливает, завораживает, дыхание задерживает. Безумно нравится то, что в книге нет ни одного лишнего стихотворения, все уместны, нет вычитанных надуманных слов в стихах – всё прочувствовано, прожито. От каждого стихотворения веет мягкой тихой радостью, понятной каждому.

Недавно спорила со своим товарищем, хорошим музыкантом. «Народу нужно только весёлое, бессмысленное (попса) и очень понятное!» – заявил он уверенно. Я возмутилась: «Разве народ не написал больше грустных песен, чем весёлых?»

Радуюсь, что Света не спускается до уровня толпы или ребёнка, а поднимается на этот уровень (то, о чём мечтал великий педагог!). Когда поэт умеет забрать к себе в небо всех-всех, у кого открыта душа, разве это не чудо? Так действует сама Зима: спускается к нам с небес, стелет нам под ноги вороха лохматых облаков. Какой, казалось бы, царский жест, какая философия – и как всё просто.

Удивительна простота Светиных стихов. Легкая, детская, свежая. Света относится к миру, как к ребёнку, ласково и трепетно. В этой книге ясное доверие к жизни, вера в то, что всё устроено прекрасно, несмотря на трудности. Мне сродни обилие пространства, воздуха, неба. В этом для меня – лучшее от буддизма.

О чём эта книга, о ком? О любимом сыне, муже, о любимой природе. А по-моему, книга – о Любви и Боге. Имя Господа здесь не упоминается всуе, но Он, как и полагается в творении (в мире), слышен и виден везде, в каждом слове.

«Оригинально о банальном», – сказали бы мои университетские друзья-филологи. Таки да! Вот:

Удивительное – рядом.

Всё, что хрупко и на миг, –

Словно тайная отрада:

Прикоснулся – и постиг.

«Тайна присутствует всюду, невнятная, вне тишины» – всюду тайна, почти в каждом стихотворении.

Что касается поэтического времени книги – всё-таки полдень. Не просто светло, а вдвойне светло: свет солнца + свет снега. Здесь царит не прошедшее, не будущее, а настоящее с будущим, т.е. с оттенком, зовом будущего – тихим, ненавязчивым. «Услышать будущего зов» (Б. Пастернак). День недели – любой будний. И праздники: Новый год, Рождество, старый Новый год (вечер).

Образ снега – тихий, мягкий. Покров. Ажурные лёгкие снежинки. У Юрия Лореса наоборот: снег – то, что падает сверху вниз, – тяжелое, банальное, однотипное: «Увы, мы слишком тяжелы для неба» (о снежинках).

Интересен образ ресниц, век в творчестве Светланы Скорик. «И книзу опускались веки, полупрозрачны и легки», «невесомая пороша на полях и на жнивье», «ресниц распуганных мышат прошу подняться», «тревожно шепчутся ресницы», «смежность наших век». А вот из её «Осенней тетради»: «Ресницы закрывают покрывалом почти полмира. Настежь, мой сезам!» По-моему, так о ресницах ни у кого из поэтов не сказано. У Светиных «ресниц» три основных значения: 1) опущенные, полуопущенные – признак тоски, печали, но и – самосозерцание, лирическое настроение; 2) пушистые – начало полёта, женственность, кокетство даже; 3) любовь к деталям. Мелкое, едва заметное – ресницы. Губы, глаза – более привычно, а вот ресницы!..

Хотя: «Прочитаешь жизни лихо первым снегом на губах», «карий виноград» (!!!) «глаз твоих пречистых». Но глаз и губ, по сравнению с ресницами, немного.

О цвете. Светлана Скорик – поэт-художник. Такое изобилие, могущество цвета! Во-первых, синий, с голубыми, иногда серо-голубыми оттенками. Это улица, внешний мир и цвет зимы как таковой: «Сквозила серо-голубая даль», «лазури голубая пена», «покой прозрачный, чистый, ледяной, дохнувший серебром, снегами, синью». Царство синевы! И где-то ровно наполовину, как на прапоре, тёплый жёлтый – символ уюта, домашнего очага: «Жёлтой лампы горячая и спелая оса». Цвет «Зимней тетради» – жёлто-голубой, как Украина. Несколько раз встречается абрикосовый – по сути, тоже жёлтый, но акварельный, нечеткий, жёлтый с розовым, откуда-то из милого прошлого, из детства («под солнца абрикосовые своды») и – золотой («отсвечивая золотом моих неспящих глаз»). Есть и лимонный, холодный оттенок: «С лимонным отсветом зари она – полотнище у флага». И оранжевый: «А на столе – свеча витая оранжевая ввысь текла». И серый: «Не свинцово-хмурым – серо-спелым, соловьиным». Есть белый и розовый: «Синичка окунала хвост в зарю и выпачкала... белесый холст седому февралю забористою розовой настойкой», «нити белых хрустящих снегов». Иногда встречаем красный (рыжий) и зелёный – это воспоминание о весне: «И мокрые от бисера кусты почти взорвались заревом зелёным», «и станет солнце обнажёрно-рыжим». Но основные цвета – синий + жёлтый. Гармоничное сочетание холодного, бодрящего внешнего и тёплого (иногда горячего) внутреннего, домашнего. Бумага, акварель («ветра акварельные альбомы»).

А теперь о звуках. С первого же стихотворения, как увертюра, основная тема, звук, тон всей книги: «Слова звучат, как птицы и камыш, как вечность, и любовь, и лёгкий ветер», «чтоб увлекали просто и негромко». Обилие шорохов. Стихи шуршащие, шепчущие. Звукопись: «дыша», «мышат», «запорошив окошки глаз». Звук «ш-ш-ш...», как будто успокаивает ребенка. И о зиме «покашливая зло и сухо» вписывается в шуршание. 

Уже немножко звонче, но не громче, очень издалека, тонким высоким колокольчиком о снеге: «звучит он музыкою сфер». А вот как интересно: «О чём ты хочешь докричаться под эти вздохи кутерьмы?» Человеческий крик тише еле слышных вздохов природы. «Ливни шлёпают смеясь» – вроде бы громко, но нет: так шлёпает годовалый малыш. Курлычут льдины («Исход зимы»), «мурлычут окна, крыши, стены» («Странная зима»), всё так тихо, уютно, прелесть! Лишь изредка что-то  нарушит благодать покоя: «раскаты непогоды», «Рождество поёт петух», «стихи при звёздной россыпи, под петушиный крик». Но и это на фоне общего уюта кажется чем-то далёким, нездешним. Здесь – завораживающая тишина. Звук камерный. Музыкальное произведение – народная песня, иногда соната, тихий голос (альт), скрипка, виолончель, местами фортепиано, в стихотворении «Чистое искусство» – контрабас.

Попробовать стихи на вкус? А почему бы и нет?! Вспомним себя в младенчестве!

Самый вкусный образ – в «Законе сложения»: «снег застывал, как сливочный десерт, – сугробами на блюдце», «вбирая эти вафли стылых капель, хрустящих, осязаемых впотьмах». Забытый нами вкус маминого молочка в трогательных, очень светлых стихах о сыне: «Сосал младенец чуть дремотно упругий розовый сосок», «сосок сосульки радостно исторг молозиво нагретой солнцем капли». «Леденцы исходят мятой», «горькая перчиночка природы», «лимонный чай зари и вод из блюдца Запорожье пьёт», «жёлтый мандарин», «эх, приманки сладкий пряник», «снег просыпался горохом», «голубые сходят крупы», «за воротник насыплет роща сластей холодных липкий ком», «в этом небе, полном синих соков», «природные изюминки. Особый, неповторимый привкус», «зовёт абрикос в Симферополе – запахом вешним», «пролил молоко из Большого ковша небосклона», «разбужу и поцелую, накормлю стихом». Стихи вкусные! Сладость новогодних детских праздников.

А вот запахи: «тени пахнут синим», «детством пахнет апельсин и ожиданьем чуда – праздник», «понюхаешь покой простой еловой лапы», «здесь всё овеял хвойный дух», «ветра пропахли хризантемой».

Есть несколько замечаний. «Сестра моя не знает остановки» (о жизни) – почему нет ссылки на Б. Пастернака? «Маме»: много глаголов в прошедшем времени. Так себе образ – «шлейф снежинок». Не очень понятно выражение «занозенных обидою друзей». В «Снежной песне»: «Русская сказка... Богатырей и драконов здесь только и нет». В русской сказке всё же не драконы, а Змей-Горыныч! «Горькая перчиночка» – масло масляное. «Тыщи свеч – всё будет мало, чтоб взвихрить тобой умы» – как это?

И тем не менее, стихотворения светлые, радостные, без эпатажа и вызова. Пастернаком пахнут. Любовью, радостью материнства, чутким отношением к природе. Во время их чтения и после них – светло, ясно и прозрачно. Это главное!

2002 г.