Фестиваль анализ. Анализ фестиваля "Формула огня-2012" в Запорожье и литературного конкурса "Над временем и тяготеньем" к 120-летию со дня рождения Марины Цветаевой. Надеюсь, что этот анализ могут кому-нибудь пригодиться для участия или судейства в будущих поэтических фестивалях и конкурсах.
Читать ещё по этой теме:
- Итоги конкурса Цветаевский костёр–2012. Фото и видео с фестиваля.
- Произведения лауреатов (гран-при, 1 и 2 место)
- Произведения лауреатов и участников номинации «Поэзия» (3-е место и грамоты)
- Лауреаты номинаций «Проза», «Творчество юных», «Переводы»
Вот и минули четыре золотых погожих октябрьских дня – последний блеск ушедшего бабьего лета. Сама природа благосклонно отнеслась к запорожскому фестивалю «Формула огня» и осчастливила теплом и солнцем. Два дня из четырёх были отданы мероприятиям под открытым небом, так что благосклонность не помешала. В рамках фестиваля проходил и литературный конкурс «Над временем и тяготеньем», посвящённый 120-летию со дня рождения Марины Цветаевой.
В первый день состоялось открытие выставки из фондов цветаевского музея – этот музей основала Вера Павловна Астахова, почитательница таланта великой русской поэтессы и хранительница в нашем городе памяти о Марине. Вера Павловна переписывается с такими же, как она, поклонниками Марины, собирает экспонаты, связанные с той эпохой и с жизнью семьи Цветаевых и Эфрон, проводит костры с приглашением представителей клубов и музеев из других городов – уже ежегодно зажигаемый огненный цветок памяти. Но в этот раз костёр прошёл как составная часть фестиваля.
После открытия выставки – студенты и преподаватели организовали в Запорожском Национальном университете концерт серебряного века русской поэзии: чтение стихов Марины, музыка и танцы конца XIX – начала XX вв.
После открытия выставки – студенты и преподаватели организовали в Запорожском Национальном университете концерт серебряного века русской поэзии: чтение стихов Марины, музыка и танцы конца XIX – начала XX вв.
Во второй день жюри обсуждало присланные на конкурс произведения и принимало решение, а потом гости и запорожцы, участвовавшие в подготовке фестиваля, пошли на Хортицу, где блеснул своими талантами знаменитый местный краевед Владимир Шовкун, сотрудник музея под открытым небом «Скифский стан». До стана мы, конечно, не стали добираться – слишком далеко и долго, этому надо было бы посвящать целый день, с утра, и заранее заказывать автобусы. Но экскурсия и без того удалась. Желающие – пошли посмотреть на Запорожскую Сечь, созданную по образу и подобию всех казацких сечей такого рода, так сказать, сборный городок всего, что в таких случаях положено: домик атамана, хата коваля, деревянная казацкая церковь, сторожевая башня и т.п. Здесь же, рядом, расположены Музей запорожского казачества, фольклорный ресторанчик, продаются книги о Хортице и замечательные запорожские сувениры, иногда мастера обучают всех желающих начальным навыкам своих ремёсел. Можно было и просто побродить по острову, где находится природный заповедник и древние святилища и посмотреть есть на что. Но те, кто предпочёл послушать нашу местную «изюминку» – Владимира Шовкуна, человека с непростой судьбой, самобытного и неординарного, со своими собственными взглядами на древнюю и новую историю нашего края, – не только ничего не потеряли, но, напротив, получили такую информацию, какую ни в одном музее не отыщешь. Надо признаться, Шовкун настолько привержен к украинской истории, что временами от него исходит современный торжествующий дух национализма – правда, не оголтелого и воспринимаемого нормальными людьми (без комплексов) молча, даже если с искорками иронии в глазах. Однако столь эмоциональный, страстный рассказ о запорожском крае, с удивительными фактами и оригинальными гипотезами вы не услышите больше ни от кого, потому что Шовкун – ещё и собиратель, хранитель и исследователь редких, уникальных книг по истории. Каждая его экскурсия – неповторимая. Лично для меня это была уже третья прогулка с ним, и каждый раз он рассказывал об интересных вопросах истории края из разных эпох, хотя по пути не забывал напомнить и обязательные вещи из экскурсионного набора.
Третий день был выездной – в районный центр Запорожской области город Васильевку, где участников фестиваля и запорожских поэтов и бардов из различных литературных объединений тепло и радушно принимала местная администрация, васильевские литераторы из студии Дениса Филатова (это они летом провели литературно-музыкальный фестиваль «В стенах серебряного века») и работники музея «Усадьба Попова». Этот музей расположен в замке XVIII в. Василия Попова, современника Потёмкина и Екатерины II, так что, безусловно, экскурсия заслуживала внимания. А после можно было покататься на лошадях верхом или в карете или хотя бы сфотографироваться на их фоне. Вечером, у стен замка, загорелся цветаевский костёр, и каждый выступающий подбрасывал в его огонь не только очередное полено, но и добавлял искру своего таланта и энтузиазма.
Последний день фестиваля прошёл в Запорожье, в ДК «Орбита», с обязательными в таких случаях речами, с выступлениями о Цветаевой и чтением её произведений, с награждением и выступлением лауреатов и дипломантов конкурса «Над временем и тяготеньем», с песнями бардов, а также с просмотром и обсуждением фильмов о Марине из фондов музея Веры Павловны Астаховой. Вечером те, кто ещё не слишком устал, пошли бродить по Хортице или зашли в гости к местным поэтам.
Координатором и организатором фестиваля, его душой был Михаил Перченко, который фактически один тащил на себе всю подготовительную работу, а потом проводил мероприятия. Кое в чём, конечно, помогали и другие: поэты Татьяна Гордиенко, Татьяна Окунева, Лорина Тесленко, организатор всех городских национальных фестивалей и работник обладминистрации и филармонии Леонид Житомирский. Но львиная часть забот и вся ответственность всё-таки была на Перченко, за что и стоит его благодарить (как и за саму идею провести Цветаевский фестиваль и конкурс). Благодарить, а не выискивать его нечаянные ошибки, тем более не вменять ему в вину чужие промахи или даже обвинять в том, чего и не было вовсе. Любят у нас людей поедом есть в благодарность за что-то хорошее. Менталитет такой, что ли...
Фестиваль, конечно, в любом случае праздник, даже когда не совсем удаётся. У «Формулы огня–2012» были и свои достоинства, и свои недостатки. Что-то – из-за отсутствия опыта: всё-таки это первый фестиваль в Запорожье (когда-то Влад Клён провёл «Свободный доступ», но один, со своей группой «Водоворот», другие лито участия в организации не принимали). Были и те недостатки, которые, в принципе, свойственны всем фестивалям вообще. Вероятно, это неизбежно: и организационная неразбериха, которой бывает больше, бывает меньше и редко не бывает совсем; и катастрофическое отсутствие возможности пообщаться подольше (ведь гостей зачастую расселяют достаточно далеко от принимающей стороны, а значит, возвращаться было бы ночью не на чем); со стороны хозяев – представителей местных литстудий – зачастую неоказание помощи иногородним в их желании ближе познакомиться с городом. Добровольных экскурсоводов (из местных) редко где на фестивалях встретишь. Обычно тесно пообщаться, поговорить о поэзии и обо всём, что волнует, получается только у старых друзей, да у тех приезжих, кого поселяют рядом друг с другом.
О том, что неизбежны старания местного жюри присудить побольше наград своим, я уж и не говорю. Это распространено и неистребимо, к тому же – морально вроде бы обоснованно: надо же как-то отмечать и поощрять тех, кто помогает координатору фестиваля тянуть на себе непосильный груз организационных вопросов по выбиванию денег, по переговорам с гор- и райадминистрацией, депутатами, директорами музея, библиотеки и ДК, по встрече и поселению гостей и доставанию автобусов, по сооружению хотя бы маленьких фуршетов-перекусов в дни выступлений, по покупке подарков, по составлению списков и созваниванию с членами всех городских литобъединений, желающих принять участие в фестивале, в поездке, в концертных выступлениях и т.д. и т.п.
И всё-таки я рада, что этот фестиваль был. И не просто фестиваль, а именно Цветаевский, – Цветаева, на мой взгляд, лучшая русская поэтесса ХХ века, да остаётся ею и в наступившем веке. Во всяком случае, пока – вне всякого сомнения. Потому так важно, когда человек в своём творчестве руководствуется, в том числе, и её достижениями в масштабе мышления, в неограниченности тематики и глубине постижения вещей, в раскованности поэтического вдохновения и свободы выбора в вариациях рифмовки и размера, в непостижимой усидчивости и трудоспособности, в удивительной доброжелательности и отзывчивости ко всем, в ком она чувствовала такую же беспредельную преданность слову, которая отодвигает на второй план всё остальное – семью, карьеру, выгоду, всё, что не относится к области духа. Этому у неё надо подражать, именно этому, – продолжая её творческие поиски, развивая их в том же направлении, а не просто копируя её манеру и не вкладывая при этом ни крупицы своей философии, того, что именно ты извлёк при постижении жизни. Тем более вторичны попытки привязать стихи, написанные в традиционной, классической манере, к Цветаевским эпиграфам. Или даже без эпиграфов – просто писать о ней, о её жизни то, что все мы и без того знаем (другое дело – когда в «биографических» стихотворениях встречается интересный подход, своё отношение к Марине, чувствуется своя Цветаева).
Участвуя в работе жюри, лично я руководствовалась именно этими взглядами при оценке работ конкурсантов. По-моему, нелепо высоко оценивать на конкурсе им. Цветаевой стихи в духе Шевченко или Фета, а на фестивале, скажем, им. Рубцова, – постмодернистскую поэзию. Всему своё время и своё место. Только разбираться судьям желательно во всех направлениях поэзии, во всех поэтических школах прошлого и современности.
Честно говоря, жюри сразу стало в тупик, пытаясь удержаться от разбрасывания наградами, потому что количество великолепных подборок в духе Цветаевой явно превышало все ожидания. Выход оставался один – увеличить количество призовых мест, и спасибо Перченко, он на это пошёл и всех остальных уговорил. Поспорили только, кому давать какое место, и ясным здесь было одно: лишь имена Нины Олейник и Маши Луценко фигурировали в списках на награды у всех членов жюри. Так что Нина и Маша стали безоговорочными лауреатами. Правда, у Нины лишь четыре из восьми стихотворений были выдержаны в манере Цветаевой, а тема в основном была одна – женщина и одиночество.
Ты ль, уходивший за тысячи вёрст, –
Пнём – у моих ворот?
...Ты, не забытый за тысячи лет...
Прочь! от моих колен.
Пнём – у моих ворот?
...Ты, не забытый за тысячи лет...
Прочь! от моих колен.
В благодарность за лекарство стиха,
за миндальный лёгкий привкус греха
твой кораблик в невозвратность ручья
отпускаю. Ты – чужой. Я – ничья.
за миндальный лёгкий привкус греха
твой кораблик в невозвратность ручья
отпускаю. Ты – чужой. Я – ничья.
Свищет за дверью. Бросаюсь в ненастье
Будто за борт –
Смыть из сознанья понятие – «счастье».
В мой
год.
Будто за борт –
Смыть из сознанья понятие – «счастье».
В мой
год.
А высоту поэзии и глубину отчаянья
Возьми, кольцом подарочным, сентябрь, избранник мой.
Возьми, кольцом подарочным, сентябрь, избранник мой.
Зато вся подборка, во-первых, была всем близка и понятна, во-вторых, написана современным языком, с обилием прекрасных метафор и с поистине цветаевской энергетикой.
И седой Кара-Даг отопрёт Золотые Ворота...
...кляня этот выжженный город и край.
знай,
что скоро от этой калёной кликуши
по рельсами надвое вспоротой суше
рванёт за твоим по дороге домой
мой
поезд, ныряя в дождливую вечность
осеннего, мокрого золота встречи...
знай,
что скоро от этой калёной кликуши
по рельсами надвое вспоротой суше
рванёт за твоим по дороге домой
мой
поезд, ныряя в дождливую вечность
осеннего, мокрого золота встречи...
Не повторюсь, избрав сестрой
смерть.
Я выбираю для себя –
быть.
смерть.
Я выбираю для себя –
быть.
Врос, приговором горя, браслет
В синие русла вен.
В синие русла вен.
Терпнут Чёртовы пальцы, уставшие небо держать.
Поэтому именно Нина получила наибольшее количество баллов.Стихотворения Маши Луценко были разнообразнее по тематике и глубже по философскому подходу. Чувствуется в ней самобытный, оригинальный поэт-философ – такой, каким и была Цветаева, для которой никакая тема не была чужда. Посмотрите, какие вопросы Маша дерзает поднимать:
– Кем ты была, моя душа,
когда была мала?
– Текла я тихо, не спеша,
как древняя смола...
– Кого любила ты, душа?
– Древесного жучка.
Мы целовались, не дыша,
у верхнего сучка.
когда была мала?
– Текла я тихо, не спеша,
как древняя смола...
– Кого любила ты, душа?
– Древесного жучка.
Мы целовались, не дыша,
у верхнего сучка.
– Ну а стихи, – удивляешься, – чьи же ночами ты пишешь тогда стихи?
– Может другого поэта какого-то, в небо ушедшего босиком.
– Может другого поэта какого-то, в небо ушедшего босиком.
Как со смиренной миной ни броди,
поднимет меч добра на иноверца –
распятья ради – тот, кто на груди
лелеет крест, но не имеет сердца.
...и заново учись любви учить
всех тех, кого Ты вычеркнул из списка!
поднимет меч добра на иноверца –
распятья ради – тот, кто на груди
лелеет крест, но не имеет сердца.
...и заново учись любви учить
всех тех, кого Ты вычеркнул из списка!
В арсенале художественных средств у Маши хватает и метафор, и разных поэтических приёмов, развившихся в течение последнего полувека, что тоже очень ценно, поскольку говорит о блестящем техническом уровне исполнения.
...я – странница. И всё же я – страница,
на языке любви меня читай.
на языке любви меня читай.
Я – Варвар!
Нерв мой рван! Я – Варравван!
Но равен вам я, подлый, злой, паршивый!
Неужто я, мой Боже, виноват,
что оправдать меня толпа решила...
Нерв мой рван! Я – Варравван!
Но равен вам я, подлый, злой, паршивый!
Неужто я, мой Боже, виноват,
что оправдать меня толпа решила...
Здесь степь. Мы в ней не в силах отличить
взгляд василька от взгляда василиска.
взгляд василька от взгляда василиска.
Здесь впадает река моя в крайности, в райности, в детство...
Не причалят сюда лодки диких голодных страстей.
К мегаполису прошлого тропы в кустах бузины
не видны.
К мегаполису прошлого тропы в кустах бузины
не видны.
У качелей одно на уме, хоть скрипят о высоком.
Только сядешь, и вмиг рассекретят тебя облака.
Только сядешь, и вмиг рассекретят тебя облака.
...стать по косточки в море, русалочью верность храня,
и входить в глубину так же бережно, тихо и нежно,
как однажды входил ты за тайнами жизни в меня.
и входить в глубину так же бережно, тихо и нежно,
как однажды входил ты за тайнами жизни в меня.
А вот цветаевского задора, пыла, искромётности у Маши было поменьше, и стихотворения хоть и напоминали Цветаеву, но никак не энергетикой и не творческой манерой: у Маши откровенно свой голос. Хотя... для её поэтического будущего это как раз и будет ценно!
Насчёт Кати Селюк были споры, т.к. некоторым её подборка казалась не хуже двух вышеназванных, другие предлагали ей 1-е место, а двое вообще не внесли её в списки лауреатов и даже дипломантов (т.е. обладателей грамот). В итоге все пошли на компромисс и отдали Кате 1-е место, наряду с Мариной Матвеевой. В Катиной подборке – одна поэма и три стихотворения, каждое из которых несёт в себе мысли Цветаевой, добавляя в них свои неповторимые оттенки, рассказывает о Цветаевой от первого лица и на её поэтическом языке.
Серый. Сирый. Сырой. Бездушный.
Обездушенный – духом – душных –
Душ... Распластанных тел распятых...
Обездушенный – духом – душных –
Душ... Распластанных тел распятых...
Всем! – к Кресту – примерзать губами,
Всем! – к мосту – прижиматься лбами,
Безъязыкими – впредь, немыми –
Ртами – славить – Господне Имя.
Всем! – к мосту – прижиматься лбами,
Безъязыкими – впредь, немыми –
Ртами – славить – Господне Имя.
Потому что любому герою – печь,
На печи – Змея.
Потому что по венам – течь –
Будет – тихая.
Не – моя!
На печи – Змея.
Потому что по венам – течь –
Будет – тихая.
Не – моя!
Во всей подборке чувствуется большая свобода ритма и рифмы. В «Поэме одиночества» даже меняется размер, но не в виде нарушения норм, а для отделения частей поэмы и стадий переживаний лирической героини друг от друга – так в полёте птица меняет высоту, угол полёта, делает манёвры ради достижения цели – и не падает. Кате удалось сохранить Маринины интонации, хотя она явно писала свою поэму не о ней. В каждой строке чувствуется современная женщина – так, как если бы поэма была написана от лица всех, и от самого автора – про саму себя – в том числе. (Кстати, это произведение уже получало награду на каком-то международном конкурсе.)
Одиночество ли – в рюмке дрожит?
Лёд ли – на дне? Весна?
Только – хочется ли – до дна дожить –
Той, чей пароль – «ОДНА»?
Лёд ли – на дне? Весна?
Только – хочется ли – до дна дожить –
Той, чей пароль – «ОДНА»?
И неважно – какой дорогой,
какой дорогой – ценой!
(Без тебя – всяк город – пуст!)
Я кричу – в сердечный проём, в дверной – в любой!
(Без тебя – как лежать – без чувств).
какой дорогой – ценой!
(Без тебя – всяк город – пуст!)
Я кричу – в сердечный проём, в дверной – в любой!
(Без тебя – как лежать – без чувств).
Какое за такой подход к теме давать место – первое или гран-при – не столь важно. Может быть, действительно первое – хотя бы потому, что отдельные интонации
Ох, одиноче! –
Хватка – твоя – крепка.
Хватка – твоя – крепка.
Растаманами – строчки –
Бред-бред.
Тут – не мамины дочки,
Нет-нет...
Бред-бред.
Тут – не мамины дочки,
Нет-нет...
напоминают не столько Цветаеву, сколько Марину Матвееву – в Украине Матвеева в своё время одной из первых возобновила цветаевскую поэтическую школу, и я недаром писала о ней как о Цветаевой нового времени. Однако у Кати хватает и своих находок в русле современных направлений.
В суетном мире –
Смертный – и смирный – зверь.
Лижет запястья,
Метит – углём – углы.
Смертный – и смирный – зверь.
Лижет запястья,
Метит – углём – углы.
Молчал – уснувший – граммофон.
Шкаф догорал – дрожа – и воя.
Кричали – в окна – тополя –
от рук солдатских – сатанея.
Шкаф догорал – дрожа – и воя.
Кричали – в окна – тополя –
от рук солдатских – сатанея.
Венецианство –
Скинутое с плеча.
Скинутое с плеча.
Но факт остаётся фактом: для некоторых членов жюри Катин уровень показался ниже плинтуса. Если это о чём-то и говорит, то никак не о том, что у Селюк есть большие проблемы с талантом и техничностью, – скорее есть проблемы у самого жюри, ведь Катина подборка вполне отвечала требованиям, предъявляемым конкурсом им. Марины Цветаевой.
То, что у Марины Матвеевой должно было быть одно из призовых мест (гран-при или 1-е), для всех, за малым исключением, было очевидно.
Дурной тон, говорят мне, прислушайся, тон дурной,
если сердце не держишь за чопорною стеной,
если пишешь не просто узоры красивых да умных слов,
а такое, на чём проступает живая кровь.
Дурной тон эта кровь, эти пятна, фи, тон дурной!
Кто же с пятнами носит? Ах, было? Так мода прошла давно.
Эта мода закончилась в миг елабужского крюка,
с того дня запрещённою стала – и на века.
если сердце не держишь за чопорною стеной,
если пишешь не просто узоры красивых да умных слов,
а такое, на чём проступает живая кровь.
Дурной тон эта кровь, эти пятна, фи, тон дурной!
Кто же с пятнами носит? Ах, было? Так мода прошла давно.
Эта мода закончилась в миг елабужского крюка,
с того дня запрещённою стала – и на века.
Ты хочешь, чтоб это было – так всласть
ясырь словяной. Ещё
не выстеба – лась, не вылюби – лась,
не кончен ещё расчёт.
ясырь словяной. Ещё
не выстеба – лась, не вылюби – лась,
не кончен ещё расчёт.
Цветаевский дух совершенно явственен. Однако при этом Марина Матвеева пишет скорее по-своему, чем по-цветаевски, увлекаясь резким и неожиданным построением строчек, всё глубже заходя в словесную чащу, играя на звучании и двойном смысле.
Женская доля:
от остроты
тело – устало,
сердце – устало...
Рыцарю, ты
думаешь, мало
даме с небес снял
звезд? – режут руки...
Золота? – скуки
первой причины...
Страсти? – пучины
будущей боли...
Дай мне – покоя!
Женщина есмь я!
от остроты
тело – устало,
сердце – устало...
Рыцарю, ты
думаешь, мало
даме с небес снял
звезд? – режут руки...
Золота? – скуки
первой причины...
Страсти? – пучины
будущей боли...
Дай мне – покоя!
Женщина есмь я!
В её поэзии интеллектуальность видна отовсюду, взрывные эмоции облачены в строгую одежду самого современного дизайна, а задушевное ведёт себя более скромно, согласное быть и на вторых ролях.
И в нашем столетье лжи
и подлости – та же сумма,
И вес – тяжелей, чем жизнь.
Так будем – назло! – разумны!
и подлости – та же сумма,
И вес – тяжелей, чем жизнь.
Так будем – назло! – разумны!
Может быть, это как раз и помешало жюри расслышать за причудливым сплетением предложений и прерывистой интонацией, за фейерверками всяческой игры со словом и звуком – биение незаурядной мысли, которая на подобном фоне немного теряется.
У всех лауреатов, кто оказался на втором месте, баллов чуть ли не вдвое меньше, чем у тех, кто получил 1-е и гран-при. Справедливо ли это по отношению ко всем трём лауреатам со 2-м местом? Давайте посмотрим. Вот Ксана Коваленко –
Молчанка-волчанка-ветрянка –
да чтоб её!
Это слов воздушных,
песни моей забытьё.
Рот на бантик, губки на узелок –
беззвучие впрок.
да чтоб её!
Это слов воздушных,
песни моей забытьё.
Рот на бантик, губки на узелок –
беззвучие впрок.
Взрослеют под кожей –
ранами,
спайками,
язвами,
когда болит...
Ты взрослеешь из Кая в Каина,
Я из Лолиты в Лилит.
ранами,
спайками,
язвами,
когда болит...
Ты взрослеешь из Кая в Каина,
Я из Лолиты в Лилит.
В горле комом слова толпятся,
В горне нёба томятся птицы...
В горне нёба томятся птицы...
В процитированных строчках действительно чувствуется Цветаева, она, пожалуй, могла бы так сказать. Однако подавляющее большинство присланного Ксаной хорошо бы выглядело на конкурсе просто современной поэзии, а вот на Цветаевском конкурсе явно проигрывало лауреатам с гран-при и первым местом. Да и некоторые сравнения и метафоры смотрелись немножко искусственно, а иногда слишком свободно себя чувствующая рифма и гуляющая длина строк и ритма – внутри не поэмы, как у Кати, а отдельных строк стихотворения – говорили совсем не о высшем пилотаже во владении словом.
Не гранату ращу... ну, потрогай – пока не рванёт,
Не рассыплется мир наш на гранулы красных семян.
Ну а если рванёт – может, вырвут из будних тенёт
Моя кровь и твой мёд сразу всех, кто с рождения вял.
Не рассыплется мир наш на гранулы красных семян.
Ну а если рванёт – может, вырвут из будних тенёт
Моя кровь и твой мёд сразу всех, кто с рождения вял.
Касаясь меня пламенеющим хворостом,
рыжим хвостом,
горит осень
долго и горестно
погребальным костром.
рыжим хвостом,
горит осень
долго и горестно
погребальным костром.
Никакого намёка на саму Цветаеву и её жизнь в этой подборке тоже не было. Действительно, разница между этими произведениями и стихотворениями уже описанных участниц серьёзная.
Чуть ниже (всего лишь на один балл) была оценена подборка Татьяны Гордиенко. Однако разница между нею и Ксаной мне видится более существенной. Татьяна – опытный автор, с большим поэтическим стажем. Проколов в техническом исполнении в её подборке нет. Как, впрочем, и современности звучания (что, кстати, вовсе не обязательно), и оттенков Цветаевского голоса и манеры (а вот это было как раз желательно). Но – что ещё важнее – не было и мыслей, которые могла бы разделить с ней Марина, а отдельные строки даже противоположны тому, чем являлась и какою видела себя сама Цветаева:
Открывала тетрадь ты, и как-то вдруг
Появлялись за фразой фраза.
Появлялись за фразой фраза.
И стихов изящную бахрому...
А ровных строчек вычурная вязь –
Как капельки рябинового сока.
Как капельки рябинового сока.
Я тихонько читаю молитву вслух
За твою мятежную душу.
За твою мятежную душу.
Но пусть окрестит нас всех Предтеча.
Когда произведения именно «биографические», это немаловажно. Слова «вычурная», «изящная» – не из лексикона Марины, «как-то вдруг» своих произведений она не писала – работала над ними очень тщательно, а с «крещением», «Предтечей» и прочими богословскими вопросами у неё были свои, очень непростые отношения.
Я хорошо знакома с Татьяниной поэзией, её уровень высок. В её конкурсных стихотворениях тоже есть удачные места, с интересными образами, которые отражают Марину: «Петля на шее, как кашне из крепа, И ровная подстриженная чёлка», «Примерить смерть не так уже и сложно», «Искала крюк, но и гвоздя хватило», «Чтобы потом не кричать со дна, Со дна души – гробового колодца», «И гром и грохот – стучится рок»... Эти и другие афористичные выражения и крепкие метафоры, а также то, что все стихотворения Татьяны посвящены биографии великой поэтессы, придают серьёзный вес данной подборке. Но, тем не менее, я не могу сказать, что в её произведениях, присланных на конкурс, есть сам дух, образ мышления Цветаевой, развитие и дополнение её взглядов или же спор с ними – в общем, «разговор через века», как называет такой феномен наш запорожский писатель Лев Сиднев.
А вот у третьего лауреата со 2-м местом, Ирины Гирляновой, стихи ценны именно таким разговором, скорее спором, дерзким и увлекательным. И в этой дерзости, направленной против мыслей Цветаевой, сколь это ни странно, но как раз совершенно отчётливо и слышен голос Марины!
Тот грех не замолить ничем,
не выморочить смертью.
Спала б я на твоём плече
и выжила б, поверьте!
Не стоит жизнь твоих поэм
и самых лучших строчек...
Возьми домой! Я мало ем.
Я – младшая из дочек!
(Ирине Эфрон)
не выморочить смертью.
Спала б я на твоём плече
и выжила б, поверьте!
Не стоит жизнь твоих поэм
и самых лучших строчек...
Возьми домой! Я мало ем.
Я – младшая из дочек!
(Ирине Эфрон)
Часть подборки – взгляд на Марину и её жизнь с точки зрения автора – то, что называется «Моя Цветаева», как когда-то Цветаева писала «Моего Пушкина».
Но пробудись... Не плачь от боли.
А впрочем, плачь. От боли – плачь!
Ушёл твой светоч и палач.
По собственной, по доброй воле.
За то его благодари,
а не тоскуй и не ори!
И что за дуры воют вслед:
мой милый, что тебе я сделала...
Он был и сплыл, и следа нет.
(«Случайный человек в судьбе...»)
А впрочем, плачь. От боли – плачь!
Ушёл твой светоч и палач.
По собственной, по доброй воле.
За то его благодари,
а не тоскуй и не ори!
И что за дуры воют вслед:
мой милый, что тебе я сделала...
Он был и сплыл, и следа нет.
(«Случайный человек в судьбе...»)
В данной подборке много мысли, чувства, красоты, афористичности, она во многом напрямую связана с темой конкурса, а главное, в ней жив дух Цветаевской поэзии. Поэтому меня удивило то, что Гирлянову по баллам практически уравняли с двумя другими лауреатами 2-го места. Правда и то, что часть произведений из её подборки мало вязалась с темой конкурса, будучи чисто механически «привязанной» к нему цветаевским эпиграфом, особенно белые стихи – так ведь то же можно сказать практически о большинстве лауреатов с первыми местами. Но ещё сильнее повлияли на оценки жюри ошибки: («не из лизоблюд» вместо «лизоблюдов»), неправильное синтаксическое построение предложений («Морские ветры мне не так знакомы, как обжигали из равнин ветра» вместо «обжигавшие» или «обжигающие»; «Ласточки – точно бы точки» вместо «точно как точки»), рифмы вроде «грудь – поутру», а также некоторые слова, которые по эмоциональной окраске не вписываются в лексический контекст и принадлежат к сниженному слою языка: «столбычила», «гимнастикой мозгов страдая».
И однако, если по отношению к Ирине Гирляновой такой подход (при жёстком отталкивании от ошибок – внимательное отношение и к достоинствам подборки) кажется справедливым, во всяком случае, в меру обоснованным, то почему он не был проявлен членами жюри при подобном же сочетании достоинств и недостатков в стихотворениях другого поэта – Марины Шамсутдиновой? У неё встречались свои «негаразды» (например, «кромсают на проруху»), но были и яркие, цветаевские по силе голоса стихи, колоритная речь, разговор с Цветаевой, даже выражено отношение к тому, как далёкие от понимания духа Цветаевской поэзии люди пытаются «чтить память» и «проводить мероприятия» (мне самой от одних этих казённых слов тошно!).
А паломников собирайте половником,
Выбирайте, где жидко, где густо.
Генералов и подполковников
Призывайте под знамя искусства.
Сто экскурсий повытопчут тропы,
Чьи в петле парашютные стропы?
На костях неизвестного трупа
Создадут шеде-вральные тропы...
Люди сбрешут – гордыню потешут...
Выбирайте, где жидко, где густо.
Генералов и подполковников
Призывайте под знамя искусства.
Сто экскурсий повытопчут тропы,
Чьи в петле парашютные стропы?
На костях неизвестного трупа
Создадут шеде-вральные тропы...
Люди сбрешут – гордыню потешут...
Привлекло меня в этой подборке и то, как своя, не Цветаевская манера Шамсутдиновой удивительно напоминает Цветаеву её образом мышления.
Мои враги со мной на ВЫ:
на ВЫчеркнуть,
на ВЫшколить,
на ВЫправить
на ВЫрезать...
На вынос!
на ВЫчеркнуть,
на ВЫшколить,
на ВЫправить
на ВЫрезать...
На вынос!
Напоминает её едкой бескомпромиссностью, вплоть до употребления в нужных местах «припечатывающих» словечек (что, к сведению чрезмерных любителей чистоты языка, является обоснованным словоупотреблением: важно, где, для чего и в какой мере). «Зарубить» из-за этого всю подборку, подборку талантливую, интересную, немало характеризующую как цветаеведение, так и дух современности?!.. Не знаю, но, по-моему, это похоже на ханжество.
Сейчас нам уже под тридцать,
Мы полноценные единицы.
Тем, кому повезло уцелеть и не спиться,
Предлагают за деньги плодиться...
Мы полноценные единицы.
Тем, кому повезло уцелеть и не спиться,
Предлагают за деньги плодиться...
...На все фокусы власти мы отвечаем одним:
Угрюмо садим картошку!
Нас по-прежнему много, мы выжили
И нарастили на душах броню,
Мы не верим новому дню!
Во славу чьих-то славных идей
Мы не рожаем детей!
У нас на счетах ничего не сгорит,
Потому что нет ничего!
И пока у нас ничего не болит,
Мы празднуем над властью своё торжество!..
Угрюмо садим картошку!
Нас по-прежнему много, мы выжили
И нарастили на душах броню,
Мы не верим новому дню!
Во славу чьих-то славных идей
Мы не рожаем детей!
У нас на счетах ничего не сгорит,
Потому что нет ничего!
И пока у нас ничего не болит,
Мы празднуем над властью своё торжество!..
К сожалению, жюри, руководствуясь совершенно непонятной в данном случае принципиальностью, не подало за эту конкурсантку ни одного голоса – и она могла остаться даже без грамоты. Получается, лучше ровненькие, но не-цветаевские стихи «про» Цветаеву? Впрочем, не люблю навязывать личное мнение. Просто хотелось его высказать и обосновать.
Ещё одну конкурсантку, Юлию-Ванду Мусаковскую, явно заслужившую уровнем своей поэзии одно из самых первых мест, потеснили вполне законным способом: отодвинули в другую номинацию («Творчество юных», т.е. «до 18-ти», как было заявлено в Положении, хотя... ей было уже 20).
Тонка матерія. І ти –
неначе витесаний з каменю.
Важкі акорди висоти
лунали стишено і камерно.
І все – здавалося – дійшли,
лобами на мості зіткнулися.
І ніби відтиски на склі –
і білий дим, і дім, і вулиця.
І наче сходив нанівець
крихкий цей вимір неможливості.
А небо слухало, як пес,
нерівне дихання мисливиці.
Ще мить – і трісне площина,
і вчинить аркуш самоспалення...
Та світло вразить груди нам,
неначе надто довго спали ми!
неначе витесаний з каменю.
Важкі акорди висоти
лунали стишено і камерно.
І все – здавалося – дійшли,
лобами на мості зіткнулися.
І ніби відтиски на склі –
і білий дим, і дім, і вулиця.
І наче сходив нанівець
крихкий цей вимір неможливості.
А небо слухало, як пес,
нерівне дихання мисливиці.
Ще мить – і трісне площина,
і вчинить аркуш самоспалення...
Та світло вразить груди нам,
неначе надто довго спали ми!
Я сочувствую жюри, надо ведь было и своих наградить, а мест не хватало. Да, у Мусаковской тоже первое место – на первый взгляд. Но ведь все при этом прекрасно понимают, что номинацию молодых дарований принято обходить вниманием. Сравните количество прочитавших новости «Лауреаты номинации Поэзия» и «Лауреаты разных номинаций». Несопоставимые цифры: отличаются в разы! А поэзия у Юлии стоящая, ещё и тем интересная, что это цветаевская школа внутри украинской поэзии – вещь новая, ранее неслыханная, а потому заслуживавшая более значительного поощрения.
Подборки, авторам которых присудили 3-е место (их 5, так же как и тех, кто стал только дипломантом), анализировать не буду – принципы присуждения мест уже комментировала – зачем повторяться? Цветаеву я почувствовала только в одной подборке – у Юлии Костюкевич.
Безстрашна в пориві вічнім,
трагічна у щасті зміни,
ти – інша, щоразу інша,
ти – листям, осіннім віршем...
Марино!
трагічна у щасті зміни,
ти – інша, щоразу інша,
ти – листям, осіннім віршем...
Марино!
Но и против остальных четырёх лауреатов ничего не имею: есть эпиграфы из Цветаевой, Цветаевские темы (я бы, правда, не считала чисто «цветаевским» всё, о чём постоянно пишут и другие поэты), очень достойный, высокий уровень мастерства (у большинства из них). Просто нет духа и энергетики Марины, её голоса, и слишком классична – по-пушкински, а не по-цветаевски – их поэзия. Может ли это быть недостатком? Затрудняюсь ответить. Возможно, да – если в именном конкурсе. А возможно, и нет. Зависит от того, что ставить во главу угла. Поэтому не спорила при голосовании. Жаль лишь того, кто тоже заслуживал хоть какого-нибудь места (кто – уже писала). Но – не получил, потому что 3-х мест не может быть шесть.
А каково стать всего лишь дипломантом, заслуживая лауреатства?
И каково лауреатам числиться рядом с теми, кого наградили не за стихи, а за активное участие или любовь к Цветаевой? (Ведь были и такие.)
Понимаю, что чистой объективности, в её голом виде, не бывает, просто не может быть, потому что всё равно всегда будут оценивать не только за стихи. Но невозможность совершенства в работе жюри не отменяет стремления к совершенству (к большей объективности) у некоторых – таких же вредных, как я, – особей. И если эти записки могут кому-нибудь пригодиться для участия или судейства в будущих конкурсах – хочу предложить разграничивать дипломы фестиваля и грамоты оргкомитета, и за уровень поэзии давать только дипломы, а грамоты – за всё остальное. Кроме как грамотами, активное участие и помощь в организации можно поощрять и другими способами: небольшими подарками или денежными премиями (естественно, если будет такая возможность, на что пока надежды мало), возможностью выступить на местном ТВ, публикацией в местной прессе и др. Главное, чтобы и помощь не осталась без награды, и лауреатство не оказалось профанацией.
В целом же – спасибо членам жюри за то, что они тратили своё время, внимание, терпение и старались – конечно, в меру своих сил и нервов и своего понимания поэзии – судить честно. Это тоже было важно для того, чтобы фестиваль получился праздником.
А к тем, кто добровольно вызвался организовывать и вести фестивали и конкурсы, надо всё-таки относиться бережнее, не поранить острым словом, иначе мы у всех отобьём охоту этим заниматься.
И последнее, что хочу сказать: нужно объединять усилия. Нужны энтузиасты, готовые внести свой вклад в организацию будущих подобных фестивалей и конкурсов, люди из разных объединений, студий, творческих или общественных организаций, и просто те, кто тонко чувствует как классическую, так и современную поэзию. И желательно, чтобы цель у них была благородная, продиктованная самой любовью к поэзии, желанием доставить удовольствие родному городу и заодно просветить его в вопросах литературы, а не возможностью засветить своё объединение или группу целиком. Всё-таки поэзия не коллективна – коллектив помогает творческому человеку состояться, но сам по себе он всего лишь средство, и «меряться коллективами», как было предложено на последнем концерте фестиваля, – это, мягко говоря, смешно. Жаль тех, кто не понимает этой простой истины.
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!