Сквозь прошедшие годы вижу...
Ведь не напрасно душа болит…
Слова из песни.
1.
Мама принесла его из роддома и положила на кровать на кухне, а мы стояли вокруг и смотрели на нашего нового братика. Он лежал перед нами и беспомощно пищал, открывая свой красный беззубый ротик. Так мы познакомились с ним, Сереженькой. Мама с папой разрешили нам назвать его самим. Я предложил имя Александр, в честь Матросова. Братья захотели назвать по - другому, так, как звали Тюленина. Бросили жребий, я вытащил бумажку, где было выведено кривыми буквами – Александр.
Братья дружно зарыдали, отстаивая свое право на имя Сергей. Я уступил. И только недавно прочитал, что менять имя – плохой знак.
2.
Вот так вступил на жизненный путь мой младший братик Сережа. Я был самый старший, поэтому мама оставляла его на меня, когда они с отцом уходили куда-нибудь. Так вышло, что он вырос на моих руках.
Однажды он заигрался и содрал кожу на ноге до самой кости, и плакал от боли, а потом, забывшись, заснул, и я стоял над ним, не зная, как помочь. Тогда, наверное, впервые у меня заболело сердце. Оказалось, что это было только начало. Болеть оно будет у меня не раз. И почти каждый раз из-за Сережи.
3.
Перед армией он поступал в Одесский строительный институт, где учился наш брат Гарик, и не поступил. Я очень хотел, чтобы он учился в институте, ведь оказалось, что в армии служат только дети рабочих и крестьян. Но мои призывы не достигали ушей ни родителей, ни Сережи.
- Не поступил? Ничего страшного, после армии поступит!
А в армии как раз страшное – то и произошло. Сережа попал в ракетные войска, облучился, заболел, его комиссовали, и в девятнадцать лет он оказался инвалидом Советской Армии с ужасным диагнозом – гломерулонефрит в стадии ремиссии. Эта стадия продлилась долгих восемнадцать лет. Долгих и коротких, ведь ремиссия могла окончиться в любой момент и тогда всё.
4.
Добрый, красивый и здоровый мальчик оказался один на один со страшной болезнью. Надо было следить за собой, не простуживаться, соблюдать режим, избегать тяжелой работы, словом – беречься. В двадцать лет делать то, что делает семидесятилетний старик. Не каждый может выдержать.
Оказалось, что учиться в институте нельзя, врачи не рекомендовали, может не выдержать нагрузки, и работу надо искать особую, исключающую поднятие тяжестей.
Сережа поступил в Житомире в спецучилище для инвалидов, освоил профессию мастера по ремонту телевизоров. И начал работать у нас в Кучурганах в мастерской. Но жизнь в большом городе, в Одессе, манила. Я убедил его, этого не делать.
- Будешь работать. Заработаешь на машину. И в любой момент съездишь в Одессу.
Он со мной согласился. Я уехал к себе в Запорожье. И каково было мое удивление и огорчение, когда я узнал, что Сережа рассчитался и уехал работать в Одессу.
В следующий мой приезд к родителям мама хитро на меня посмотрела и сказала:
- Ты хочешь жить в городе, а Сережа пусть живет в селе?
5.
Болезнь эта коварная. По внешнему виду ее не определишь. Со стороны кажется, что перед вами здоровый и красивый мальчик. Но если не то съел или выпил, простудился или перенапрягся, сразу сказывается на почках, ударяет по самому больному месту.
6.
Вначале он работал в центральном аэропорту под наблюдением врача, но когда женился, то пришлось уйти оттуда.
Я обо всех изменениях узнавал уже задним числом, когда ничего нельзя было сделать. На новой работе он в мороз лазил на телеграфные столбы, устраняя поломки. Тогда у него начало колебаться давление. А когда простужался, то пил антибиотики, а ведь этого нельзя было делать ни под каким видом.
7.
Такой жизни ему хватило всего на восемь лет. В декабре 1988 года у него было резкое ухудшение здоровья, отказали почки, и он перешел на диализ.
Три раза в неделю ездил в больницу и ему промывали кровь.
8.
Мне сказали об этом только весной. И я, бросив все, сразу приехал. Но, конечно, уже ничего нельзя было изменить.
9.
Теперь все зависело от организма. Сколько сумеет выдержать. А природа и родители дали Сереже уникальное здоровье.
С 1988 по 1993 год он три раза на неделе ездил на диализ, три раза уходил из дому и не знал или вернется назад.
Я как-то неосторожно спросил его:
- Как там те, с которыми ты поступил в больницу?
- А их уже нет. Умерли, - ответил он, а у меня сердце зашлось.
10.
Не боюсь этого высокопарного слова – подвиг. Да, мой младший брат совершил настоящий подвиг. На глазах у родственников, друзей, равнодушного общества почти шесть лет он ежедневно преодолевал болезнь и, хотя в этой борьбе он был обреченный, технические возможности нашей медицины не идут ни в какое сравнение с Западом (там бы мой брат был бы жив), но это не уменьшает его подвига.
11.
С 1991 года стало заметно, что он сдает. Особенно это я почувствовал в ноябре 1991 года, когда приехал в Одессу на форум народов Украины в преддверии референдума за независимость. Остановились мы в гостинице «Пассаж», я не захотел отрываться от делегации, тем более, что были мы там всего три дня.
Брат Алик с женой Ниной опаздывали, Сережа пришел первым. Я бегал встречать их, чтобы они не бродили по гостинице. И увидел Сережу раньше, чем он меня. Он тяжело поднимался по лестнице, часто останавливался и, увидев меня, заулыбался своей обычной открытой улыбкой.
А мне хотелось плакать. Черные, смоляные волосы его покрылись паутиной седины, нездоровая желтизна резко выступила на лице, видно было, что ему тяжело.
12.
За все время болезни ни разу я от него не слыхал нареканий или нытья, как это бывает обычно у больного человека, надоедающего своим близким и просто знакомым разговорами о своей болезни.
- Как дела? – спросишь его.
- Все нормально! – услышишь в ответ.
13.
В тот день, понедельник 13 сентября 1993 года, он как обычно собрался на диализ. Алик с мамой рассказывали нам, что уже в воскресенье было ему плохо, но никто не догадался вызвать «скорую».
Со Степной, где находится родительский дом, он решил заехать по дороге домой, принять ванну, а потом пойти в больницу, она рядом, на диализ. Наверное, уже в автобусе ему стало плохо, но он доехал домой, вышел на остановке и пошел в обратную сторону, перешел улицу, развернулся, вернулся на остановку и упал в бурьяны, об этом рассказали какие-то ребята, случайно оказавшиеся на остановке. Не сразу вызвали «скорую», а она, как всегда, приехала с опозданием и было уже поздно. Жизнь кончилась…
14.
…И жизнь продолжается. Может быть, не так, как хотелось бы. Никто не ходит на его могилу. Она стоит в бурьянах. Жена и две дочери не ходят.
Хороший, ласковый мальчик с большим добрым сердцем, прошел мимо нас всех, а мы этого не заметили… И родственники, и друзья, и жена.
15.
Когда я вернулся из армии, приехал ночью на станцию и шел домой километра два по шпалам. Родители уже жили в новом доме.
Подошел к дому, тишина, только собаки где-то лают. Постучал в двери, мамин голос спросил:
- Кто там?
- Свои! – хрипло выдавил я, от волнения горло пересохло.
Зажегся свет, открылись двери, я в шинели и с «дембельским» чемоданом зашел на кухню, и в это время из комнаты выбежал сонный мальчик с широкой улыбкой на лице. Мой брат Сережа.
16.
Потом, когда уже учился в университете, и приезжал домой, он всегда встречал меня с улыбкой на лице.
Когда он приехал к нам с Томой в Главаны, тоже эта улыбка светилась нам навстречу.
Когда родители переехали в Одессу и мы прилетели самолетом из Запорожья, тогда это было еще возможно, он нас всегда встречал. Увидит нас раньше и уже улыбается.
17.
Только вот никому не улыбнулся, когда мы его хоронили, лежал перед нами всеми тихий, спокойный, помолодевший в свои сорок лет. Даже седина спряталась. Болезнь как будто испугалась того, что она натворила и отступила.
18.
А он в моем сердце с той первой минуты, когда мама принесла его домой из роддома во Львове и положила перед нами на кровать…
16.09.1995г.
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!