Четыре верных способа произвести впечатление на девушку


(из серии "Жизнь нараспашку")

«В человеке всё должно быть прекрасно:
и лицо, и одежда, и душа, и мысли...»
А. П. Чехов

Вначале был … сон. И не один. Цветные сны, которые остались в памяти. Ярко. Даже после пробуждения...

Сон первый (Мурманск, декабрь, 1970 год).

69-я параллель. Полярная ночь. Значит: уже темно, но ещё не поздно. Мы гуляем почти всем классом по полупустынным заснеженным улицам любимого северного города...
Поясню. Не то, чтобы наш 10-й «А» уж такой дружный. Но: горе рухнуло на одного из нас!. «Сиротки мои...», - причитала старая бабка, обнимая на похоронах матери Сашку и его младшую сестру. Что мы могли? Нам казалось правильным не оставлять одноклассника наедине со всякими мыслями. Мы тормошили его, постоянно обитая в его доме с утра и до самой ночи. Пропускали занятия «по графику»; по очереди делали письменные задания: сначала отличники шли к себе разбираться с ними, приносили тетради к Сашке, и те, кто послабее, благодарно переписывали правильные решения, иногда с пояснениями; устные уроки готовили тут же, сообща. И тащили Сашку на улицу. Вот такая предыстория.
...Итак, мы идём толпой. Я стараюсь быть ближе к Наташке, просто идти рядом, искоса вглядываясь в милое живое смешливое лицо, слегка подрумяненное морозцем...
Справа, сбоку врывается:

«She gives me everything,
And tenderly,
The kiss my lover bring,
She brings to me.
And I love her...»
Все поворачиваются на знакомую мелодию любимых «Битлов». В окне третьего этажа панельной «пятиэтажки» — девичий силуэт, почти тень. Я почему-то делаю шаг в сторону подъезда...
...И сразу: я уже в комнате, у окна, рядом с девушкой. Скорее чувствую, чем вижу: чуть ниже меня, стройная, каштановые волосы. Боюсь повернуть голову вправо, чтобы разглядеть. Потому упрямо смотрю перед собой, в окно.
Снизу из, освещенного уличным фонарём, пятна на меня глядят мои одноклассники: ближе всех, у самой границы света и ночи — Сашка; в центре — Наташка; остальные — сзади, чуть вошли в этот жёлтый круг...
«And I love her...»
Сон с последним аккордом рвётся.
«Так со мной ещё никто не знакомился»

«По горьким осколкам разбитых сердечек
Босыми ногами пришли мы на встречу...»

21 марта 1977 года. Я, студент ленинградского Политеха, встречаю «рыбный» поезд «Мурманск-Ленинград» на Московском вокзале. Почему «рыбный»? Потому что обратно будет «мясо-колбасный». Так сами люди решали «продовольственную программу»: из Мурманска везли рыбу, из Питера — мясо и колбасу. Бред? Ну что скажешь... Зато никаких проблем с подарками. А сейчас не знаешь, что и везти в качестве «презента». Но я отвлёкся. Вот, значит, мама мне «передала рыбы»: палтуса копчёного, пару наборов «тройной» (треска, окунь, камбала) ухи, икры мойвенной двухлитровую банку, клыкача слабой соли и «браконьерской» сёмужки своего приготовления. И всё с нашей соседкой, моей подругой детства. Благо та работает проводницей на 49-м скором . Вместе с мужем.
- Вовка, привет! Вот Александра Егоровна рыбки прислала. А у меня сегодня День рожденья! Забыл? Мы с Колей приглашаем тебя в шашлычную на Владимирской. Сейчас в тупик оттащат, приберёмся и пойдём.
- Забыл... Извини.
Еду с ними в тупик. В шашлычной пьём портвейн «Агдам», вкушаем сочный «хазани хоровац» на продолговатых металлических неглубоких тарелочках. Жир, остывая на краях, быстро подёргивается мутной плёночкой, но от этого он ещё вкуснее! Макнёшь кусочек баранинки, сначала в жир, потом в соус... Соус — отдельная песня! Искал я такой сейчас. Напрасно. Как чебуреки. Вроде много везде. И вкусные. Но не то... ...Пролетело пять часов. Провожаю поезд в родной город. Блин, мне же на "штаб"!
Я - командир студенческого строительного отряда. Выезд, естественно, летом. А сейчас - подготовительный период, отряд формируется, даже названия ещё нет. Но раз в неделю районный штаб собирает командиров для получения отчётности и раздачи "особо важных ценных указаний", в просторечии - ОВЦУ. Короче, каждый «огребёт» свою «ОВЦУ». Или все собрались получить «ОВЦУ». Великий, могучий! Попробуй перевести на любой другой: собираюсь пойти купить поесть.
Однако, не до рассуждений, времени осталось немного. Бегом к метро, прыжками по лестнице и вот я в вагоне. А пока еду до "Политехнической", попробую описать себя. Мне 23 года. Длинные светлые патлы, волос прямой и тонкий. Рыжая, лохматая борода добавляет лет пять к реальному возрасту.
Хотя, нет... Бороды нет. Военная кафедра, пришлось сбрить. Только волосы, в смысле длины, и сумел отстоять. Но на зачётной неделе снова перестану бриться. Не из лени. И не вызов. Просто, когда попробовал первый раз (вот когда лень была!) бороду завести, сказали: очень идёт! А преподаватель истории КПСС даже с Иисусом Христом сравнил. Потом, правда понял всю аполитичность такого заявления (долго, половину занятия, эта мысль его точила), и посреди речи про пятый съезд РСДРП выдал не к месту: «Нет, не на Христа; на Александра Невского … в исполнении Черкасова». Не знаю... По мне: борода ряд недостатков лица скрывает.
А пока нижняя полная губа особенно бросается в глаза. Да и верхняя с одной стороны чуть выпирает, клык неправильно вырос. И нос без бороды крупновато смотрится. Брови белёсые, как у большинства блондинов. Глаза голубые, но цену им я ещё не знаю. Вот такое лицо, совсем не выдающееся. Точнее, выдаётся не то, что хотелось бы.
Добавим, что сейчас я ещё и пьян. Ну, по моим меркам, выпивши. "Выхлоп" точно есть.
Приехали. Широкими шагами вверх. Перебежкой в первый учебный корпус. Третий этаж. Коридор, поворот. Оп-па! Перед нужной мне аудиторией стоит группа девушек, человек тридцать. Явно не наши, такие в техническом ВУЗе наперечёт. Очень симпатичные. Но одна! А мне какое дело? У меня штаб. И хватит с меня!
"Мне б твою фотографию -
в рамку траурную..."
Ещё не выкричался. Если бы не эти смешные первокурсники, мои будущие бойцы; если бы не тормошили меня… Так что, дело и только дело! А до «этих» мне дела нет.
Ошибся! Только я успел забиться в самый конец ряда, поближе к батарее, как в аудиторию вошла наш районный доктор Оля, а за ней - вся девичья компания. Потом выяснится, что произошла ошибка и кандидаток для двух районных отрядов отправили на заседание одного. Но это — потом. А сейчас на 15 командиров 30 врачей. Малина!
По рядам пускают рапортичку. Такая бумажная «простыня», куда каждый заносит «важные» данные: сколько заявлений подано, сколько было субботников, сколько стенгазет выпущено и т.д.
Пока "это" ползёт по рядам, Артемьев, районный командир, вещает общую информацию:
- Экзамены по ТБ пройдут...
- Списки стропальщиков подать...
- Отчёты по прочитанным лекциям...
- Кстати, ваши врачи. Выбирайте, знакомьтесь...
Так, уже интересно. Я-то давно выбрал. Смотрю на неё украдкой. Она сидит у стенки, на другом конце моего ряда, через проход. Плохо видно, соседка почти закрывает. Что-то знакомое в лице... Нет, с "Очаровашкой" ничего общего... Не выдерживаю. На правах второй год знакомого, ещё по прошлому отряду, развязно спрашиваю:
- Артём! (это от фамилии, не имя) Ты скажи, кто с кем едет. Мы действительно знакомиться будем.
- А я не шучу! Выбирайте...
Блин, я же знаю, что Артём шутить не умеет! Только бы не опередили! Продираюсь через стулья, людей... Локти — в стол. Глаза — в глаза. Лицом — к лицу. Дохнул свежим перегаром:
- Красавица, поехали со мной!


Сон второй (Ленинград, июль, 1971 год).

Я, уже абитуриент Ленинградского Ордена Ленина политехнического института имени Михаила Ивановича Калинина, выхожу на широкое пространство площади Мужества...
(Даже сейчас, когда её застроили почти по всему периметру «многоэтажками», ветра там гуляют ого-го... А тогда, ещё без станции метро, и подавно.)
...Так вот, выхожу я на площадь. В спину, со стороны общежития для иностранных студентов (или, как не толерантно говорилось в нашей среде, из «Негритятника») доносится мелодия «Beatles».
Навстречу мне, через проспект Непокорённых, идёт девушка. Ветер бьёт ей в лицо, отбрасывая назад волнистые каштановые волосы, лёгкое платьице парусит, прижимаясь к коленкам, а солнце... Солнце почему-то освещает её со спины, слепит меня так, что разглядеть я могу только стройный силуэт, а вот лицо — увы. Девушка всё ближе, ещё немного и я смогу... Нет, не успею: уже звучит последний куплет.

«Bright are the stars that shine,
Dark is the sky,
I know, this love of mine
Will never die.
And I love her...»

Сон с последним аккордом рвётся.
«Так ко мне на свидание ещё никто не приходил»

«Колоритное настроение...
Это просто словосплетение?
Мыслей бег и чувств наслоение?
Перед встречей с тобой смятение...»

30 апреля 1977 года. Студенческое общежитие №7, в обиходе — «Семёрка». Утро. Кто-то настойчиво дёргает меня за ногу:
- Сэм, вставай, за подарком Шуре собирались же ...
А, это Серёга, мастер нашего отряда. Его, меня и врача комиссар Шура пригласил на день рождения, так сказать, для спаивания штаба. Нам с мастером, «общажным» жителям, такой выезд завсегда «в масть»: когда ещё домашней пищи «похаваешь». Короче, надо вставать и — за подарком. Соскакиваю со второго яруса самодельных коек; мы давно заменили кровати деревянными нарами, оставив только панцирные сетки. Доски таскали по ночам со стройки нового корпуса ФТИ, потом строгали и обжигали паяльной лампой во дворе. Называлось всё это официально «благоустройством комнат», даже награждали лучшие комнаты. Странно как-то, ведь все понимали, что не покупают (да и где?) студенты пиломатериалы и прочие строительные товары, а попросту — крадут...
Ладно, это не самый яркий парадокс тогдашней нашей жизни. Да и сегодня не об этом речь. Утренняя папироса зачадила, добавив свежего едкого дымка в застоялый, прокуренный воздух пятнадцатиметровой комнаты на четырёх человек. Никотин сносит остатки сна, заодно пробуждая дремавший голод. С робкой надеждой рыскаю по полкам — пусто...
- Васятка! Жрать есть что-нибудь?
- Откуда?
Васятка, один из остальных моих трёх «сокоечников», не спеша одевается. Джонни и Сёрж уже «смылись».
- А ты куда?
- Одеколон кончился.
- Давай вместе! Мы подарок Шуре в «Пентагоне» хотим присмотреть, а потом можно в магазин зайти, еды купить. До Шуриной пирушки ещё далеко...
- Ладно. Только вы скоренько!
Быстро начинаю одеваться. Собственно, проблема, что одеть, передо мной не стоит. Больше всего я уважаю «строевку»; точнее, весь комплект стройотрядовской формы — хлопчатобумажные куртка и штаны. А что, последние и гладить необязательно, у них даже стрелки прострочены. Но всем видом напоминают джинсовый костюм, так сказать «нуждовенький» советский вариант. Меня больше чем устраивает. Жалко, что материал тоненький и годится только от поздней весны до ранней осени. Приходится зимой носить сине-белые полосатые брюки (войдут в моду лет через десять и то у определённой части молодёжи), зелёный свитер довольно грубой вязки, под горло, и короткую кожаную куртку нараспашку, поскольку «молния» давно сломана. Шапки не ношу принципиально: менингитом по два раза не болеют. Зато в перчатках. Ну, а в межсезонье отстёгиваю на куртке тёплую подкладку и меховой воротник, меняю свитер на «горлодавку» салатного цвета и жду тёплых дней, чтобы перелезть наконец в любимую «строевку». Мне кажется, что только она соответствует моему настроению и ощущению себя.
Конечно, есть у меня три-четыре рубашки; среди них — белая и синяя, остальные — легкомысленно пёстрые, как у стиляг шестидесятых. Галстук опять же, на резиночке, с «неразвязываемым» двойным крупным узлом — купил перед «дембелем» в ГДР. Костюм тоже есть, парадно-выходной. Коричневый, двубортный, болгарский. Знакомые мурманские девчата-продавщицы помогли купить, когда с армии пришёл. Один у него минус — брюки с манжетами, отдельно не оденешь. Где-то ещё плащ-«болонья» валяется, мятый весь, тёмно-зелёный; настоящая Италия (чай, родом я из портового города). Может, что забыл?.. А! «Олимпийка»! Куда ж без неё. Значит, брюки полосатые, «олимпийка», кожаная куртка. Я готов!
«Пентагон» ещё закрыт. Рядом, с ящиков, унылая тётка вяло торгует пивом. Спутники предлагают взять пару-тройку бутылок. Я возражаю: морось такая, холодновато. Погода не для пива. С собой — другое дело. Пока «отоваривались», магазин открылся. Быстро купили подарок — набор: пепельница, зажигалка, мундштук. Васятка тоже уже освободился, флакон одеколона «Спидола» в руках. Пошли в продуктовый.
Пельменей не было, картошка — долго... Два десятка яиц, полкило сосисок, соус «Южный», пачка масла и, конечно, батон «Нарезной». Задумчиво постояли у прилавка с алкоголем. Праздник, как-никак, на носу. Тем более, Васятка к сестре на все выходные уедет. Надо бы отметить Первомай, как принято, досрочно. Опять же, размяться нам с мастером перед вечерним мероприятием не помешает. А, ладно!
- Две бутылки «Московской» и сироп «Лимонный»...
- Сэм! Сироп-то зачем?
- Мастер, не могу я дух водочный переносить, а чуть сиропа добавишь — хорошо идёт!
Перед «Семёркой» рассовываем водку и пиво по карманам и за пояса брюк, под свитера. А как иначе! Трезвость — норма студенческого общежития! Пресекается пьянство, даже отчисляют из института. Хотя те, кто проводят антиалкогольные рейды, сами грешны. Ещё один парадокс. Получается, главное — не попадаться.
Дома, первым делом — на кухню. Масло злобно плюётся, жарко ему на раскалённой сковородке. Щедро вываливаю сверху всю баночку соуса. Сосиски, предварительно очищенные от целлофана и часто надрезанные поперёк с двух сторон (зовём такой способ подготовки «Crocodile in Rock»), плюхаются в кипящую коричневато-грязную (подгорает!) жижу. Надрезы распухают, разваливаются. Ну, точно: спинки крокодилов, копошащихся в нильском иле! Пора: быстро, в шесть рук, вбиваем десяток яиц и перемешиваем аппетитно пахнущее варево. Прямо лава: бурлит, пузыри в ней растут и лопаются; и, наконец, как будто застывает. Сосиски, чуть покачиваясь, неумолимо «вмерзают» в колоритного цвета массу. «Встало» наше рукотворное вулканическое «озеро»! Вместе с «крокодилами». Ну, теперь понятно, почему «Crocodile in Rock»?! Не пища — рок-баллада! Слюнки текут, желудок урчит в предвкушении.
Быстро есть, пока не остыло. Но тут Васятку озаряет:
- Мужики! А чего мы просто водку пить будем? Давай коктейльчик замесим! О! Бутылка из-под шампанского, Андрюха принёс; он тут заходил, с Сержиком пили. Даже что-то осталось. Не выливать же!
И доморощенный бармен вливает в остатки выдохшегося советского шампанского пол-бутылки водки, доливает пивом. Потом вспоминает:
- Ты же с сиропом любишь? Сейчас добавим! Так, что получилось? Не, как-то не то... А одеколончику?! Для «скуса» исключительно... Готово! Коктейль «А ля Мишель»!
В гранёных стаканах (позаимствованы из автоматов с «газировкой») пенится и пузырится странный напиток. Мы залпом выпиваем... Недоуменно смотрим друг на друга. Что-то лимонно-сладкое на вкус, с запахом дешёвого одеколона и пивной, пардон, отрыжкой. Эффект — вроде нулевой...
- Что, по второй?
Разливаем остатки. И тут я вижу, как мутнеют глаза моих товарищей и в них исчезает мелькнувшее удивление, уступая место непонятной тревоге, которая, в свою очередь переходит в тупость и веселье. Забрало! Я, наверное, такой же. Быстро «догоняем» по второй порции и приступаем к трапезе. Яичница как-то быстро кончилась, а голод и, главное, выпивка остались. Мы с Васяткой пошли жарить второй десяток яиц, а мастер выразил желание пока разлить уже «чистой». Хватит с нас экспериментов, не приучены мы ко всяким там «коктейлям».
Движение — жизнь! Именно оно спасло нас с Васяткой: пока шевелились, мыли, жарили — алкоголь слегка отступил, мозги чуток просветлели. По крайней мере, нам так показалось. А вот мастера нашли под столом. Развезло беднягу. Пришлось оттащить Серёгу на этаж выше, в его комнату; пусть оклемается, а то нам на день рождения скоро ехать. Вернулись за стол, допили «чистую», закусили остывшей яичницей, запили всё пивком...
- Ёлки! Мне же врача надо встретить в «Сан-Гиге», чтобы к Шуре отвести, она адреса не знает. Шура просил...
- А мне уже к сестре пора...
- А ты доедешь? Я смотрю, минут десять как (заметим: сидя на полу) левый ботинок на правую ногу пристраиваешь...
-Доеду! Мне в «Сороковку» и почти до кольца... Протрезвею. Сам-то! Ишь, как кидает. И глазки мутные...
А что я? У меня до «свидания» ещё два часа. Сейчас «олимпийку» сменю на «горлодавку» и готов. Что я, врача не встречу?
Доктор Света... Вот выбрал, так выбрал. С момента первой встречи мы уже виделись раз пять. В основном по делам отряда: собрания, отчётность и прочая, и прочая. Один раз на факультетский вечер пригласил, после даже провожал, как положено. Без всяких там мыслей. Просто командир врача провожает. Не то, чтобы она мне не нравилась. Не может не нравиться эта девушка. Красивая, ну очень красивая. Или слишком красивая. Для меня — слишком. Понятно, что такая на мою особу внимания не обратит.
А мне это надо? Отрядных дел хватает. Да ещё учёбу подзапустил. Так что, доктор Света — ты лучший врач лучшего отряда. И всё...
Вот с такими мыслями шёл я прямо (по моему мнению) к автобусной остановке. Всё-таки, надо признать, не рассчитал я силёнок: мотает слегка, в голове шум, что-то всё размыто вокруг. Главное: как я на площади очутился? Васятка где? Мы, вроде, вместе выходили! И почему лента событий рвётся, как плёнка у киномеханика-сапожника?
… Следующая картина: я уже подхожу к институту Мечникова. Как доехал, на чём? Вот и «мужик с микроскопом» в центре скверика. Сажусь на пустую скамейку, закуриваю. Напротив — группа студентов-медиков, хохочут над чем-то, что-то живо обсуждают. Стараюсь сфокусировать взгляд на них, получается не очень. Вдруг рядом голос такой беззаботно-радостный:
- А вот и я!
Вздрагиваю и … просыпаюсь. Лавочка напротив пуста. Рядом стоит доктор Света, вся весенне-светлая. Но вот взгляд стал внимательнее, улыбка превращается в брезгливую (как она ей не идёт!) гримасу... Тут ещё я открыл рот (только поздороваться!) и попытался встать...
Девушка круто разворачивается в сторону проспекта. Я, как функция синуса, или косинуса (что скорее) плетусь молча сзади...
...Снова «включили свет». Мы на площади Мужества. Врач смотрит на меня уже не зло. Как на неизбежность, укоряюще. Видимо, пьяный-пьяный, а не сказал ей ни телефон Шурин, ни адрес. Ух, я какой! Так что, «воленс-ноленс», надо меня терпеть.
- На метро я не поеду!
- Да тебя такого и не пустят.
- Меня не пустят? Да я...
- Слушай, не надо. Мне и так рядом быть стыдно... Если бы Шуре не обещала...
- Шеф! На Космонавтов?! Договорились! (о чём, не помню) Садись. Поехали!
В такси сразу из Гагарина в Штирлица, то есть уснул. С одной стороны, девушке легче: не надо пьяной болтовни слушать, не пристаёт опять же; с другой — проспект, прямо скажем, не совсем адрес. А будить этого... Но она плохо знала классику отечественного кинематографа. Я, как Штирлиц, проснулся вовремя: такси только свернуло на проспект Космонавтов, и мой трезвый голос спокойно произнёс:
- Сейчас в «карманчик» и за Домом быта остановите.
Дальше ничего примечательного. Разве что, часа через два приехал-таки мастер. Проснулся и понял: проголодался. Хотя ели мы очень осторожно, с трудом. На выпивку вообще старались не смотреть.
- Командир, что налить: вино или покрепче?
- Да знаете ли, комиссар, я как-то не пью...
- Давно ли?
- Доктор Света, с той минуты, как Вас сегодня увидел.

Сон наяву (Ленинград, июнь, 1977 год).
Сессия позади. Ну, почти. На душе от этого слегка саднит. Но об этом позже. А сейчас я сижу на заборе соседнего с нашим общежитием детского садика. Сижу, возвышаясь (командиру положено) над бойцами нашего отряда.
Как «строевки» меняют ребят: просто какой-то душевный, внутренний свет появляется на лицах, и некая «взрослость» в движениях проявляется, и ощущение отряда — рождение понятия «МЫ»... Но остаётся, даже усиливается, юность, свежесть, жажда нового. От этих мыслей у меня в душе — умиротворение; точнее загоняю свои неурядицы в её самый дальний тёмный «чуланчик».
Всё-таки у меня классный отряд! Страшно вспомнить: назначили командиром, когда всё мне было «до лампочки». Какой отряд? Почти вчера: «Я тебя больше не люблю». Как апперкот с правой. И всё: «поплыл», коленки подогнулись...
Но они, мои бойцы, потихоньку расшевелили меня и вот в душе не осталось места для тоски и метаний. Всё заняли они — молоденькие, искренние, увлекающиеся. Со своим бедами и проблемами. И я незаметно для себя променял личные свои заботы на их "заморочки".
Вот такие ощущения сейчас в моей душе. Парни и девочки, бойцы и бойцыхи, толпятся вокруг меня, что-то спрашивают, над чем-то хохочут... Я смотрю чуть сверху и чуть поверх.
Вон вдалеке показалась стройная девичья фигурка в стройотрядовской форме, ладно подогнанной. Только лица не видно. Наша? Не помню такой.
Но что мне это напоминает? Порыв ветра отбросил каштановые волосы назад. Стоп! Я же не сплю! Всё реально: забор, бойцы, я сам. Всё, кроме девушки. Тень от тополей падает на лицо — не разглядеть. Она всё ближе, сейчас войдёт в полосу света...
Солнце вспыхнуло на веснушках и доктор Света, улыбаясь, подошла к нам. Нет, не грянула из окон общежития, перекрывая шум и гвалт, любимая мелодия. Но робко, в душе:
«I give her all my love
That's all I do,
And if you saw my love,
You'd love her too.
And I love her...»

Сон с последним аккордом стал явью.


«Такого мне ещё никто не говорил»

«Ты – словно ленинградская погода: 
То – дождь, то – солнце; Холод и жара… 
И я не знаю, что же мне с утра 
Подарит своенравная природа. 
Ты – словно ленинградская погода. »

26 июня 1977 года. Полупустая аудитория третьего корпуса. Я, в числе нескольких таких же разгильдяев, самонадеянно пытаюсь сдать «проваленный» в основную сессию экзамен.
Совсем недавно прошла торжественная линейка перед памятником погибшим политехникам. Мне, как командиру лучшего за подготовительный период отряда, вручали знамя...
И вот уже полчаса, как отряд мой уехал в Приозерск, а я пытаюсь сосредоточиться на вопросах билета. Получается плохо. Когда не знаешь, да ещё забудешь... Я всё равно не здесь. Неспокойно что-то: как они там? Неважный я командир. Бросил, получается, бойцов. Что я здесь высиживаю? Надо встать и …
- Вы готовы?
- Разрешите, я осенью приду...
…Бегом, метро, вокзал, электричка, бегом. Весь потный, рубашка — хоть отжимай, влетаю в здание интерната, которое на два месяца будет нашим домом. Сам намечал, что где будет, потому сразу врываюсь в «штабную» комнату. Штаб, включая бригадиров, как-то уныло сидит за столом.
- Вовка, тут такое дело: сегодня воскресенье и, кроме сторожа, никого. Поэтому ни посуды, ни ключей от кухни мы не получили. Столовая здешняя, на площади, уже закрыта. Вот, думаем, чем отряд будем кормить...
- Подвинься..
Усаживаюсь между комиссаром и врачом. Врач — справа. Ну, командир, не зря душа-то болела. Видишь, как всё приключилось. У тебя теперь почти полсотни ребят голодных. Так что думай...
Но думается пока не очень. «Строевку» скинул, мокрая рубашка стала высыхать и что-то прохладно мне стало, даже зазнобило. Без всякой задней (да и передней) мысли, душевно так:
- Док, холодно мне. Возьми меня под «крылышко»...
Усмехнулась неуверенно, но всё-таки обняла. Прижался к врачу, вроде спокойней стало и мыслительный процесс пошёл. Понятно, в первую очередь продуктов закупить. С посудой — в районный штаб позвоню, займём на пару дней. Или сторожа допросим, не может он не знать, где завхоз живёт. Городок-то маленький. Сходим на поклон, не должна отказать. Вот такой план действий. Вроде всё понятно. Только...
- Слушай, док... А что ты такая холодная?..

Не до сна (Ленинградская область, июль, 1979 год).
Мой последний выезд в стройотряд. Мастер уговорил: мол, споём лебединую песню. Кто же знал, что в ней я «дам петуха». Всё не задалось с самого начала. Ради важного для города дела, строительства свинооткормочного комплекса, объединили два отряда с разных факультетов. Мастеров так и осталось два, а одного из командиров перевели в комиссары. И тут ещё я сбоку, в совсем непонятном статусе. Надо пояснить: институт я бросил после зимней сессии (а надоело), домой не поехал, нелегально обитал в общежитии, кормился случайными заработками. Словом, «бомжевал». Какой тут стройотряд? Но поехал, под чужой фамилией (в списках отряда), в непонятной должности начальника штаба (не было такой в линейных отрядах), с официальной зарплатой сторожа строительного городка (чтобы чужой хлеб не есть) и прочая...
Короче, все (начальство всякое) знали кто я, но делали вид, что ничего не знают. Двойственное положение: вроде и «вес» есть, а «голоса» - нет.
Молодой командир сначала радовался, что у него такой опытный штаб. Потом взвыл от постоянных советов. В конце концов стал «самоутверждаться». Словом, отношения в штабе «пошли по касательной». Ругань, мелкие «подставы», крупные «разборки». Вплоть до мордобития.
И с начальством, районным штабом, «не склалось»: уж очень не по душе мне был их чрезмерный «авторитаризм». Вызывали нас с мастером, пытались «жизни учить». Три ха-ха! Мы не таких видали, то действительно РШ был, а вам — ещё расти и расти. К тому же год назад я сам в районных начальниках ходил.
Ну и с бойцами тоже не гладко, особенно с моими «старичками»: не мог я ни защитить их, не откровенным быть — права не имел. И на «личном фронте». И просто «по жизни»: дальше-то что?
«Неразволочно» всё. Вот в 77-м у нас был штаб! Мечта! Как легко с ними работалось. Комис, комиссар — бывший мастер; Старпом, мастер — бывший бригадир; Коварный, завхоз — бывший комиссар. Вот рокировочка-то случилась. Но ведь «притёрлись», без обид. И Док — доктор Света.
Док... Банально — «роман» командира и врача. Ну и пусть! Житинский написал: «Женщины любят мужчин за ударный труд»! Я старался вовсю. А главное — всё получалось! И всё ради одобрения в этих зелёных, с солнечным затмением, глазах. Непонятно? Ну, как объяснить... Радужка светло-зелёная, ближе к зрачку даже жёлтая. А зрачок — чёрный. Как диск Луны на фоне Солнца. Вот, расписал и сразу стало как-то скучно и пресно. А у меня от этого «солнечного затмения» — «солнечные бури» в сердце.
Док... Всегда рядом, справа. Готовая сдержать, поддержать. Одёрнуть, подтолкнуть. И всё — незаметно. Нет, не кукловод. За ниточки не дёргала. Для себя ничего не требовала, не настаивала на своём. Просто помогала. И … сподвигала, если есть такое слово.
Док... Женщина до кончиков ногтей. Женщина, которая принимала меня таким, какой я есть. Если и не во всём понимала, то, по крайней мере, старалась понять.
Я тогда страшился окончания сезона. Понимал, что в городе не будет НАС. В городе — разные компании, разные интересы, разная жизнь. Провожая её с вокзала до дома, я прощался мысленно со своим врачом. Даже довариваясь о встрече, я ни на что не надеялся.
Мы встречались два года. Гуляли, ходили в кино, иногда — в театр. Даже в ресторан. Но при этом у каждого была своя привычная жизнь, о которой мы говорили, но куда не пускали друг друга. Принимали, как постулат: «Мы — это несерьёзно». У обоих появлялись некие отношения, осторожно назовём их «личными». Об этом мы вообще старались умалчивать, ну почти. Несколько раз пытались расстаться. Возвращались. Наконец, определили вторник, как «наш день». И, какие бы не находились дела, с кем бы мы не были, мы обязательно встречались. Просто, чтобы поговорить...
Этим летом Светка была на практике. Всего одно письмо. Так, информативное: дела, подруги, погода Ответ мой был пропитан состоянием раздёрганной нервной системы, сбивчивыми мыслями. Словом, «сумеречное состояние души, отягощённое общим неврозом, вследствие расстройства пяточного нерва».
Я тогда ухаживал за молоденькой, ещё нет восемнадцати, девочкой. Бедная, разрывалась между мной, подружками и бойцами-однокурсниками. Или я — между штабом и девочкой. Светка знала о её существовании. Но, что-то почувствовав, приехала на открытие лагеря. А ведь понимала, наверное, некую неприятную двусмысленность своего появления.
Но приехала. Ей хватило часа, чтобы понять моё состояние. Даже в причинах разобраться. Нет, она не утешала, не исповедовала, не успокаивала. Она просто встала рядом, справа. И почти сразу у меня всё стало получаться, я стал прежним Вовкой. Мне стало легко и покойно. А потом она уехала...
Я понял: близок не тот человек, с которым хорошо, а тот — без которого плохо. Хотя, кажется, мысль эта не моя, просто вовремя вспомнилась.
«A love like ours,
Could never die,
As long as I
Have you near me...»

Сон с последним аккордом свалил меня.


«Так мне ещё не признавались»

«Как мало слов мне для тебя осталось,
Как много я хочу тебе сказать.
Но то, что для тебя предназначалось,
Другая слышала. А повторять...»

19 августа 1979 года. Мы сбежали! Мы — бывший командир и бывший врач. Теперь просто Вовка и Светка. Я «бежал» из своего последнего отряда, она — от родителей. Оба что-то наплели, я — про приезд друзей, она — про поход. Сходим на какой-то станции, просто надоело ехать...
Мы не виделись недели две. Светка уезжала с подругой по путёвке. Я считал дни, как перед «дембелем»...
Посёлок «убегал» влево от «железки», к берегу Финского залива. Мы же свернули на лесную тропинку, направо. Шли недолго, небольшая солнечная полянка приветливо приняла нас и мы устроили маленький пикник. Болтали обо всём: о моей отрядной жизни, о её поездке в Прикарпатье, о новом учебном годе...
- Знаешь, все уже о распределении думают. У нас же никого в Ленинграде не оставляют. Очень постараться надо. Мужиков-то ещё могут оставить при кафедрах, или по комсомольской линии. А девки все — по родной стране. Я была у моей подруги, ну у которой комнату снимала. Разговорились. Её муж и предложил: давай я разведусь, а с тобой фиктивно распишемся; у меня «бронь» на заводе...
Разумом я понимал, что моя «кандидатура» — самая неподходящая в этом вопросе. Да и не только в нём. БОМЖ. Ни прописки, ни работы, ни образования, ни жилья. Но язык опередил мысли и я в сердцах грубовато ляпнул:
- Лучше бы ты за меня замуж вышла.
- Ты мне так предложение делаешь?
- Ну.., да...
- Я что, сразу отвечать должна?
- Можешь подумать, а я пока посплю.

Пробуждение (Ленинградская область, 19 августа, 1979 год).
Ведь действительно уснул. Почти на целый час. Наверное, не придумал лучше способа скрыть своё смущение. Или от мыслей бежал. Проснувшись, понял: никуда они не делись. Вот сказанул... И что теперь? Сразу не отказала, так сейчас скажет. И как дальше? «Останемся друзьями»? И, взявшись за руки, радостно поедем назад? А как повёл-то себя? Как нашкодивший кот. Или школьник, свою влюблённость грубостью маскирующий. Как в глаза-то посмотреть? Что сказать? Или сделать вид, типа ничего не было?
Мысли сталкивались, как льдины в ледоход. Аж голова трещала. Но той, правильной, честной — среди них не было. Я исподлобья робко взглянул в сторону Светки...
- Послезавтра Людка приезжает. Встретимся, а я скажу: я замуж выхожу. Она: за кого? А я: за Вовку!..

«And I love her...»

Песня только началась...

Мысль не моя, но вовремя вспомнилась:
«Мы выбираем не случайно друг друга... Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании.»



Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
Свидетельство о публикации № 19250 Автор имеет исключительное право на произведение. Перепечатка без согласия автора запрещена и преследуется...

  • © Владимир Тучин :
  • Проза
  • Читателей: 407
  • Комментариев: 7
  • 2021-08-19

Стихи.Про

Краткое описание и ключевые слова для: Четыре верных способа произвести впечатление на девушку

Проголосуйте за: Четыре верных способа произвести впечатление на девушку


    Произведения по теме:
  • Градоначальник: выстрел в спину
  • Колея
  • Рассказ-сказка о колее, о просёлочной дороге и о смысле жизни. И живёшь ты, пока кому-то нужен. Тогда и сама жизнь будет в радость. Анатолий Тарасовский.
  • Фонарь надежды
  • Рассказ о семейной истории с элементами детектива и сказки. Влюблённая пара, сказочный Фонарь, заказное убийство... Януш Мати, Елена Соседова.

  • Татьяна Галинская Автор offline 1-09-2021
Понравилась композиция рассказа: сон-явь, эпиграфы. Увлекли мужская чертовщинка, юношеская малохольность, экспрессия повествования. Получился тот самый коктейль.
  • Владимир Тучин Автор offline 1-09-2021
Татьяна, здравствуйте! Спасибо за отклик. Дождался таки. Ведь честно, даже волноваться начал: почему всё нет Вашего "коммента"? А теперь другая думка: "малохольность" - это как?
  • Пугачев Евгений Валентинович Автор offline 1-09-2021
Я тоже прочитал с интересом. Здорово использована песня битлов. Люблю эту песню и частенько для собственного удовольствия наигрываю на гитаре.
  • Татьяна Галинская Автор offline 1-09-2021
Владимир! Рада, что дождались продолжения нашего диалога. С удовольствием прокомментирую Ваши следующие произведения. Удачи! А "думка" о юношеской малохольности многообещающая...
  • Лео Автор offline 2-09-2021
Цитата: Владимир Тучин
"малохольность" - это как?

Попытался проследить значение слов МАЛОХОЛЬНЫЙ = МАЛАХОЛЬНЫЙ.
- Викисловарь даёт следующее: Синонимы --
ненормальный, помешанный, чокнутый, умом тронутый, сумасшедший, полоумный. Там же отмечается, что этимология неизвестна.
Рискну предположить, что речь идёт о человеке, которого в детстве МАЛО ХОЛИЛИ.
  • Татьяна Галинская Автор offline 2-09-2021
...странный, чудной, бестолковый, беззащитный... Что и свойственно юности. Читать о таких чудачествах интересно.
  • Владимир Тучин Автор offline 3-09-2021
Цитата: Svet
Я тоже прочитал с интересом. Здорово использована песня битлов. Люблю эту песню и частенько для собственного удовольствия наигрываю на гитаре.

Спасибо, Евгений Валентинович! Особенно за битлов.

Цитата: leo
Рискну предположить, что речь идёт о человеке, которого в детстве МАЛО ХОЛИЛИ.

Шикарный вывод! Правда, ко мне не совсем относится. Поскольку родители, если не холили нас с сестрёнкой, то заботились в силу своих возможностей.
Удивительно: ни у Даля, ни у Ожегова такого слова не нашёл.

Цитата: Татьяна Галинская
...странный, чудной, бестолковый, беззащитный... Что и свойственно юности. Читать о таких чудачествах интересно.

Из всего перечня больше всего подходит "бестолковый". По крайней мере, я так себя оцениваю. Особенно, в ту пору. Посмотрел внимательно на прилагаемую фотографию... Вроде вид не помешанного, чокнутого. Да и не беззащитного. Так, бестолкового разгильдяя. Молодость...
 
  Добавление комментария
 
 
 
 
Ваше Имя:
Ваш E-Mail: