Это мелочи жизни. Стихи о мелочах жизни. О поэзии Татьяны Гордиенко и её новом сборнике. Поэтесса, которой близки все наши маленькие радости и большие беды, – «мелочи» современной жизни. Сборник включает в себя много жизненных «мелочей»: любовь, войну, красоту природы, очищение души.
(о поэтическом сборнике Татьяны Гордиенко
«Чайка с горы Джан-Кутаран»,
предисловие ко 2-й части)
Новый поэтический сборник Татьяны Гордиенко «Чайка с горы Джан-Кутаран» (Москва, 2023) обладает необычайной внутренней теплотой и гармонией. Это живой трепетный огонёк, красочная бабочка волшебной музыки, повелевающая волнами моря поэзии.
Море – оно бывает разное, даже когда оно поэтическое море. В море может быть и пена, которую доносят до берега волны. Пена всегда всплывает наверх, но зато и быстро гаснет, впитывается песком.
Волны тоже ведут себя по-разному: могут ласково шептать и баюкать, услаждать брызгами и всплесками, могут очаровывать мощным рокотом первозданной стихи.
Поэзия Татьяны – это и ласковые волны гармонии, и далёкие раскаты нарастающего шторма. В ней всё, чем живёт сейчас страна, от прекрасных весенних мелодий до гула войны, – нет в ней только лёгкой поверхностной пены, случайной, но яркой шелухи, которая порой застилает глаза своей кажущейся значимостью.
Широту своей поэтической палитры Татьяна Гордиенко скромно называет «поэтическими мелочами»:
все запахи и звуки мирозданья...
...всё то, что не увидишь в жизни глазом.
Вся жизнь, она из сущих мелочей.
Но любой знающий жизнь читатель быстро поймёт, что не мелочи быта и прихоти настроения определяют внутренний настрой этого поэтического сборника, а те неслучайные подробности жизни, о которой писала ещё Ахматова и из которых и складывается наше бытие.
Взять хотя бы праздничные краски осени, которую не зря сравнивают с порой зрелости человеческого возраста. Увы, она несколько портит наш внешний фасад, но зато как богаты и весомы её плоды! Мы их вырастили, отстояли у засухи, у злой непогоды, у цепных ветров и теперь собираем урожай своей честно прожитой жизни.
и полощется лист в паутине,
а мелодии полдня прозрачно-чисты,
как безгрешное «ля» в каватине.
И зима, время суровых испытаний, не просто так даётся, лишь для того чтоб нас измучить, но чтобы на белом листе новых условий Творец мог нами написать свежие мысли и нешаблонные чувства для всей Земли.
У Господа, похоже, вдохновенье.
Он сотворил огромный белый лист –
бери, пиши своё стихотворенье.
И так ли уж плохи зимние страницы, когда «снег похрустывает вкусно и обнимает с головы до пят»? А каждая новая весна разве не обострённей и ярче воспринимается, если перед этим пришлось немало претерпеть?
миндально-розового цвета,
а в воздухе витает фреш
его подснежного букета.
И хоть семь пятниц до весны
и до июня вёрст немало,
мы предвкушаем их начало
и видим яблочные сны.
Лёгкий классический размер и ритм, а сколько примет новой жизни, живой современности! И притом нисколько не потеряна очаровательная ирония фольклора: об этом и говорят «семь пятниц до весны и до июня вёрст немало», которых нам как всегда придётся хлебнуть в вечном походе к обещанным молочным рекам и кисельным берегам.
Поэзия Татьяны Гордиенко во многом подкупает именно соединением строгих классических красот и примет новой гармонии, заключённой в современных лексических и стилистических приёмах. Например, роскошная метафора и звучная аллитерация «ч-ч-ч» в традиционно принятой поэтике «Черна у ночи епанча, и воздух – словно масло» – и рядом дерзкие инновационные приёмы укорачивания строки и разбивки на слоги:
я рассмотреть могу едва ль
ошеломительного лета
ян-тарь.
Конечно, любая поэзия будет неполная, даже самая звучная и современная, если ограничится только красотой, тем, что способно очаровывать или вызывать светлые слёзы лёгкой грусти. Тем более не могла отмолчаться и уйти в чистую лирику Татьяна, которую ведущаяся с14-го года война и всё нарастающая вражда буквально отрезала от родного дома, где прошло её детство и юность, где остались родные люди и много друзей.
И оно любимей богатых палат дворца.
Замирает сердце в преддверии, у крыльца.
Не понять это только разуму подлеца.
Он построит границу, поставит туда стрельца –
Молодого совсем, науськанного юнца,
Не видавшего жизни, не слышащего сердца,
Чтобы он не пускал меня в дом моего отца.
Военные приметы прорываются невольно у поэтессы даже в предновогодних, очень красочных зимних стихах:
движется стрелка подъемного крана.
Где-то в душе – отголоски набата,
в области сердца – открытая рана.
Или
нависает подобьем крыш.
И тугая клубится тишь
в два аршина и три наката.
Казалось бы, чисто городская поэзия, но... Что если не траншеи, блиндажи и землянки вспоминаются из-за этой великолепной метафоры: «в два аршина и в три наката»! Два аршина – говорят о могиле, три наката – о брёвнах для укрытия блиндажа.
Но как же обойти эту тему, как успокоить свои мысли в праздники, если
Позабыть, где им случилось родиться.
И не важны всевозможные «шоры»,
Если в сердце – дорогие просторы.
Если уж говорить начистоту, то вражда началась и всё нарастала задолго до 14-го, в чём Татьяна с горечью убеждалась каждое лето, приезжая погостить на родину и каждый раз окунаясь в тревожную предгрозовую атмосферу раздоров и взаимного недоверия, царившую на Украине. Отсюда такие горькие и правдивые строки, в которых, к сожалению, не жившие там люди не увидят и не оценят обнажённой истины, данной в скупом, но ярком афоризме: «Отдали мы жизнь на поруганье в девяносто памятном году». Нам же, тем, кто там живёт или жил, всё это звучит понятно и близко, ибо то, с чего лишь сняла завесу умалчивания начавшаяся война, гнило и заражало всё новые поколения детей, начиная с «девяносто памятного», и мы этому – свидетели и жертвы.
Ждём благоприятных перемен,
в пику политическому блуду
поднимая истину с колен.
Поэтические эксперименты с двуязычными стихотворениями, где строчки вперемешку то на русском, то на украинском, – отражение наших – ещё тогда, до войны зародившихся – попыток поладить с непримиримо настроенными украинскими коллегами, показать им, что не только они знают и любят украинский язык и что для вражды нет никакой логической причины.
а я читаю молитву вслух:
О, Боже свЯтий, терпiння дай
мне в этот болью звенящий май.
Эти эксперименты были свойственны не только Татьяне Гордиенко, им отдали дань многие поэты и в России, и на Украине – многие, я имею в виду, из когда-то живших здесь и имевших крепкие давние связи с местными писательскими студиями. «Помогли ли тебе, сынку, твои ляхи?!» – так и хочется напомнить наивным о Гоголе, разведя руками. Ещё больше здесь подходит евангельский афоризм о метании бисера. Рьяным стрельцам пропаганды (а таким обязан был быть каждый член Союза писателей Украины) можно было сколько угодно демонстрировать свою лояльность и миролюбие – это только подогревало их вражду, поскольку в народе традиционно считается, что миролюбие – показатель слабины.
Человечество, видимо, ещё не готово понять, что любой чрезмерный национализм имеет тенденцию дорастать до шовинизма и фашизма. Любой. И это желательно твёрдо держать в уме, и этому учить в школе.
Я говорю не о советском эксперименте по лишению всех народов (русского – в первую очередь) национального начала и своеобразия. Будущий советский народ по планам должен был стать единым целым. Недалеко от этой теории ушли и современные глобалисты, радостно верещащие о будущем едином языке (на основе английского) и о едином Государстве Землян (под мудрым тайным управлением наших невидимых доброжелателей). Они с большим оживлением предлагают опустить оружие и вернуться в свои пределы ради мира на всей Земле, наивно или умышленно не учитывая ползущую угрозу НАТОвских военных баз и биолабораторий.
Но я отвлеклась, а поэтический сборник Татьяны Гордиенко включает в себя куда как больше жизненных «мелочей», чем уже приведённые. Есть в них и воспоминания о юности – естественно, окрашенные в счастливые гармоничные цвета:
где жизнь стабильна и без заморочек,
где Мир, Труд, Май и набуханье почек
и не клекочут в небе ястреба.
Прекрасны стихотворения, посвящённые птицам, прилетающим к кормушке, – столько в них света и нежности! Начинающиеся красиво и поэтично («На крыльях жёлтых пигалиц-синиц снежинки очень медленно, но тают»), дальше они перерастают в неожиданную гипотезу («А может, в птицах тайно обитают те, кто давно ушёл на небеса?») и завершаются жизненно и убедительно: «Они мне просто дарят жизни счастье, а я им сердце верное дарю».
Есть удивительно близкое каждой женской душе стихотворение о разговоре с Луной. Не правда ли, она часто становится единственной слушательницей наших любовных терзаний? Поэтому совсем не кажется фантастикой предложение:
Ты перекинешь лучик мне на плечи,
а я зажгу витые чудо-свечи,
и ты расскажешь кто тобой любим.
Разве невозможно представить и «причину» красивых весенних лунных ночей?
волшебна и немножечко стыдлива,
в дни раннего цветенья чернослива
ты лодочкой меж звёздами плыла.
А как сладко сжимается сердце, когда читаешь стихи, посвящённые бабушке и старому дому, который ещё помнит тебя счастливой малышкой!
Затянут паутиною чердак.
Там жили все поломанные вещи:
комод, кушетка, молоток и клещи.
А «не так» по простой причине:
любви, заботы, счастья и тепла...
Нас всех всегда здесь Аннушка ждала.
Бабули нет. И в горле едкий ком,
Хотя совсем не плох наш старый дом.
Ничуть не преувеличивая, скажу, в чём убеждена: такие стихотворения, как эти, достойны самых лучших современных антологий. Лишь бы редакторы отбирали по принципу мастерства и значимости, а не по именам.
А закончить хочу строчками из высокого, пронзительно духовного стихотворения, в котором видна живая вера и любящее людей сердце:
ни злобой, ни склокой, ни сплетнями пришлыми.
Она переполнена мыслями внятными
и пахнет мускатом и спелыми вишнями.
В ней чувства – как солнце, родившее зарево.
В ней истина, вечному слову подобная.
Конечно, она не слуга государева –
Лишь небу и свету сестра преподобная.
Как справедливы и полны значения эти слова: не слуга (пусть даже «государева»), но сестра свету.
В ней райского лотоса зреет дыхание.
Она – Божья милость, Его воздаяние,
Всевышней любви золотое сечение.
Так говорит ещё не разочаровавшийся в нас человек. Поэтесса, которой близки все наши маленькие радости и большие беды, – «мелочи» современной жизни. Она ещё верит, что мы можем дорасти до «золотого сечения».
Очень не хотелось бы её разочаровывать.
20.04.23 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ К 1-Й ЧАСТИ СБОРНИКА
Бориса Илюхина, поэта,
заслуженного художника России
Танечка Гордиенко – удивительный лирик. Её книга по сути является любовным гимном, посвящённым сакральному для неё месту, Крыму. С какой любовью и сосредоточенностью её стихи живописуют пейзажи Крыма, море, его окаймляющее, жизнь маленьких существ, обитающих в этом дивном краю! Перефразируя свои чувства на человеческий язык, она адаптирует их, придумывая неологизмы, которыми, как ей кажется, точнее передаёт свою поэтическую эмоцию. Вот так и видится киммерийская нимфа, зачарованно блуждающая по прибрежным горам и поющая свои беспечные песни о море, о птицах, о горах и о себе. И как когда-то Максимилиан Волошин создал здесь гнездо для вдохновенных «птиц», так и у Татьяны Гордиенко появится со временем право стать пифией Киммерии.
Ещё статьи о творчестве Татьяны Гордиенко:
«Поэтическое анданте», «Это мы, Господи»
