Рассказ о бывшем воспитаннике детдома и его учителе. Виталий Шевченко.
В пальтишке старомодном, рыжем...
Роман Солнцев
...І посріблена у глечику вода.
Микола Лиходід
Роман Солнцев
...І посріблена у глечику вода.
Микола Лиходід
Зелёная электричка – вагоны обшарпанные, с облупленной краской, – уже собиралась отойти, увозя дачников к таким милым их сердцу земельным участкам, когда на перроне появился опоздавший пассажир. Спешил успеть. Не успел бы, но машинист заметил его и подождал, пока тот не сядет в последний вагон, тогда тронулся с места.
Побежали куда-то сердито столбы за окном, просвистела и осталась позади платформа с тремя застывшими фигурами на ней. Электричка выбежала на берег залива и утомлённо застучала колёсами над самой водой, безмятежно глядевшей в осеннее небо.
«Объедем залив, и я буду на месте!» – радовался пассажир.
На первом разъезде надо сойти. Он заглянул в бумажку, на которой серел карандашный план: повернуть направо и идти, пока не начнется посадка. Словом, как объяснили, до упора, а там уже разберётся.
– Вам тоже до тридцать пятого километра? – улыбаясь, спросил своего соседа, холёного мужчину в дорогом костюме.
Тот посмотрел сквозь него, пожевал тонкими губами и стал смотреть в окно. Там, на фоне синего залива, мелькали телеграфные столбы. «Подумаешь, большой начальник!» – пожал плечами пассажир.
Вагон вздрогнул, тормозя и приближаясь к разъезду. Пассажир поднялся и направился к выходу. В тамбуре уже толпились самые нетерпеливые. И, когда вагон остановился, сыпанули вниз на землю, растекаясь в разные стороны.
Неподалёку белела «Волга». Его сосед подошел к ней, сел и, безразлично глядя куда-то в пространство, уехал.
«И вот такие козлы нами руководят!» – мелькнуло у него где-то в подсознании, но он уже отвлёкся, сверяя план с местностью, повернул направо и бодро двинулся в ту сторону, которую ему указали.
Идти оказалось недалеко, и, когда зарябила впереди посадка, увидел сбоку небольшой дачный участок с маленьким беленьким домиком посередине.
«Действительно, мимо не пройдёшь!» – отметил про себя точность объяснений.
У самых ворот он заволновался, почувствовал, как учащённо забилось сердце. И здесь из-за домика появилась женщина с ведром в руках, остановилась, поставила ведро на землю, удивлённо посмотрела на него.
– Простите, – сказал он через калитку, – это дача Семёновых?
– Да, – ответила женщина, – Семёновых, а что вы хотели?
– А Павел Архипович есть? – спросил снова и добавил тихим голосом: – Я его воспитанник...
Женщина посмотрела на него с сожалением:
– Павел Архипович умер... два года назад...
– Да? – переспросил он потухшим голосом. – Умер... Значит, опоздал... – И остановился, не зная что делать дальше.
– Да вы проходите, – пожалела его женщина, – всё равно до электрички ещё три часа.
В комнате мужчина остановился как вкопанный. Со стенки на него смотрели с фотографии молодой Павел Архипович в тесном кольце ребятишек.
Он вспомнил, как тогда Павел Архипович крикнул им всем:
– А ну, становитесь, будем сниматься для истории!
И они с визгом и криком облепили своего воспитателя, стараясь как можно ближе оказаться возле него. Его оттуда оттолкнула Верка Шевчучка, и он так и остался сбоку всей группы. А Шевчучка уцепилась в руку Павла Архиповича и теперь победоносно улыбалась ему с фотографии.
– Это я, – тихо сказал мужчина, показывая на тщедушного мальчугана, замершего сбоку всех.
– Папа всегда рассказывал о вас, – улыбнулась женщина, – вы были его любимыми воспитанниками.
– Я встретил Витьку Самойленко, он сказал мне, что Павел Архипович знал наши настоящие фамилии , – с надеждой посмотрел на женщину пришедший.
– Я не знаю... он мне не говорил... – вздохнула дочь, с сожалением глядя на бывшего воспитанника.
Тот вновь обречённо опустил голову:
– Да-а, опоздал... Пока нашел ваш адрес, три года прошло.
– Постойте, – сказала дочь, – у папы где-то был дневник. А вы садитесь, – показывая на стул у стола, сказала женщина и вышла.
Пришедший отодвинул стул от стола и неловко присел на краешек, так, чтобы видеть фотографию. Витька Самойленко прилип к Павлу Архиповичу с другой стороны. Вздохнул, медленно растирая грудь с левой стороны.
Женщина вернулась с большой конторской книгой.
– Он принял вас когда? – спросила она.
– В пятьдесят первом... – у него вновь пересохло горло.
Женщина полистала книгу и на чем-то остановилась:
– Вот...
Они вдвоём склонились над страницами. Выцветшими коричневыми чернилами было написано: «15 февраля. Сегодня к нам поступил Миша Авраменко. Очень худой от недоедания. Настоящая фамилия...» И дальше ничего больше не было.
– Может, где-то дальше? – умоляюще посмотрел он на женщину. Медленно листали страницы до конца года, но ничего не нашли.
– А Шевчучке он сказал, – вздохнул бывший воспитанник, – мне говорил Витька Самойленко. Никакая она не Шевчучка, а Терлецкая. Он её любил.
– Да, папа говорил, – вздохнула собеседница. – Она ему напоминала мою старшую сестру.
Ему попались на глаза строки в книге: «Сегодня начали изучать знаки препинания. Самойленко такой смешной, вместо точки в конце предложения ставит запятую. Никак не поймёт».
– Да, – улыбнулся мужчина, – мы над ним смеялись. Прозвали Запятой. – И добавил: – Его уже нет. Умер в прошлом году.
Помолчали. Потом мужчина сказал:
– Я только помню, как какой-то военный меня поднял, высоко- высоко, а потом прижал к своей груди и поставил на пол. И всё.
Женщина с сожалением смотрела на него. Потом он вздохнул:
– Ну, я пойду?
– Заходите, – сказала женщина, – мы здесь живём до самых холодов.
– Приду, – пообещал мужчина.
До электрички было ещё время. И он не спешил, не хотел покидать пустеющий берег своего детства...
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!