Стихи с оценкой. Стих аллегория Эмилии Песочиной (Германия) и его оценка. Что символизирует стих-аллегория? Иногда и такая «скучная» вещь, как оценка стиха, оказывается средством, с помощью которого мир преображается. Вовсе не обязательно выставлять оценки стихам, просто при анализе произведения со сложным впечатлением необходимо не спешить, вдумчиво вникнуть. Иногда то, что тебя царапнуло, оказывается не ошибкой, а экспериментом, нешаблонной творческой находкой.Кто о чём, а я – о красоте языка. Как хочется, чтобы все умели увидеть несказанную прелесть поэзии, оценить её! Иногда даже такая «скучная» вещь, как оценка стиха или разбор, оказывается тем средством, с помощью которого мир преображается: ты смотришь на поэзию уже другими глазами и способен воспринять все её мощные посылы и выразительнейшие образы. Теперь ты не только умеешь выражать себя (чем большинство из нас и занимается тем или иным образом), а способен услышать тайнопись подстрочного смысла у любого другого автора.
Подстрочный смысл слишком важен для понимания, чтобы его можно было игнорировать. Пониманию этого немого языка необходимо научиться, чтобы слышать и понимать других. Ведь каждый человек – это особый, неповторимый мир, а звучащий – один на всех – язык не может вместить многообразие толкований того или иного понятия. Смысл, вкладываемый нами, – разный.
Лишь немой язык подстрочных смыслов поэзии, состоящий именно из «скучных» поэтических приёмов, способен донести то, что хотел сказать автор (и то, что в результате у него получилось или не получилось). Знающий этот язык будет читать стихи сразу сердцем, а не глазами и не разумом, потому что автоматическое знание телом, как ходить, – это и есть его полёт: спокойный, уверенный, достойный и крепкий шаг. А тот, кто уверяет, что стихи надо воспринимать только по полученному впечатлению, чувствовать эмоциями, и этого, мол, совершенно достаточно, на самом деле ратует за восприятие разумом, ибо малыш, который учится делать первые шаги и постоянно спотыкается, ходит, пока наблюдая и подражая, т.е. руководствуется наглядным, но не освоенным анализом чужого опыта. Это не может быть «язык сердца», это наивный лепет разума.
Рука, напрактиковавшаяся в письме и пишущая легко, не пыхтя над каждой загогулиной. Пилот, совершающий крутой вираж абсолютно бесстрашно и со знанием дела. Да мало ли какие ещё метафоры и сравнения можно привести, чтобы зримо показать, что такое умное, понимающее чтение и восприятие... И насколько же более глубокое и сильное впечатление мы получаем от поэзии, когда, уже не думая, а просто зная, наслаждаемся её впечатлениями как гурманы – тонко и с пониманием!
Когда-то я попыталась перевести на язык цифр оценку стихов (естественно, как чистый гуманитарий – с помощью программистов, тем более что никогда не была сильна в арифметике) и разработала «скорик-тест», чтобы проверить на практике, помогают ли точные оценки более правильно воспринять и оценить стихотворение, отражают ли они действительное впечатление от поэтического текста. Даже написала статью «Анализ стихотворения», где показала на примере одного из произведений, как пользоваться этим методом. С тех пор я в основном перешла на обычный анализ, без привлечения теста. Так, конечно, легче, если впечатление от стихотворения сразу ясное и ровное: его оцениваешь не колеблясь.
А что делать, если впечатление немного двойственное? Ты однозначно влюбился в чужое произведение, но при этом чувствуешь, что где-то что-то в нём тебя царапнуло. Как тогда? Такой случай я тоже рассмотрела – в статье «Сравнительный анализ стихов». Но, видимо, или непонятно написала, или выбрала не того автора (кумиров трогать нельзя!). А ведь использование теста ещё и тем хорошо, что, пытаясь подобрать адекватную оценку для того или иного важного критерия, ты в процессе поисков меняешь свой угол зрения на авторский. Лучше к нему притираешься, вникаешь в течение его мыслей. И именно поэтому, наконец, наталкиваешься на причину искомой шероховатости. Так что дело даже не в конкретных оценках! Вовсе не обязательно выставлять оценки стихам, просто при анализе произведения со сложным впечатлением необходимо не спешить, потихоньку и вдумчиво вникнуть. А мысленный подбор оценок с поиском аргументов для каждого критерия этому способствует. Иногда даже и так бывает: ты убеждаешься, что то, что тебя царапнуло, оказалось не ошибкой, не недочётом, а необычным авторским экспериментом, очень нешаблонной творческой находкой.
Вот потому я и решила, не выставляя баллы, ещё раз вернуться к этой теме и показать, как помогла мне прочувствовать стихотворение Эмилии Песочиной «Голландская живопись» данная методика.
Эмилия Песочина (Германия)
ГОЛЛАНДСКАЯ ЖИВОПИСЬ
Над Голландией снег и разбой
Белогубого алчного ветра.
Рощи терпят налёт безответно
И дрожат под злокозненный вой.
Нарастает в своей гущине
Рой – метель не идёт на попятный.
Далматинские чёрные пятна
На земле всё бледней и бледней.
Над Голландией падает снег
Из небесных мешков безразмерных,
И работа невидимых мельниц
Так наглядна и зрима для всех...
Сто шагов – и не видно ни зги...
Лишь вороньи крестовые стаи,
Как распятия, в небе летают,
Распугав беспросветность пурги...
По низам вьюжный стелется дым.
На верхах нынче серо и хмуро,
Словно Рембрандт на серых гравюрах
Недоволен собою самим.
Над челом одинокой сосны,
Засиявшей, как медный подсвечник,
На равнине опалово-млечной
Всходит круглое пламя луны.
На канале слюда всё прочней.
Всё яснее баржи тёмный контур.
Ночь.
Мешая белила и кобальт,
Пишет, пишет Голландию снег.
Он рисует понурый, смурной
Мир, пропитанный стужею волглой...
Хутора, словно синие волки,
Неподвижно стоят под луной.
3.07.2018 г.
Стоп. Вот вы прочли – и задумались: что это? Пейзажная лирика? Стихи о голландском пейзаже? Но название не соответствует. И откуда это ощущение опасности? Пейзаж не может быть опасен, живопись – тем более. Что так сильно впечатлило? И почему сквозь удивительно сильные эмоции еле-еле пробивается струйка чего-то другого – неопределённого, чему пока не можете дать название? Вчитываетесь ещё раз, а потом начинаете копаться уже в отдельных критериях, иначе это сильное, необычное, пронзительное произведение всё ещё какой-то стороной ускользает от вас и не поддаётся определению.
Сначала пробуете разобрать его по обычной схеме. Только не в том порядке, потому что как раз с определения вида лирики и надо начинать, а ведь из-за невозможности этого вы и вынуждены пуститься в «раскопки».
Здесь лучше начать с того пункта, который в плане обычного анализа произведения ближе к концу, – с лексики. И тогда открываются три места, наталкивающие на другой угол зрения для данного произведения: «Словно Рембрандт на серых гравюрах недоволен собою самим», «Мешая белила и кобальт, пишет, пишет Голландию снег» и вся последняя строфа. Так ведь это о живописи всё-таки! Стихи о картинах.
Всё равно непонятно. Ну, о картинах, и что? Почему от обычного зимнего пейзажа такой гнёт и оторопь?
Вот так и вызрело решение попробовать проанализировать не по стандартной, школьной, а по своей методике. Когда-то ведь это помогло мне разобраться даже со стихотворением в духе метареализма – новейшим и очень сложным течением в поэзии.
Честно скажу, что пока не дошла до пункта 6 таблицы скорик-теста, никак не хотел вспыхивать огонёк озарения. Но как только я погрузилась в разбор классических приёмов, начав с эпитетов, в голове сразу прояснилось. Там ведь в первых же строчках белогубый ветер появляется. Белогубый, понимаете, нет?
А теперь всё-таки продемонстрирую свой разбор, но не по пунктам таблицы, а в том порядке, который помог мне дойти до сути того, что всё произведение – это аллегория. И принадлежит эта аллегория нисколько не пейзажной лирике из направления «реализм», а, как ни странно, символизму и вся построена на отдельных символах, знаках.
Собственно, таблица ведь составлялась вовсе не исходя из удобства разбора, а в порядке значимости, «веса» каждого из критериев. Понятное дело, что поэтические приёмы менее значимы, чем, скажем, умение правильно, а не косноязычно строить фразы (стилистическая грамотность), поэтому именно с критерия стилистической грамотности начинает заполняться тест. Но если не стоит задача выставить оценки стихотворению, а нужно просто «расколоть орешек» и решить задачку со скрытым внутренним сюжетом (как было у меня и с метареализмом), порядок можно и нужно менять.
И тогда клубочек начинает разматываться так.
Классические приёмы.
Эпитеты: «белогубого алчного ветра», «далматинские пятна», «крестовые стаи», «на равнине опалово-млечной», «серые гравюры», «понурый, смурной мир», «стужею волглой», «синие волки».
Эпитет «алчный» хоть и не является неожиданным, но прекрасно вписывается в изображение «разбоя» и «налёта» и даже создаёт единую, цельную метафору. «Белогубый» же – эпитет очень экспрессивный и оригинальный. Белые губы как образ обычно связаны с мертвецами. В народных страшных сказках оживающие мертвецы всегда белогубые. Образ белогубого ветра хорошо передаёт так называемое «поветрие», т.е. мор, эпидемию, бушевавшую во времена Возрождения по всей Европе, в том числе и в Голландии. Чрезвычайно находчиво – так не в лоб, не прямо отразить временной срез буквально в первых строчках!
«Стужа волглая», т.е. влажная. Колоритный эпитет из народного слоя лексики, нечасто употреблявшийся и не успевший приесться. Такие слова очень украшают стихи. Они красочны, сочны, выразительны.
Неожиданные и интересные, но не сразу понятные из-за непрямой ассоциации «крестовые стаи» тут же подкрепляются прямым сравнением («как распятия»). Один приём (эпитет) подкреплён другим (сравнением). Логическая цепочка смыкается, и наступает момент истины: здесь «крестовые» и «распятия» возникают как отображения взгляда снизу, с земли, на летящую вверху стаю птиц. Парящие вороны, которых ветер несёт над равниной, почти не машут крыльями и из-за этого похожи на крест.
Теперь понятнее становится и «алчный ветер». Нет, это таки не обычный, рядовой эпитет! Распятия, к которым привязывали и сжигали еретиков, и обычай, по которому меньшая часть имущества сожжённого шла доносчику, а большая – инквизиции, – ведь это же звенья одной цепи!
Так же сработал и эпитет «синие» в цепочке «хутора, словно синие волки». «Синие волки» – непонятно, но когда эпитет включён в цепочку со сравнением, и тем более с учётом последующего словосочетания «под луной», всё встаёт на свои места. Одинокие разрозненные хутора на бледной равнине действительно можно сравнить с волками. А под луной тёмные тени становятся синими.
«Опалово-млечный» цвет луны – хорошее авторское изобретение, к тому же удачно, что цвет относится не к самой луне (иначе это не выглядело бы таким неожиданным), а к равнине.
«Серые гравюры». Не каждое определение (прилагательное) является эпитетом. Эпитет подразумевает эмоционально окрашенное слово, использованное для усиления впечатления от образа. В словосочетании «зелёная трава» прилагательное «зелёный» не будет считаться эпитетом, потому что здесь простая констатация факта, а не образ. Гравюры же не являлись серыми, рисунок на них выполнялся в различных оттенках одного цвета (обычно чёрного, или серого, или коричневого), оттиски производились на белой бумаге. Фактически это монохромное изображение, чёрно-белое. Поэтому слово «серый» здесь не имеет буквального значения, это именно эпитет, и смысл у него переносный.
Особенно это становится понятно, когда вспоминаешь, что ведь есть ещё и «далматинские пятна».
«Далматинский» подразумевает чёрное на белом фоне и обычно относится к породе собак. Редкие островки ещё не заметённой пургой земли как нельзя более соответствуют этому цвету и к собакам вообще не имеют отношения: эпитет дан по ассоциации, одновременно он является и метафорой, что повышает его ценность. Но дело не в этом, а в том, что эпитеты «серый» и «далматинские» создают мир гравюр и... взгляд на мир любого жителя эпохи Возрождения! Чёрно-белый взгляд, как, скажем, и у нас в гражданскую войну. «Кто не с нами, тот против нас» – помните? Есть только Бог и сатана, и если ты не за Бога (т.е. не за то или иное религиозное течение), значит, ты за дьявола. Отсюда и ужасная нетерпимость людей друг к другу, и алчность, и агрессия. Вот и ветер оказывается двойным символом – мора и агрессии. Нидерланды в то время были поражены и тем, и другим.
Кстати, попутно замечу, что именно Рембрандт считался изумительным мастером светотени на гравюрах.
Что мы имеем теперь для подстрочного смысла? Эпидемия – раз, инквизиция – два, Рембрандт и другие голландские художники Возрождения – три...
Так значит, это не зимний пейзаж! Это – картина Нидерландов эпохи Возрождения. А вместе с тем, конечно, и стихи-аллегория, символизирующая картины о нравах того времени. Питера Брейгеля Старшего, например. А ещё – Иеронима Босха. Все эти ужасы на картинах зашифрованы частенько как раз на фоне зимнего пейзажа. Пейзаж – лишь фон.
Олицетворения: «метель не идёт на попятный», «над челом одинокой сосны», «понурый, смурной мир».
«Метель не идёт на попятный». Выражение «идти на попятный», всегда относящееся только к людям, в применении к абстрактным понятиям или к не живым объектам приводит к олицетворению.
«Чело одинокой сосны». «Чело» – архаизм, придающий изображению торжественный, величавый характер. Это слово сразу, резко выделяет одинокую сосну, стоящую на равнине, как будто по ней скользнул луч от фонаря. Собственно, лично я бы это олицетворение в явно аллегорическом стихотворении смело отнесла к метафорам. Одинокая сосна – это гении, смело бросающие вызов «неподвижно стоящему под луной» миру-волку, миру-хищнику. Миру засевших, окопавшихся в своих «хуторах» жлобов, у которых «моя хата с краю, я ничего не знаю, и вообще мне пофиг, лишь бы меня не трогали»).
«Понурый, смурной мир». Прилагательные, относящиеся к людям или другим живым объектам, в связке с абстрактными понятиями тоже становятся олицетворениями.
Приём олицетворения заставляет любую образную поэтическую картину оживать и позволяет читателю зримо представлять то, что изображено словами.
Кроме того, прилагательные «понурый» и «смурной» тоже относятся к народно-разговорному слою лексики – к ярким, колоритным, не затёртым словам из народного обихода, которые всегда имеют эмоциональный оттенок.
Метафоры:
«Небесные безразмерные мешки» – образ снежных туч.
«Работа невидимых мельниц» – то же. Здесь метафора основана на сближении сыплющегося снега с мукой. К тому же, мельницы вообще были характерной чертой голландского пейзажа и живописи того времени.
«Вьюжный дым» – та же ассоциация: дым как тончайшая завеса мелкого снега, пороши.
«Нарастает в своей гущине / рой...» – а здесь уже ассоциация с роем снежных пчёл.
«На канале слюда всё прочней» – под слюдой подразумевается тонкий лёд. Очень точная ассоциация – сравнение льда и слюды.
Но самой удивительной является метафора «Мешая белила и кобальт, пишет, пишет Голландию снег». Кобальт – оттенок синего цвета. Белила и кобальт подготавливают появляющуюся в конце картину с белой равниной, на которой хутора, как синие волки. Одна метафора подкрепляет другую и усиливает её. А главное, не Голландия пишет снег на картинах, а наоборот, снег создаёт Голландию – и реальную, и ту, что на холстах и гравюрах. Очень редкий и ценный поэтический приём обратной метафоры, его не часто приходится встречать.
Сравнения:
«На верхах нынче серо и хмуро, словно Рембрандт на серых гравюрах недоволен собою самим». «Гравюры» и «Рембрандт» обусловлены уже самой темой стихотворения, а «серо и хмуро» перекликаются по смыслу с «понурым, смурным миром».
«Засиявшей, как медный подсвечник». Сравнение вызвано часто изображавшимися подсвечниками на натюрмортах голландских художников. Подсвеченная свечой медь была ярким пятном на картине, бросавшим отблеск на находившиеся рядом предметы.
Плюс уже упоминавшиеся «как распятия» о вороньей стае и «словно синие волки» о хуторах.
Метонимия: «Всходит круглое пламя луны». Всходит не луна, а пламя луны. Действие луны передаётся её признаку.
Метафоричность, лексика и единство образов.
Восемь метафор на восемь строф, причём одна из метафор очень редкого вида, – просто прекрасно. Нет назойливого, пёстрого, мелькающего нагромождения, переизбытка. И тем более нет худосочной, неразвитой фантазии. Поэтесса легко творит свой, оригинальный поэтический мир, прекрасный и естественный, хоть и грозный.
Даже больше того – здесь не просто использование отдельных метафор, а полное, абсолютное единство всей образной системы. От начала до конца всё – как одна огромная расширенная метафора, настолько идеально пригнаны образы один к другому. Всё – о пурге и Голландии, а вместе с тем – об историческом времени и обстановке.
Три слоя лексики:
– Стихия: снег (3 раза), метель, пурга, стужа, вьюжный дым, ветер, вой.
– Объекты: ночь, луна, равнина, одинокая сосна, вороньи стаи в небе, канал, баржа.
– Искусство: белила, кобальт, гравюры, Рембрандт.
Один образ внутри каждой линии дополняет и расширяет другой, уточняет его или добавляет в него возможность расширенного толкования. И все три линии образов переплетаются предельно гармонично. Цепочка идеально связанных образов превращается в цельную композицию, в единую поэтическую картину.
Главное же у Эмилии из всего арсенала выбранных ею приёмов – удивительная ассоциативность и аллегоричность. Казалось бы, просто ветер. Но – ведь белогубый! И сразу понимаешь, что это бушует мор, смерть. А ещё инквизиция, религиозная нетерпимость, религиозные войны (которые позже поспособствуют новому переселению народов и заселению Америки) тоже подспудно вмещены между строк. Даже «Триумф смерти» Брейгеля. По крайней мере, я – как человек, влюблённый в историю и живопись, – это чувствую.
Стилистическая грамотность.
Нет ни одной оплошности по части построения словосочетаний и предложений. И подбор слов, соответствие их – друг другу в целом и слоям лексики в частности – оказалось на высоте. А ведь это было не так просто достичь: Эмилия Песочина сумела при отражении «классической» темы использовать наряду с общераспространённым слоем лексики народно-разговорный, эмоциональный её слой (понурый, смурной, волглой, гущина), слова высокого стиля (алчный, челом, млечной, зрима, злокозненный, безответно), термины, связанные с искусством (гравюры, контур, кобальт) и при этом сочетала их всех безупречно.
Не то чтобы вообще нельзя смешивать слои лексики, просто надо уметь это делать и чувствовать, где такое смешение будет абсолютно лишним.
Композиция.
Но то всё были приёмы образные. Рассмотрим приёмы, связанные с композицией, построением, архитектоникой стиха.
Градация – последовательное усиление или ослабление художественных оборотов, климакс и антиклимакс. В данном случае использован климакс – усиление. Оно занимает целую строфу:
Нарастает в своей гущине
Рой – метель не идёт на попятный.
Далматинские чёрные пятна
На земле всё бледней и бледней.
К тому же, в конце добавляется ещё две усиливающие напряжение строки: «На канале слюда всё прочней. Всё яснее баржи тёмный контур».
Синтаксический параллелизм, т.е. параллельность построения строк. Здесь встречаются даже несколько разновидностей этого приёма.
Прежде всего, анафора (единоначатие): сначала «Над Голландией снег и разбой», потом «Над Голландией падает снег» и, наконец, «Пишет, пишет Голландию снег». Во всех трёх данных строчках всё начинается с Голландии и заканчивается снегом, а в первых двух совпадение начала буквальное – «над Голландией».
Повтор – «пишет, пишет».
Изоколон – параллельное расположение частей речи в смежных предложениях: «По низам вьюжный стелется дым. На верхах нынче серо и хмуро». «По низам» противопоставляется «на верхах».
Анадиплосис, или подхват – повторение конца строки в начале следующей строки: «На канале слюда всё прочней. / Всё яснее баржи тёмный контур». Одна строка кончается на «всё прочней», а другая с «всё яснее» начинается.
Звукопись.
И, наконец, фонетические критерии стиха – аллитерация и ассонанс.
Аллитерация есть, и не одна. В самом начале чередование гол-лог: «Голландией – белогубого». В пятой и шестой строфах возникает чередование че-еч: «нынче – челом – подсвечник – млечной», пал-пла: «опалово – пламя» и ру-лу-лю: «круглое – луны – слюда». Чуть дальше бар-бал: «баржи – кобальт», а в самом конце – нур-смур: «понурый, смурной». Но эти аллитерации не характеризуют стихию зимы и логически не связаны в единую систему звуков, хотя, конечно, и добавляют толику звучности, выразительности. Только «гра» в «гравюрах», стоящее непосредственно после вороньих стай, прочитывается как фонетическое дополнение к образу.
Зато не случаен набор аллитераций с «раз-рас» (нарастает, безразмерных, распятия, распугав) и многочисленные «ро» (рощи, дрожат, рой, вороньи). В них как раз чувствуется ропот и рокот, а хлёсткие «раз! рас!» звучат то как пощёчины ветра, то как оплеухи пурги.
Да и в самом конце – сплошное ассонансы: «о» (он, пропитанный, неподвижно, стоят, под), «у» (стужею), даже «оу-уо» (понурый, смурной, хутора, луной) и «ов-во» (волглой, словно, волки). Это настоящий волчий вой. В этом чувствуется соответствие фонетики образной системе.
Мелодичность, лёгкость звучания.
Совершенно в пределах нормы, хоть и не превосходна. Явных запинок с фонетической стороны не наблюдается. Но чего-то недостаёт, какой-то плавности речи, полёта рядом стоящих словосочетаний, единой звукописи и музыкальности. Не выпевается. Это совершенно не обязательное требование, хоть это усилило бы критерий эмоциональности. Без музыкальности свободно можно обходиться. Но звуки должны складываться в таком порядке, чтобы они летели свободно и мощно, а не просто прочитывались без препятствий. Здесь полётной энергии я не почувствовала.
Стройность ритма.
Дошла до этого критерия и поняла: так вот что меня напрягало... Целых три сбоя в стихотворении.
«По низам вьюжный стелется дым». Сбой ритма там, где ударное окончание одного слова (низАм) накладывается на ударное начало следующего за ним слова (вьЮжный). Я давно заметила, что когда так происходит, почти всегда получается сбой. В местах, где соприкасаются два ударных слога, обязательно запинается язык, пропадает музыкальность чередующихся ударных и безударных тактов.
Ещё один такой случай – «Всё яснее баржи тёмный контур»: баржИ – тЁмный.
И, наконец, место, где продемонстрировано владение современным приёмом анжабемана (переноса): «Нарастает в своей гущине / рой – метель не идёт на попятный». Перенос окончания предложения в начало следующей строки очень характерен для современных поэтических произведений. Другое дело, что именно этот конкретный анжабеман послужил вместо усиления эмоциональности некоторой запинке, небольшому сбою ритма. Вторая строка должна начинаться со слова, где ударение стоит на третьем слоге. А здесь в начале строки «рой» – ударение на первом.
Кстати, в другой строфе у Эмилии встречается похожее место:
Всё яснее баржи тёмный контур.
Ночь. Мешая белила и кобальт...
В первом случае в начале строки был «рой», во втором – «ночь». В обоих случаях односложные слова, и в обоих случаях остановка, пауза. Но в последнем – нет переноса, это просто отдельное назывное предложение, поэтому абсолютно нет ощущения, что нарушается плавность ритма.
Оригинальность ритма, его соответствие задаче.
Ритм распространённый. Но для отражения классической поры голландской живописи и не стоило бы применять что-то сверхоригинальное, современное. Получилось бы несоответствие заявленной теме. А раз есть полное соответствие, это самое главное. Выбранный ритм полностью подходит описанию усиливающегося мрака, он как бы медленно и тяжело накатывает валы безраздельно царящей агрессии.
Точность рифм.
Половина рифм очень точная, а половина не вполне.
Точные: разБОЙ – ВОЙ, поПЯТНый – ПЯТНа, ни зГИ – пурГИ, сосНЫ – луНЫ. смурНОЙ – луНОЙ, ВОЛГлой – ВОЛКи.
Неточные: сНег – Всех, Дым – саМим (замещение ы/и ошибкой не считается), хМУРо – граВЮРах (замещение у/ю – тоже), подСВЕЧНик – МЛЕЧНой, КОНтур – КОбальт, прочНЕй – сНЕг.
Зато недостаточная точность некоторых рифм вполне искупается виртуозным применением рифм новых, свежих, интересных, дающих огромный эмоциональный заряд. И этот положительный заряд не только смягчает неточности, но и перевешивает их, такая у него сила. Именно поэтому я всегда считала, что не так важны сами шероховатости в стихах, как отсутствие того, что их компенсирует. Можно и ошибку допустить (только не стилистическую, стилистика – абсолютный показатель знания языка, тонкого его чувствования и не косноязычного применения), а сильный эмоциональный заряд от какого-то поэтического приёма всё равно позволит стихотворению взвиться по шкале на самый верх. Ошибайтесь, но дерзайте, отпускайте фантазию рифм в полёт!
Свежесть рифм.
Так называемые новые рифмы: ВЕТра – безотВЕТно, безразМЕРНых – МЕЛЬНиц, сТАи – леТАют.
Рифма с усечением: гущиНЕ – бледНЕЙ.
Составная рифма: ни зГИ – пурГИ.
Целых три ветки из тех, по которым идёт развитие современной рифмы. Великолепный результат.
Кстати, КОНтур – КОбальт тоже является новой рифмой, но я это отнесла к неточностям. Объясню, почему. У двух выше приведённых новых рифм заударный слог (который, по новой системе подбора рифм, как бы «не считается») состоит из одного слога. И не просто из одного слога, а вообще всего из двух букв. При этом действительно не возникает эффекта шероховатости даже для самого требовательного музыкального слуха. Здесь же заударные слоги -тур и -бальт, как видите, настолько разительно не совпадают, что о точности речь идти не может. Впрочем, я уже говорила, что всё абсолютно искупается и перекрывается ярким, удачным новаторством из трёх веток рифмовки.
Современные приёмы.
«Круглое пламя» – приём катахрезы. Приём редкий, оригинальный по своему характеру – сочетание противоречивых, хоть и не контрастных слов. Пламя мы представляем в виде вытянутых языков – свечи, костра, пожара и т.д. А здесь пламя – круглое. И выбор слова произошёл, как говорится, не «от фонаря»: он обоснован, ведь это пламя луны, а сама луна – круглая.
Плюс анжабеман и интересные рифмы, которые я уже рассматривала ранее, – они тоже принадлежат к современным приёмам.
Неожиданность темы.
Тема абсолютно нестандартна. Бывают стихи по конкретным картинам или художникам. Почти не бывает по направлениям, течениям в живописи. И чрезвычайно редко пишут стихи по живописи конкретных стран или эпох.
Нестандартность освещения.
Угол освещения темы выбран совершенно нешаблонный: о живописи конкретной страны и эпохи – аллегорическими средствами, через описание зимы и пурги. В то же время, назвать это авторским произволом и своевольным оригинальничаньем невозможно, поскольку зима и пурга составляют общий фон многих голландских полотен. Это фон, на котором изображались и бытовые сцены, и исторические события, и... художественные аллегории! Так что и с этой стороны именно аллегория, при всей её неожиданности, оказалась как нельзя более кстати.
Глубина и логическая связность.
«Злокозненный вой». Не совсем логична связь между словами. На первый взгляд, здесь приём метонимии – перенос свойств, присущих ветру, на его действия (вой). На самом деле слово «злокозненный» именно к действиям, поступкам и должно относиться, но – когда речь идёт о преднамеренных махинациях, обмане или задуманном нанесении вреда. Т.е. данный эпитет рядом со словами «обман», «заговор», «клевета» и прочее смотрелся бы абсолютно уместно. Но причём здесь «вой»? Вот вместе с «ветром» слово «злокозненный» звучало бы как олицетворение, а так – это не очень уместное употребление.
«Стаи... в небе летают, распугав беспросветность пурги». Здесь фактически то же явление – нелогично связанные друг с другом слова. Если бы стаи распугали пургу, это было бы олицетворением. Но распугать «беспросветность» (абстрактное понятие) представляется действием натянутым.
Что касается глубины – нельзя утверждать, что стихи неглубоко отразили тему, но, однако же, полного и подробного погружения в неё, как и широкого охвата, панорамности, не получилось. На тему как бы брошен мощный луч фонаря, и достойно высветились некоторые её объекты: «Рембрандт», «гравюры», «баржа», «канал», «равнина», «хутора». Высветились ярко и точно. Хотя многое осталось за скобками аллегории. Босх и Брейгель прозвучали бы в стихотворении очень к месту, тем более что они и к теме больше подходят. У Рембрандта – другие цвета и краски, его коричневый – светится, фактически он сгущённый, тёмный-тёмный золотой. Явно не зима – осень.
Актуальность.
Актуальны ли стихи о голландской живописи? Конечно, нет, это не та тема, которой люди интересуются, обсуждают, изучают, не та, что их волнует, затрагивает и увлекает. И конечно – да! Актуальна, и именно потому, что о ней просто не думают и совершенно её не знают. А раз не знают, значит, не понимают, как много она значила для развития живописи, какие тогда жили и творили гении, как живопись зависела от истории страны, что она давала и даёт человечеству даже теперь. Актуальность – в её неизученности и невыраженности поэтическими средствами. Это белое, почти не вспаханное поле на карте поэзии, и Эмилия Песочина одной из первых отважилась сделать борозду на этой целине. Кроме того, уж нам ли не оценить актуальность в освещении агрессивности и нетерпимости, стремления добиться единообразия любыми средствами!
Эмоциональность.
Нидерланды, эпоха Возрождения. Средние века ещё царят в нравах. А новая, нарождающаяся мораль – всецело в рамках такой же нетерпимости и вражды. Мор, целые вымершие поселения. Сжигание ведьм, постоянные конфликты между католиками и протестантами, перерастающие в войны. Чёрно-белое зрение. И дело не только в том, что протестанты отвергали цветную, яркую одежду. И они, и католики не принимали мир таким, каким он есть, т.е. многовекторным, что обусловлено и разными природными условиями, и многонациональностью населения Земли, и существованием разных философских систем и разных взглядов на вещи. Нельзя запретить людям думать, и нельзя навязать свой взгляд. У Эмилии Песочиной именно та, босховская и брейгелевская Голландия, с философской точки зрения чёрно-белая.
Сильное впечатление от стихотворения. Может быть, лично на меня оно подействовало так ещё и потому, что я как раз недавно прочла несколько исторических книг об этой эпохе. Но особенно – потому что много размышляла о понятиях «терпимости» и «нетерпимости» и пришла к выводу, что иногда и «терпимость» способна стать нетерпимой, когда её насильно вколачивают. Если добро не защищается кулаками (как выразился один из советских поэтов, «Добро должно быть с кулаками»), а нападает и вколачивает свои кулаки в каждую голову, это уже не вполне добро. Я, в том числе, и о засилии «демократии» и «гендерного вопроса» говорю – нетерпимость ведь относится не только к политике и религии, хотя и в политике она нас уже «достала». Возникает вопрос: да только ли о Голландии эта живопись словом?!
Так что и с этой точки зрения неактуальная, вроде бы, тема оказалась актуальной для нашего нетерпимого времени. Если не каждый первый, то обязательно каждый второй встретившийся тебе человек будет вести себя либо как «белогубый алчный ветер», либо как «хутор-волк». Причём, по всем обсуждаемым вопросам, от политики – до образования, морали и веры. В таком окружении не живёшь – а выживаешь.
Живопись – это не только искусство. Большие мастера искусства, как правило, большие личности, а личность не может не отзываться на болевые вопросы своего времени, не отзвучать на них. Естественно, художники это делали художественными средствами. Гении Голландии (Нидерландов) – в том числе, и Эмилия Песочина оригинально и достаточно сильно отразила если не их вклад в искусство, то, по крайней мере, впечатление от этого вклада и от тех сил, которым эти художники бросили вызов.
Результат, по моим впечатлениям и опыту, должен быть около 4.6 или 4.7 по пятибалльной шкале, т.е., безусловно, высоким. Можно было разработать и 12-балльную шкалу, но мне так было привычнее, да и на результат это всё равно не влияет (4.7 или 11 – какая разница!). Пятёрка по этой шкале достижима только теоретически, а практически – всегда и у всех какая-то шероховатость есть (исключений пока не встречала даже у сильнейших наших современников). Так что не будем на такие мелочи, как доли от одного балла, обращать внимание. Эта ничтожная доля просто показывает, что ещё есть простор для роста, а ведь это прекрасно! Не придётся быть застывшим мраморным прижизненным памятником, который и обсуждать-то негоже.
2021 г.
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
