Фет: смерти нет

---

Смерти нет – Афанасий Фет.

Эта серия публикаций – своего рода завершение-эпилог моих более чем пятидесятилетних размышлений о смерти, которые вылились в две книги и публикации в научных философских и медицинских изданиях. Начиналось все с юношеского активно протестного восприятия смерти, в ее материалистическом восприятии. Заканчивается старческим примиренческим отношением к ней как неизбежному этапу соединения с Вечностью, с Духом.

В Афанасии Фете удивительно и гармонично сочетались качества крепкого хозяйственника, неустанного труженика и поэта – и тонкого лирика и философа. Это привлекало к нему многих людей. Многолетняя дружба связывала его с Львом Толстым.
Эта подборка посвящена его поэтическим размышлениям о смерти.

Ты был для нас всегда вон той скалою,
Взлетевшей к небесам, –
Под бурями, под ливнем и грозою
Невозмутимый сам.
А. Фет

Афанасий Фет был именно одним из немногих у нас людей, которые могли быть признаны настоящими европейцами, настоящими классиками, в лучшем смысле этих определений… И этими качествами только и может быть объяснена его беспрерывная и долгая дружба с самыми выдающимися людьми его времени.
Раз узнав Фета, всякий становился его другом.
В.Н. Семенкович «Памяти А.А. Фета-Шеншина»

Между двух своих зорь, утреней юностью, сразу угадавшей свое назначение, и юностью закатной, – ибо Фет всю свою долгую жизнь провел влюбленным юношей и не знал, что значит некрасивая зрелость, и не знал, что значит безобразная старость, – заревой светильник, звездный вестник никогда не терял связи с числами неба…
Давно сказано, сказал Страхов, сказали другие: «Фет есть истинный пробный камень для способности понимать поэзию». О пробный камень ломаются многие острия.
…Вкруг этой неувядаемой розы возникали лжеумствования и лжеглаголания.
К.Д. Бальмонт «Звездный вестник»

…умиление перед прошедшими, могущественно и величаво законченными судьбами исчезнувшего человечества.
Ф.М. Достоевский о стихотворении Фета «Диана»

…Этот человек сбрасывал с себя кору черствой холодности, являлся тем, чем был он в сущности своей богатой природы, и из уст его лились слова, проникнутые чистотой младенца и разумом мужа.
А.А. Григорьев

…Фет ощущал мир как высшее художественное творение и себя как персонаж грандиозного, не постижимого разумом сюжета.
У талантливого поэта и у рачительного земледельца-хозяина есть общее, и оно не может не бросаться, не бить в глаза: это – чувство любви к земле. Обладания ею. Заботой о ней, и духовной (стихи), и прагматической (накормить, удобрить землю навозом).
В.Н. Турбин

Господи, Боже мой! Уж не оттого ли я так люблю тебя, что в тебе сидит, в виде человечка, бессмертная частица души твоей!
Я.П. Полонский. Из письма к А.А. Фету 25.10.1890 г.

1855 г. – знакомство А. Фета с Л. Толстым. С 1858 по 1884 г. Афанасий Фет ведет активную переписку со Львом Толстым, часто встречается с ним. Лев Толстой в течении многих лет был для Фета самым близким человеком.
На вопрос о самой любимой героине в романах Фет назвал Осинку в «Трех смертях» Л. Толстого.

От этого-то мы и любим друг друга, что одинаково думаем умом сердца, как Вы называете… Я свежее и сильнее Вас не знаю человека…
Л.Н. Толстой. Из письма А.А. Фету 28 июня 1867 г.

Перед смертью дорого и радостно общение с людьми, которые в этой жизни смотрят за пределы ее, а Вы и те редкие настоящие люди, с которыми я сходился в жизни, несмотря на здравое отношение к жизни, всегда стоят на самом краюшке и ясно видят жизнь только оттого, что глядят то в нирвану, в беспредельность, неизвестность, то в сансару, и этот взгляд в нирвану укрепляет зрение. А люди житейские – попы и т.п. – сколько они ни говори о Боге, неприятны нашему брату и должны быть мучительны во время смерти, потому что они не видят того, что мы видим, – именно того Бога, более неопределенного, более далекого, но более высокого и несомненного.
Толстой Фету. Апрель 1876 г.

Я обожаю Толстого за его глубокий, широкий и вместе тончайший ум.
А. Фет Толстому 31.01.1878 г.

Я люблю землю, черную рассыпчатую землю, ту, которую я теперь рою и в которой я буду лежать.
А. Фет Толстому, октябрь 1862 г.

Должно быть, и моя дверь недалеко. Боюсь мучительной жизни, а не небытия. Я его помню. Ничего. Покойно.
А. Фет. Толстому 20.01.1873 г.

Но по логике молиться об чем-либо – значит просить Бога перестать существовать, изменить свои же неизменные, вечные законы ради Иисуса Навина.
А. Фет Толстому 19.02.1879 г.

Только слабоумные люди видят в науке колдовство, а в жизни простоту и тривиальную будничность, тогда как это совсем наоборот.
А. Фет Толстому 1.01.1870

Чайковский тысячу раз прав, так как меня всегда из определенной области слов тянуло в неопределенную область музыки, в которую я уходил, насколько хватало сил моих. Поэтому в истинных художественных произведениях я под содержанием разумею не нравоучения, наставления или вывод, а производимое ими впечатление.
Из письма великому князю К.К. Романову.

Смерть, брат, хороший пробный камень.

Но встречу с тихими гробами
Смиренно празднует душа.

Очей тех нет – и мне не страшны гробы,
Завидно мне безмолвие твое,
И не судя ни тупости, ни злобы,
Скорей, скорей в твое небытие!

Но если жизнь – базар крикливый Бога,
То только смерть – его бессмертный храм.

С лица земли, где темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло.

Не заноси же в мир святыни
Своих невольничьих тревог.
Пари всезрящий и всесильный,
И с незапятнанных высот
Добро и зло, как прах могильный,
В толпы людские отпадет.

Смерти:
Я в жизни обмирал и чувство это знаю,
Где мукам всем конец и сладок томный хмель…
Еще ты каждый миг моей покорна воле,
Ты тень у ног моих, безличный призрак ты;
Покуда я дышу – ты мысль моя, не боле,
Игрушка шаткая тоскующей мечты.

Куда идти, где некого обнять,
Там, где в пространстве затерялось время?
Вернись же, смерть, поторопись принять
Последней жизни роковое бремя.
А ты, застывший труп земли, лети,
Неся мой труп по вечному пути!

Но все мечты, все буйство первых дней
С их радостью – все тише, все ясней
К последнему подходят новоселью.

Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений,
Только закат будет долго чуть зримо гореть;
О если б небо судило без тяжких томлений
Так же и мне, оглянувшись на жизнь, умереть!

И при луне на жизненном кладбище
Страшна и ночь, и собственная тень.

Приветами, встающими из гроба,
Сердечных тайн бессмертье ты проверь.
Вневременной повеем жизнью оба,
И ты и я – мы встретимся – теперь!

Все, все мое, что есть и прежде было,
В мечтах и снах нет времени оков.

С солнцем склоняясь за темную землю,
Взором весь пройденный путь я объемлю.

О, ночь осенняя, как всемогуща ты
Отказом от борьбы и смертною истомой!

Так и по смерти лететь к вам стихами,
К призракам звезд, буду призраком вздоха!

Покорны солнечным лучам,
Так сходят корни в глубь могилы
И там у смерти ищут силы
Бежать навстречу вешним дням.
Все, что волшебно так манило,
Из-за чего весь век жилось,
Со днями зимними остыло
И непробудно улеглось.
Нет ни надежд, ни сил для битвы –
Лишь посреди ничтожных смут,
Как гордость дум, как храм молитвы,
Страданья в прошлом восстают.

Сны и тени,
Сновиденья,
В сумрак трепетно манящие,
Все ступени
Усыпленья
Легким роем преходящие,
Не мешайте
Мне спускаться
К переходу сокровенному,
Дайте, дайте
Мне умчаться
С вами к свету отдаленному.
Только минем
Сумрак свода, –
Тени станем мы прозрачные
И покинем
Там у входа
Покрывала наши мрачные.

А не дети, так пройдут
С песнью внуки;
К нам весною низойдут
Те же звуки.

Хочу привстать, хоть раз еще вздохнуть
И, на волне ликующего звука
Умчавшись вдаль, во мраке потонуть.

И неземное бытие
Свой разговор ведет с душою
И веет прямо на нее
Своею вечною струею.

Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно, – человечно.

Где дух покидает ненужное тело.

Не понимаю сознательного преумножения неизбежных страданий, добровольно иду к неизбежному.
(Предсмертная записка Фета)

Ещё читать мысли поэтов о смерти:
Примирение со смертью, І немає смерті