Поэтам того времени приходилось творить в условиях жестоких восточных тираний и не менее жесткой регламентации всех сторон жизни религией. Приходилось обращаться к намекам, иносказаниям, а читателям к умению читать между строк. Все это было хорошо знакомо нашему поколению, и совершенно не понятно нашим детям.
С другой стороны восточная философия рекомендует не углубляться и не заморачиваться вопросами тайны бытия, на которые не может быть точных ответов. Так что выбор был не велик: или славословить владыку, или описывать любовные страдания и неземную красоту возлюбленной. Пейзажная лирика не характерна для персидской поэзии.
Сейчас перейдем непосредственно к поэзии мусульманского Востока – арабской и персидской. Чтобы не комментировать каждого автора в отдельности, я постарался разместить стихи не по хронологии, а по тематике.
Несмотря на то, что авторы правоверные мусульмане, они редко уповают на волю Аллаха; покорность судьбе, року, фатуму также не характерна для классиков.
Почти все они выражают неудовольствие по поводу несовершенства этого мира, лицемерия жрецов, вплоть до бунта против догматов религии и апокалиптических настроений. Негативно относятся к любому накопительству и коллегам воспевающим власть имущих.
Размышляют о смерти, как: неизбежности, символе высшей справедливости, некоторые обращаются к тайне начала и конца.
Старость, символом которой становится седина, рассматривается как период подведения итогов.
Рассматривают краткость жизни, особенно в персидской поэзии, как повод к ее насыщению и наполнению радостью, символом чего служит вино и любовь красавиц.
В сущности, поэзия для арабов и персов это наука соблазна, способ пополнить свою коллекцию любовниц и любовных утех.
Проскальзывает тоска о покинутом и разрушенном доме.
Практически все едины в призыве к мудрости и праведности без ханжества.
Искусство прощения и смирения рассматривают как основную добродетель.
Нередко обращение к врачам там, где медицина бессильна, то есть в любви и смерти.
Любовь часто рассматривается как недуг, символ безумия.
В описаниях неземной любви, красоты гурий, любовных страданий, немыслимых добродетелей поэтам нередко изменяет чувство меры, напоминая не лучшие образцы индийских фильмов.
Впрочем, назначение поэзии всегда было не рассуждать, а потрясая возвышать и очищать.
Арабская поэзия.
Начнем с наиболее пессимистически настроенных авторов.
Абу-ль-Ала аль-Маарра (973-1057/74). Слепой сириец. Искать путь совершенствования в мире где торжествует всеобщая вражда, правит несправедливость, почитается бесчеловечность
Человек благородный везде отщепенец
Для своих соплеменников и соплеменниц, -
Он вином темно-красным их не угощает
И неопытных девственниц не обольщает.
Разумные созданья бессмертного творца
Идем путем страданий до смертного конца.
Днем и ночью писателей алчная стая
Завывает, к обману людей призывая.
Для щедрого сердца в смертельной болезни
Могильный покой всех бальзамов полезней.
…пора мне домой из гостей.
Жизнь – полоса ночей, сменяющихся днями:
Змея двухцветная, ползущая за нами.
Пред смертью мы в долгу; в определенный час
Заимодавица всегда находит нас.
Мы пища времени.
Жизнь быстролетный миг.
По торному пути покорным чередом –
Потомки умерших – мы к пращурам идем.
Удались от людей, только правду одну говорящий
Ибо правда твоя для внимающих горчи не слаще.
И смертным смерть вручает подарок дорогой:
Наследникам – наследство, покойнику покой.
Одно мученье – жизнь, одно мученье – смерть.
Но лучше плоть мою прими, земная твердь!
Из праха плоть пришла и возвратится в прах,
И что мне золото, и что стада в степях?
От вздоха первого в день своего рожденья
Душа торопится ко дню исчезновенья.
Дряхлеет человек, слабеет с жизнью связь,
И смерть ему удар наносит, притаясь.
Под власть небытия страшимся мы подпасть,
Но может быть, не столь опасна эта власть?
Земная жизнь – война. Мы тягостное бремя
Несем, покуда нас не остановит время.
Абу-ль-Атахия (748-825/77), родился в Багдаде, создатель философского жанра «зуйдаят» - обличательной лирик. Его стихи истинно трагедийны.
Все сотворенное умрет,
крича от смертной боли.
Все гибнет, остаются сны,
таблички с именами.
Трепещи и греховные мысли гони.
На земле наступают последние дни.
Над жизнью собственной своей
рыдай, дрожа от страха.
…и поймешь полумертвый, от страха дрожащий:
все ничтожно, все временно, все преходяще.
Кто поднимет из тьмы
обитателей тесных могил?
Собирайся в дорогу, пора.
В вековечную тьму.
Твоя бренная жизнь –
подаяние божьей руки.
Неизбежная смерть –
воздаянье тебе за грехи.
От жизни до смерти – один только шаг
Любой из живых превращается в прах.
Извечное Время – учитель жестокий,
но пользу немногим приносят уроки.
Храни же мня перед бездной незримой,
мой разум бесстрастный и непоколебимый.
Разгорается смерти несытое пламя –
этот огненный зов насыщается нами.
Это наше грядущее. Нет исключений.
Впереди – ничего, кроме смертных мучений.
Обещаньям блаженства – бесчестным рассказам
не внимай никогда, если жив еще разум.
Кто из мертвых воскрес, кто сподобился чуда?
Где загробная жизнь? Кто вернулся оттуда?
Никого. Только голос из бездны зовет:
«Для последней ночевки седлайте верблюда!»
Напрасно извожу
врачей бессильных –
меня излечит
холод плит могильных.
Пока живу –
страданье неизбежно.
На смерть друга.
Ты нас за гробом ожидай. Ведь следом за тобой
мы скоро двинемся хвалу предвечному слагая.
Только истину должно искать в этом мире,
только правде будь верен, склонись перед ней!
Абу-т-Тайоба аль Мутанабби (915-965/50). Певец независимой и стойкой человеческой личности. Для его поэзии характерны: воинственность, бесстрашие, неиссякаемая энергия. Впрочем, складывается впечатление, что мечем он размахивал преимущественно в словесных баталиях, что, согласитесь, тоже требует мужества.Такие люди редко доживают до старости. Он прожил 50 лет – мало для поэта, но много для воина. Хотя есть у него и хвалебные оды.
Достойных искал я среди людей, а только овец нашел.
Я в нынешней жалкой породе людей горько разочарован.
Для гордого гибель в бою – как мед на устах.
Кто ищет величья и славы такой, какую хочу обрести,
Уже не заботится, жизнь или смерть его ожидают в пути.
А прелесть красавиц – кто знает ее, тот скажет вместе со мною:
Свет, а внутри его темнота – вот что это такое!
Подобен сверканью моей души блеск моего клинка.
Но если молодость нас пьянит, словно хмельная чаша.
А старость печали одни сулит, то жизнь – вот погибель наша.
В жизни бывает такая жизнь, что смерти любой страшней.
Недолго соседями в доме одном будут душа и тело.
Теперь перейдем к поэтам оптимистам. Именно это направление становится ведущим в средневековой персидской поэзии, о которой поговорим немного попозже.
Основоположник классической арабской поэзии уроженец Манки Омар ибн Аби Рабиа (644-712/68) признавая Аллаха, Мухаммеда и Коран, любил и славил земную жизнь, воспел красоту и силу любви.
Быстротечное время и ветер, проворный могильщик…
Знаю, все мы умрем, но не первые мы – не исчислить
Всех умерших до нас, то всеобщий закон естества.
..Хоть и многих любил, и она не одна черноока.
Немало я понаслаждался,
Сжимая молодые груди!
Любовь, разлуку и свиданья –
все предопределяет рок.
Абу Нувас (756-813/57) будучи придворным поэтом багдадских халифов, сумел остатся независимым, насмешливым и прямодушным. Он и в жизни и в поэзии стремился украсить весельем мимолетный срок бытия.
Пою старинное вино,
ясноглазую целую.
Будь что будет – все равно
веселюсь напропалую!
И пока не порвалась
бытия живая нить,
полон жажды буду пить
эту влагу золотую.
Друг мой Бишр, я враг оружья,
ненависник я войны.
Развлеченья да пирушки –
вот чем помыслы полны.
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
