Воспоминания после Чернобыля. Затраты труда и конфликт с системой. Встреча со знакомым припятцем. Конфуз на работе. Евгений Орёл.
(См. Гл.1–3)
Поток прихожан шёл на спад, хоть и не так быстро, как хотелось. Но руководство решило, что, коль народу поубавилось, пора вернуться к привычному недельному графику – пять дней по восемь. По факту же работе отдавалось по десять и более часов, пока не иссякала «дневная доза прихожан». Вот только за сверхурочные больше не платили: их как бы не существовало. Надо ли пояснять, какой это антистимул? Прежнее рвение постепенно замещалось прохладцей, вплоть до саботажа. Я сейчас о себе и, возможно, о тех, кто никогда всерьёз не воспринимал девиз «нам хлеба не надо, работу давай». Как результат – противоречие между оплатой и затратами труда постепенно переросло в вялотекущий, но перманентный конфликт между мной и системой (!). Тьфу ты, прости господи! Как же пафосно звучит – между мной и аж целой системой!!
Рабочий день начинался в девять. Прихожане подтягивались часов с шести-семи. Надумал и я однажды прийти в семь утра – навести порядок в бумагах. Да где уж там! Народ, завидев «ответственное лицо» (?! – это я о себе), давай ломиться в кабинет. Вроде неудобно сказать: «подождите, граждане, до девяти». Но – решился. И получил:
– Да вы что, издеваетесь?
– Мы тут ехали аж... (откуда-то из очень далека)
– Нам на работу!
– Нам что, по десять раз приезжать?!
И т.п.
Ну, сжалился над теми, кто привёл доводы вроде «малого не на кого оставить». А тем, кто грозился писать чуть ли не в ЦК, посоветовал дождаться девяти утра и начать «процедуру обжалования» с местного руководства. Не знаю, строчил ли кто на меня доносы, но неприятности прошли стороной. Если даже получал нагоняй, то слишком мелкий, чтобы помнить.
А в одно прекрасное утро – тупо проспал. Не позавтракавший, недобритый, «недоумытый», запыхавшийся – прибежал... нет, прилетел... чуть не в пол-одиннадцатого. Перед исполкомом беру паузу – отдышаться. «Зачем им думать, будто я СПЕШИЛ? Притом на работу» – вот такое пижонство, пацанячий гонор. Рука машинально тянется в карман за сигаретой, но с полпути возвращается, и – лёгкий взмах:
– Ай, ну его!
К чертям перекур – и дыхание восстанавливается. Оказалось, это самое «ай-ну-его» я озвучил. У входа – сотрудники местного исполкома. Что-то обсуждают, время от времени выдавая взрывы хохота. Нормальные мужики во время перекура. Кто-то интересуется:
– Жень, а что такое? Случилось чего?
– Да нет, всё нормально, – я пытаюсь придать словам как можно больше безразличия. Но, видать, на образ «пофигиста» духу не хватило, и уверенности в голосе поубавилось. – Вот... на работу иду...
– А не рано? – иронизирует тот же исполкомовец.
– А ты ничё не забыл? – вставляет другой. Общий гогот – непонятно, с чего. Не злобно, а так, по-приятельски. Причина открылась чуть позже.
В здание вхожу на ровном дыхании, с натянутой улыбкой. По коридору снуют исполкомовцы, посетители, уборщица со шваброй и пустым ведром, два милиционера мягко выпроваживают недовольного гражданина, не получившего доступ к председателю в неприёмные часы... А навстречу... Володя-киномеханик! Из «Прометея». Тот самый, из общаги по Дружбы Народов. Идёт, ничего не замечая, мысли где-то «там»... Я ему:
– Вова! – По вскинутым бровям и широкой улыбке понимаю, что он удивлён не меньше моего.
– Жека?! Привет!! – И после крепкого рукопожатия: – А ты чё тут?
– Да я тут... хм... на работе, – неуклюже реагирую и, не желая расспросов, перевожу стрелки. – А ты что, Володь, компенсацию оформляешь?
– Уже оформил, – самодовольно в ответ, – через месяц-полтора, сказали, получу на сберкассу. А щас я тут по другим делам. Недавно женился.
– Поздравляю! Это ж мы не виделись с того, как ты сказал, что «радиацию выбрасывают»? – припомнил я последнюю ночь доаварийной эпохи. – Слушай, а как ты это сделал?
– Я сам не знаю! – с гримасой неподдельного удивления пожал плечами Володя. – Чёрт его... ляпнул сдуру – вот те...
– И прямо в точку! Пророк ты наш великий!
Ещё пара мелких реплик, шуток, обмен телефонами, чтобы никогда не созвониться, – и на том распрощались.
Наконец-то попадаю в кабинет. Моё бойкое «Доброе утро!» принимается неоднозначно. Кто-то из прихожан отвечает тем же. Коллеги бурчат: «Уже день давно!»
Как назло, именно в те минуты в кабинете оказался Веселовский (председатель горисполкома):
– Ну, Евгений Николаич, ты уж прям как министр, – и ворчливо, себе под нос. – Спасибо, хоть вообще пришёл.
– Извините, Алессан Афанасич, задержался, – вроде как прощения прошу, но держусь нагловато. Ожидаемого клише – «задерживается только начальство» – не последовало. Веселовский уходит. Дел у него и без меня под завязку.
Прихожане с удивлением взирают на самоуверенного типчика (на меня, то есть), в пиджачишке не по сезону и нараспашку, в цветастой рубахе с двумя расстёгнутыми пуговицами (притом не верхними), в неуместных джинсах (исполком таки, госучреждение) и... с наполовину застёгнутой змейкой (!). Ну, не дотянул чуток! Спешил! К вам же летел, чтоб скорее решить ваши проблемы...
Пока вальяжно добирался до персонального полукресла за рабочим столом, кто-то из прихожан незаметно для остальных ткнул меня пальцем в плечо и одними глазами указал на «причину конфуза». Я тихо издал звук «А!», но не на выдохе, а на вдохе. Гримаса – как после отрыжки на светском рауте.
Теперь-то я понял, почему на меня так странно поглядывали редкие прохожие и над чем подтрунивали исполкомовцы, когда спрашивали, не забыл ли я чего. Исправив неприятность, я вслух заметил:
– Нагрузки не выдерживает.
Мало кто что понял, а я, точно буратино, повращав улыбкой во все стороны, сел за стол и как ни в чём не бывало – ближайшему прихожанину:
– Слушаю вас?
День, обычный день, начался и для меня.
Продолжение следует.
Ноябрь 2012
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
