См. предыдущие части статьи
Стивен Хассен вспоминал, что во время своей индоктринации он попал под влияние японца Такеру Камияма, могущественного лидера Церкви Объединения, который сильно верил в то, что один человек может серьезно повлиять на существующую ситуацию в мире. Камияма имел в виду, конечно, своего босса Муна.
Известное дело: личность в истории играет большую роль. К сожалению, – и зловещая личность. Об этой роли мечтают лидеры всех деструктивных культов. Сколько вреда может причинить подобная личность? Об этом немало иллюстративного материала было в предыдущих моих статьях, где достаточно примеров ощутимого, видимого вреда. Но в еще большей степени, пожалуй, осуществляется вред невидимый, посеянный в душах зависимых от лидера психосекты людей. Их миллионы.
В психологическом словаре читаем: «В корпоративных группах и асоциальных ассоциациях деперсонализация всех – условие для того, чтобы один (лидер) был способен осуществить персонализацию своими антисоциальными качествами»[1]. То есть зловещая личность утверждает себя в обществе, нанося ему вред руками зависимых от него людей. Деструктивная организация оказывается продленными органами лидера, его «мускулами» и увеличивает его индивидуальную силу тысячекратно. Она служит ему проводником воздействия на общество. Поскольку же речь идет о тоталитарной организации, не требуется большого воображения, чтобы понять к чему ведет успех антисоциальной личности в случае ее прихода к власти.Во всемирно-историческом масштабе гитлеризм и сталинизм продемонстрировали, чего можно достичь, имея в своем распоряжении такого рода политические «мускулы». Мини-фюреры также мечтают о власти. С. Хассен подтверждает: «Однажды, в конце 1974 года Мун взял нескольких из нас, чтобы проинспектировать какое-то новое поместье, приобретенное им в Тарритауне. Как обычно, он провел импровизированную беседу. Однако эта речь застряла у меня в мозгу. “Когда мы захватим власть в Америке, – сказал он, – мы должны будем исправить Конституцию...»[2]. Существенно и другое признание: «Я могу также очень ясно видеть, – пишет Хассен, – что чем выше я поднимался в иерархии, тем испорченнее становился: Мун делал нас по своему образу и подобию. Однажды он в самом деле сказал лидерам, что если мы останемся верными и хорошо будем выполнять свои миссии, то каждый из нас будет однажды президентом собственной страны»[3]. Хоть это и фарс, но, как видим, все-таки заявка на мировое господство.
Невидимый, но весьма значительный вред состоит в том, что «мускулы» лидера – это живые люди, превращенные в марионеток и потерянные для их близких родственников, друзей, да и для общества в целом. Выведение их из психозависимости решает двойную социально важную задачу: обезвреживается диктатор, которого лишают «мускул», и возвращаются обществу полноценные личности.
Процесс этот, однако, длительный и, пока, чрезвычайно трудный. Если взглянуть на проблему во всемирном масштабе, то, пожалуй, на одного освобожденного от культа человека приходится тысяча новых рекрутов в деструкти-вные организации. Кроме того, из-за несовершества техники вывода людей из-под психической зависимости у бывших членов деструктивных организаций остаются многочисленные симптомы посткультовых психических растройств, которые подлежат дальнейшему лечению в реабилитационных центрах. По данным психолога Майкла Лангоуни, который обследовал 308 бывших членов 101 культа вырисовывается следующая картина: 83 % чувствуют тревогу (страх, беспокойство). 76 % испытывали гнев в отношении лидера группы. 72 % имели низкую уверенность в себе. 71 % переживали яркие мысленные картины возвращения к прошлому опыту группы.
70 % после ухода прошли через консультирование. 67 % сообщали о депрессии. 67 % имели трудности в концентрации. 61 % испытывали отчаяние (безнадежность, беспомощность). 56 % чувствовали себя виновными в том, что они делали в группе. 55 % переживали “плавание” среди самых различных состоя-ний сознания. 51 % чувствовали себя так, точно жили в нереальном мире. 46 % имели конфликты с близкими. 44 % сообщали, что данный опыт был очень вреден. 42 % сообщали, что опыт группы оказался весьма неудовлетворитель-ным. 38 % боялись физического ущерба, причиняемого группой. 34 % испытывали серьезные приступы тревоги после ухода. 11 % подверглись сексуальному насилию в группе.
К сожалению, ясную статистическую картину освобождения людей от психозависимости в деструктивных культах получить пока не удается из-за недостаточности и противоречивости формальных и неформальных данных, нечеткости критериев оценки. Проблема усложняется также из-за разной степени эффективности применяемых методов и замеров этой эффективности. Иногда делаются общие выводы без учета различий методов, в то время как стратегия оказания психологической помощи меняется, что сказывается и на успешности результатов. Так, Дуброу-Айхель и Айзенберг (1984) указывают на 67% успешности консультирований о выходе и/или депрограммирований. Конвей и Зигельман (1982) исследовали более 400 бывших культистов из 48 различных групп (46% - протестанты, 26% - католики, 21% - евреи, 7% - атеисты и «другие»), 71% которых были подвергнуты депрограммированию причем 40% увезены насильственно.
Даже в границах одного направления, например, депрограммирования трудно получить стабильную статистику. Это и понятно. Здесь может сказываться различный уровень опыта депрограммиста, его психотерапевтическая образованность (вначале депрограммистами были преимущественно бывшие члены психосект); это могут быть различные категории депрограммируемых и т.д. Разброс очень большой, чтобы получить достоверные данные. Бывший депрограммист Гэлен Келли сообщал о норме успеха 85%. По данным же американского Фонда «Центр изучения деструктивных религиозных культов» (Лангоуни, 1984) из 62 попыток принудительного депрограммирования 37% оказались неудачными. Правда 25% из них затем самостоятельно ушла из своей организации (замедленный эффект), но 15% все-таки вернулись вновь. Более ранние данные Лангоуни (1982) по показателям эффективности еще ниже. Между тем Тэд Патрик еще в марте 1979 года сообщал в журнале „Playboy“ об успешном депрогаммировании с 1971 года 1600 членов из пяти крупнейших междунаро-дных младосект. Специалисты считают, что в целом при относительно вольной интерпретации успешность депрограммирования можно оценить в 73%.
И все-таки, несмотря на то, что нет строгих научных данных о преимуществах той или иной формы консультирования, общие тенденции обнадеживающи. Они связаны не с количественными показателями, а качественными: как было сказано, с совершествованием стратегии воздействия. Консультант по выходу Гарви (Garvey, 1988) добивался нормы эффективности в 75 – 80%. По данным «Recovery from Cult: Help For Victims of Psychological Abuse» (1985) консультанты по выходу пришли к выводу, что, если культист достаточно тер-пелив в течении трех дней работы с ним, то 90% случаев являются успешными. Если же консультант не имеет в распоряжении необходимого ему времени, то и в этом случае 60% клиентов решают в конечном счете покинуть свою группу. Как видим, подопечный консультанта по выходу именуется «клиентом», он даже не «пациент». Чтобы понять радикальность перемены нам следует окунуться немного в историю вопроса.
Соединенные Штаты Америки, страна наиболее пораженная многочисленными деструктивными новообразованиями. Вполне естественно, что и оздоровительный процесс стартовал прежде всего здесь. Еще в середине 70-х годов в Америке не существовало научно разработанных и на практике подтвержденных методов оказания помощи жертвам деструктивных культов, их семьям. Не существовало такой профессии. Обычно, родители обращались к общим психо-терапевтам или к духовенству. Ни те, ни другие не были в состоянии, кроме отдельных счастливых случаев, поставить освобождение от психозависимости «на поток». Лишь к концу 70-х годов родители пострадавших стали объединяться сначала в стихийные и слабо организованные группы, а затем эти группы слились в две большие профессиональные организации CAN (Cult Awareness Network – Сеть осведомления о культах) и AFF (American Family Foundation – Американский семейный фонд), официально зарегистрированные в 1979 году. Сейчас такого рода организации имеются и в Западной Европе, приходят в движение и страны постсоветского пространства.
К сегодняшнему дню имеются несколько успешно применяемых моделей освобождения от психозависимости деструктивным культам, выдвигаются все новые интересные идеи. Я остановлюсь на характеристике пяти из них. Это депрограммирование, «терапия стратегического взаимодействия» Стивена Хассена, богословское воздействие с перпективой воцерковления, побуждение к перемене (группа Майкла Лангоуни) и репрограммирование.
Депрограммирование. Оно было первым ощутимым ударом по господству психокультов над их жертвами. И первым приняло на себя массированный контрудар с их стороны. Психокульты не просто ощутимо теряли людей, их впервые открыто со знанием дела стали разоблачать те бывшие их члены, которые и составили отряд первых депрограммистов. Контролируемые сектантами средства массовой информации сообщали ужасающие подробности о процессе депрограммирования, о якобы избиениях, пытках, изнасилованиях; объявляли его величайшей угрозой свободе совести, разрушителем веры, монстром корысти и прочими преувеличениями. Сами культисты были ревностно настроены на то, что депрограммисты сатанинская гвардия, а их собственные родители – злейшие враги. Они испытывали панический ужас только от мысли возможной встречи с этими людьми. Понятно, что кампания травли первых критиков психосект, финансированная рядом крупных культов, имела главной целью отвлечь внимание от самих этих культов. С. Хассен, который по делу службы встречался с сотнями депрограммистов и их подопечными, членами семей свидетельствует, что не встречал ни одного случая физического насилия, изнасилования и тому подобных злостных нарушений прав человека. И по логике вещей понятно, что ни один родитель не допустит «спасения» своего ребенка путем криминальных действий.
Сам термин «депрограммирование» (он введен Тэдом Патриком, бывшим членом «Семьи» М. Берга) через приставку де... (лат. de...) выражал стремление отмены или удаления того, что в культе было навязано сознанию человека методом «промывания мозгов». Раз человек насильственно запрограммирован, рассуждали здесь, то уместно его насильственно депрограммировать. Стереть вредную программу. Депрограммисты как бы не замечали, что фронт их спра-ведливого противостояния психокульту проходит через страдающую душу жи-вого человека. Важным виделось выбить чужое, привнесенное, чтобы освобо-дить первичное сознание. Клин вышибается клином. Но на практике, чтобы это получилось, необходимо было создать ситуацию физическо-психологического стресса, пока человек не «сломается» или, как говорят депрограммисты, «выскочит» из под культового программирования. Создание стрессовой ситуации лишь форма этого метода. Его содержанием и сущностью являлось сообщение культисту информации, которую он никак не мог получить в своей организации. Надо было довести до сознания культиста ту горькую правду, которую он и знать не хотел и, задурманенный культовой идеологией, не способен был воспринимать. Значит не оставалось никакой другой возможности как заставить выкраденного или обманом задержанного человека эту информацию полностью выслушать в секретном и хорошо изолированном месте. Здесь было заложенно кричащее противоречие этого метода. Человека хотели переубедить и использовали с этой целью... принуждение.
Случалось, что культист только делал вид, будто он согласен покинуть свою организацию. Бывало, отчаяние его становилось настолько экстремальным, что он предпринимал попытки к самоубийству. Поэтому команда депро-граммистов обязательно включала охрану, которая следовала по пятам культиста 24 часа в сутки. Хассен, когда обнаружил в процессе своего депрограммирования, что отец вместо обещанного свидания с матерью везет его в неопределенное место, испытывал очень серьезные намерения ради «неразрушения веры» задушить отца, которого он и любил, и уважал.
Необходимо учесть, что в середине 70-х годов альтернативы депрограммированию не было. Отчаявшиеся родители рассматривали его как меньшее зло, несмотря на то, что метод этот оставлял эмоциональные травмы, вступал в конфликт с моралью и, часто, с законом. По данным AFF 16% всех известных случаев депрограммирования закончились судебным иском со стороны вернувшихся в свои группы членов психосект. Он был, кроме того, очень дорогим (от 18 до 30 тыс. долларов), мог продолжаться неопределенно долгое время и с непредсказуемым результатом. Даже психологически грамотные родители были вынуждены выбирать этот путь. Вот что написал в отзыве на книгу С. Хассена Артур А. Доул, доктор философии, член редакционного консультативного совета журнала Cultic Studies Journal, Американского семейного фонда: «Когда Стив Хассен еще был высокопоставленным членом Церкви Объединения, я участвовал в неудачном добровольном депрограммировании моей дочери Барбары. В течение двух дней руководитель команды бомбардировал ее и ее группу. Он преднамеренно оскорблял их, используя язык уборных, исходя из теории, что культист "сломается". Мы потерпели неудачу. Когда она вернулась в свою группу, то заметила: "Где же была любовь?" Если бы руководитель группы и член культа имели возможность прочитать книгу Хассена "Освобождение от психологического насилия", результаты могли быть совершенно иными»[4].
Терапия стратегического взаимодействия - SIA ("Strategic Interaction Approach"). Новый метод, автором которого является Стивен Хассен, возник как альтернатива насильственной технике депрограммирования и как професиональный подход против стихийности проб и ошибок. Професиональный выбор Хассен сделал с прямого благословения корифея теории «промывания мозгов» Р. Дж. Лифтона. Лифтон был потрясен сложностью техники контроля сознания в психосектах, о которой ему подробно рассказал Хассен и назвал это явление «опасным гибридом мутировавшегося вируса». Следуя совету Лифтона, Хассен погрузился в изучении психологии и смежных с ней дисциплин, получил магистерскую степень по психологическому консультированию и лицензию психотерапевта. Свои идеи и опыт он изложил публично в 1988 году в упомянутой выше книге. Впоследствии вышла еще одна его книга[5], в которой на основе уже обширного и отобранного им опыта метод представлен в подробном, обобщенном и доступном для понимания виде.
Вернемся, однако, к последней цитате и присмотримся внимательней к ее содержанию. Доул говорит о депрограммировании и в то же время упоминает о добровольности его. Но если ввести классификацию в эпоху освобождения от психонасилия, то депрограммирование следовало бы отнести к периоду дикости, так как оно не может обойтись без применения принуждения. Случай в семье Доула свидетельствует о некоем переломе: промежуточном этапе между дикостью и цивилизованностью. Собственно, с него начинается процесс консультирования о выходе, который в своем начале не более как уговоры о выходе или, следуя терминологии Хассена, информационная терапия. Она была трюковым продолжением депрограммирования, хотя существенно отличалась от последнего в социально-законодательном плане. Родители не хотели больше входить в конфликт с законом и не хотели «ломать» своих детей. Ставка делалась на добровольность, но не без применения хитрости. Консультанты подготавливали семью к ожидаемому посещению «блудного» ее члена и оставались в тени. Семья должна была научиться налаживать взаимопонимающие отношения с культистом, чтобы ему захотелось прийти домой. Во время визита можно было познакомить его и с консультантами в кругу других близких друзей семьи и попытаться уговорить остаться на три дня, не выходя, и без каких-либо контактов со своей группой. Таким или сходным образом открывалась возможность легальной обработки. Но весь план пребывания, порядок дискуссии, перерывы и пр. вплоть до полной отмены процедуры определял сам культист.
Как и при депрограммировании переходный метод информационной терапии концентрировал свое внимание на порочности организации, давал ее объективную неприглядную картину, но оставлял в стороне психологические проблемы личности, часто увязанные в прочный узел с семейными обстоятельствами. Этот главный предмет внимания и для этого метода остается «черным ящиком». Он видит статику, но не динамику проблемы. Если общие психотерапевты допускали ту ошибку, что искали проблему не там, где надо, то инфотерапия не ищет ее в жертве психонасилия вообще, потому и оставляет без воздействия. В результате спектр воздействия чрезвычайно сужается, и, даже в положительных случаях, культистское «Я» не растворяется, а уходит в основание, в подсознание. Его проблемы, не переработанные, не осмысленные, не решенные возвратившимся «из ссылки» первичным «Я» продолжают отравлять личность посттравматическими недомоганиями.
Метод С. Хассена позволяет эти негативные последствия избегать введением трехдневного курса работы по снятию культовых фобий (навязчивых переживаний). Снятие фобий – исходная и решающая ступень терапии стратегического воздействия. Хассен исходит из предпосылки, что не только сама жертва, но и вся семья, все близкое окружение культиста в определенной степени поражены и в процессе вывода культиста из психозависимости должны развиваться вместе с ним. Они единный организм, состоящий из множества различных членов с различными функциями, которые должны быть приведены в га-рмонию.
Хассен считает, что взаимоотношения в семье члена психосекты не даны, а заданы. То есть каждый должен двигаться к своей цели в том числе и не члены культа. Потому-то речь идет о стратегии, потому – о взаимодействии. Не следует считать, что не члены культа константны, а меняться должен только культист. С проблемой участия члена семьи в секте изменились все. Но для семьи и друзей культист не отщепенец. Если в этом коллективе будут моделироваться здоровые отношения, включающие культиста как абсолютно равноправного члена, то это будет стимулировать и его на изменение. Страхи, зависимости, мании, деформации самосознания культиста, включенные в эмоциональное поле семьи, амортизируют его психические издержки; давление их как бы распределяется на многие плечи, совместно они преодолеваются гораздо легче. Семья, таким образом, становится эффективным инструментом в руках специалиста, он учит ее, и они учатся у него понимать особенности деструктивного культа, организацию и технику манипулирования сознанием ее членов. При этом весь процесс протекает на совершенно добровольной основе, а специалист остается действительно только консультантом. Главный принцип: семейная любовь всегда сила большая, чем условная любовь психосекты и это один из решающих факторов метода.
Хассен исходит также из того, что внутренний голос первичного, реального «Я» человека никогда не может быть заглушен культовскими приемами остановки мышления, ритуалами, медитациями и подавлением эмоций. У всякого человека с изначально здорой психикой заложено желание быть полноценной личностью, что вытекает из его общественной природы. У члена психосекты оно дремлет, задавленное, но при правильном воздействии его можно пробудить и восстановить личность. Поэтому установление связи с личностным ядром человека – другой важнейший принцип метода, помогающий вывести человека из культа. Это ядро – стрелка компаса, которая показывает консультанту направление коренных интересов личности. Иногда, правда, очень редко эта стрелка показывает на культ. Культ человека устраивает вполне. В этом случае работа с ним бесполезна. Но когда ему дается свободный выбор, едва кто-то выбирает рабство. В самых глубинных недрах сознания заложена вера в себя и желание быть хозяином самого себя. Она жива даже у самого преданного и покорного члена культа. Консультант должен только умело высвободить эту жизненную энергию.
Метод Хассен базируется на четырех установках: люди имеют потребность совершенствования; они концентрируются на здесь-и-теперь; они на свой вкус и всегда выбирают для себя оптимально подходящее; каждый человек неповторим и каждая ситуация единственна. Из этих установок выкристаллизовывается главное в работе с клиентом: стать нужным ему, понять, что он ценит, в чем нуждается, чего хочет и как думает; не упрекать прошлым, а извлечь из него полезное для дальнейшего роста и предоставить ему самому выбрать наилучший путь.
Для успешного выхода клиент должен также знать, что психологически он находится в такой западне, которую он не выбирал и из которой он, как, впрочем и ему подобные в других психосектах, самостоятельно выбраться не сможет. Но это возможно. Вот то главное, что следует пробудить в подконтрольном сознании.
Богословское воздействие с перспективой воцерковления.
Духовенство, по долгу службы озабоченное окормлением своей паствы, проявило первым беспокойство проблемой оттока своих прихожан в культы. К тому же к духовенству традиционных религий в первую очередь обращались обеспокоенные родители. Естественно, что на Западе пораженными новым вирусом оказались преимущественно христианские конфессии, хотя в Америке также немало и евреев устремились в культы, провозгласивших религиозную интеграцию или всемирную религию. Конечно, и католики, и протестанты, и православие за века наработали свои эффективные методы новообращения, но как быть с теми, которые покинули церковь и которых не убедили богословские аргументы? Неужели спасет более эффективная работа по возвращению в лоно церкви заблудших сынов и дочерей?
Как говорится: Бог в помощь! С другой стороны, соблазнительным
оказалось, что подтвердилось и на практике, прибегнуть к методам, которые предло-жила наука, но с выдвижением определенной религиозной перспективы. Неко-торые верующие профессиональные психологи стали делать это непроизвольно. Священники тоже, в конце концов, способны овладеть методами современного консультирования, а знания вероучительной, канонической, культовой сторон сектантства им не занимать. Но и в одном, и во втором случае, освобождая человека от психозависимости, его, по существу, без его собственного свободного выбора, так как в момент консультирования психика клиента ослаблена и легко подвержена влиянию терапевта, пересаживали из одной лодки в другую.
В целом, следует различать два рода церковного воздействия. Одно – традиционное, когда священник выполняет свою обычную миссионерскую работу. Другое – когда профессиональной техникой проталкивается та или иная теологическая программа. Первый вариант открытый, второй, по существу, скрытый.
Церковные круги с неизбежностью становятся перед дилеммой. Это очевидно и на примере русского православия. С одной стороны, поддерживается борьба против сектантского психонасилия. По благословению Святейшего Патриарха Алексия II был создан Информационно-консультативный центр по проблемам культов свмч. Иринея Лионского при Московском Патриархате под руководством д-ра философии и магистра богословия А. Л. Дворкина. Были открыты реабилитационные центры по оказанию помощи жертвам деструктивных сект. Церковь оказала государству консультативную помощь и в законодательной сфере ограничения антигуманной деятельности тоталитарных сект. С другой стороны, в учебных материалах Московской Духовной Семинарии появляется обширная статья Р. М. Коня «Понятие секта в антикультовом движении» с явным стремлением вывести деструктивные религиозные организации из опасной зоны правонарушений и отнести их к категории традиционного сектантства, т.е. ересей. Он же акцентирует внимание на следующем: «Депрограммирование (Р. Конь сознательно смешивает все методики по выводу в одном понятии – Ф.Ф.) есть принуждение человека к отказу от его веры в Бога, или Божество, или объект его обожествления, и при этом иные религиозные взгляды ему не прививаются. Антикультовые организации не занимаются проповедью атеизма, но и не предлагают человеку альтернативных религиозных ценностей. В этом кроется принципиальное отличие их деятельности от православной миссии, задача которой не сводится к выводу человека из какой-либо секты, но заключается к приобщению его к Церкви»[6].
Откровенней не скажешь. Кстати, статья была опубликована и на сайте крупнейшей православной интернет-библиотеки, куратором которой, согласно ее анотации, являлся известный публицист Русской Православной Церкви диакон Андрей Кураев.
Таким образом, дилемма состоит в том, что, принимая научные методики борьбы с психонасилием, приходится считаться с их мировоззренческой нейтральностью. Здесь главное освободить человека от психологической тирании, а не протаскивать теологические программы. Вольно или невольно это ведет к тому же манипулированию сознанием зависимого от психотерапевта человека. Но, если не осуществлять параллельно с выводом из психозависимости религиозную миссию, то получается плодить неверующих руками самой церкви. Вот и сетует Р. Конь со своими единомышленниками против «тоталитарной теории». А если отказаться от «тоталитарной теории», то вся антигуманная практика экстремистских религиозных организаций не главное, а не более как «коварство сатаны» и, чтобы не попасться на этот хитроумный маневр главы всех чертей, надо не на гуманные технологии опираться, или не на «так называемые права человека» (именно так у Коня – Ф.Ф.), а на богословские аргументы и Домостроительство Христово. Вот и возвращаемся на круги своя.
Побуждение к перемене. Это наиболее законопослушный метод, который по своему научно-психологическому существу примыкает к терапии взаимодействия С. Хассена, но опережает его по времени возникновения. У его истоков стояли Джон Кларк с Восточного и Маргарет Сингер с Западного побережья США. Затем метод продолжила целая группа психологов, из которых особенно выделяется Кэрол Джиамбалво, сотрудница AFF. Эта группа считает себя информаторами, которые подобно радиостанциям Свобода или Голос Америки пробиваются через «железный занавес» деструктивных культов к сознанию их жертв. Они предпочитают называть себя «специалистами по информации о культах». Причина состоит в том, что они не хотят ни в малейшей мере упра-влять изменением поведения клиента. И дело здесь не в том, что они не хотели бы изменения поведения члена культа в определенном направлении, а в том, что этот выбор должен сделать сам культист на основе полученной информа-ции. Специалисты по информации о культах хотят оставаться нейтральными, а не заставлять жертву культа непременно уйти из него. Но информационно сфокусированное консультирование может и должно пробудить в человеке его критическую рассудительность, а также укрепить волю самоопределения. Когда эта цель специалистом достигнута, работа завершена, даже если клиент с востановленной способностью самоанализа и критики примет решение вернуться в группу.
Методологическая родственность различных подходов консультирования о выходе привела их к соглашению о главной цели работы, которой объявляется содействие развитию способностей критически мыслить, особенно в отношении использования контроля сознания. Консультанты по выходу обязуются не нарушать прав клиента на свободное волеизъявление и не оказывать субъективного влияния на идеологическую или духовную ориентацию клиента.
Репрограммирование. Эта идея преодоления психической зависимости индоктринированного субъекта принадлежит психологу Николаю Орлу[7]. Репрограммирование он противопоставляет программированию, то есть он того мнения, что индоктринированные в психосектах люди запрограммированы вплоть до состояния зомби. Его психотерапевтическое воздействие , конструктивное репрограммирование (лат. re... противодействие) идет дальше, чем депрограммирование и настолько, чтобы в воздействии в психотерапевтическом акте достичь состояния «оборотной стороны медали» зомбирования.
В определении механизмов психозависимости и, соответственно, возможности репрограммирования Орел не задерживается на уровне сознательного, а идет глубже вплоть до нейрохимического устройства организма. Человек это некий биокомпьютер, где психическое (программное обеспечение) тесно увязано с телесным (биологическое «железо»). Поэтому при зомбировании программа впечатана на нейрофизиологическом уровне так, что индоктринированные... приобретают особый нейропсихический портрет... от мнемических фигур и интонаций речи до телесных поз». Именно этого не понимают депрограмммисты, которые работают с клиентом только на вербальном, следовательно, поверхностном уровне, базирующемся на ошибочном разделении душевного и телесного. Тело это «периферический мозг» и, чтобы идти в ногу с «стержневой личностной стратегией», чтобы психотерапевт был в состоянии прочувствовать глубинные помыслы и мечты человека, он должен суметь расшифровать его коренной (не зомбированный) нейропсихический портрет. «Только так понимая процесс нейропсихически ориентированной индоктринации мы имеем шанс разобраться с механизмами, лежащими в основе позитивного реконструирования субъективной картины мира, которая в свою очередь и определит будущее адекватное социуму поведение», – утверждает Н. Орел.
Плюс – минус
Контроль и манипулирование сознанием опасны тем, что враг предстает перед вами доброжелателем и другом. Можно сказать, что жертва сотрудничает в деле своего разрушения как «сотрудничает» здоровая клетка организма с внедрившимся в нее болезнетворным вирусом. Выздороветь самостоятельно можно только благодаря случаю. В остальном требуется посторонняя помощь. Источники помощи могут быть различными. Ни один из существующих методов не является универсальным и пригодным на все случаи жизни. Каждый метод ситуативно избирателен и по разному применим в юридическом пространстве того или иного государства. Даже депрограммирование в его классическом насильственном виде может оказаться единственным способом спасения близкого человека. Оно неизбежно, если член культа находится в невменяемом и угрожающем здоровью состоянии, если он уже психически болен и должен быть помещен в больницу, или, когда он подвергается сектой изощренному наказанию типа сайентологических «гулагов», или посылается культом заграницу для выполнения опасной миссии и т.д.
Поскольку заказчиком консультирования выступают сперва близкие люди, семья или семья с предварительной договоренностью с членом культа, или член культа независимо от всех, то на передний план могут выходить или финансовые возможности (в США гонорар за один день консультирования колебался от 500 до 1000 долларов в день), или религиозные соображения, или просто доверие/недоверие тому или иному методу.
Например, еврейской семье с глубокими религиозными традициями было бы затруднительно «возвращение блудного сына», не соблюдающего пищевых и ритуальных правил поведения. Здесь вполне уместно, при согласии самой жертвы, консультирование с теологической программой и определенным контролем поведения после выхода из-под культовой зависимости. Или, скажем, при всей завлекательности идей Н. Орла заказчик никак не может поверить в успех репрограммирования, поскольку не разделяет убеждений автора, будто человек подобие биокомпьютера и что его можно программировать. Ведь даже когда мы говорим о зомбировании, то понимаем его в условном, скорее, образном смысле, а не в том смысле, что человек стал роботом. Механическим роботом человек не становится никогда. В этом случае лучше обратиться к технологии вывода из состояния психозависимости С. Хассена, который стоит на противоположных позициях.
В Соединенных Штатах, где психосекты столь могущественны, что им удается, порой, влиять и на законодательство, наиболее осторожные люди предпочтут, наверно, не процессуально, а информационно сфокусированное консультирование. Оно же уместно, когда жертва культа, тем не менее, настроена крайне враждебно и ревниво следит за каждым шагом консультанта. В России юридические условия совсем другие и там уместно сделать другой выбор. В Германии и в других странах Западной Европы огромную роль играет общественность и помощь специальных общественных консультаций, достаточно гибкая система социальной защиты человека, да и ментальность европейцев. И, самое важное – знать с чего начать, не откладывать дела в долгий ящик и не полагаться на авось.
Конец статьи
[1] См. Краткий психологический словарь. М., 1985, с. 240.
[2] Там же.
[3] Там же.
[4] Цит. по электронной версии и переводу: http://www.synergia.itn.ru/iegova/kniga/hassan.htm.
[5] Steven Hassan. Releasing the Bonds. FOM Press, 2000. Есть русский перевод этой книги: Стивен Хассен. Освобождение от психологического насилия. СПб, 2001.
[6] Цит. по версии: http://ua.biblion.realin.ru/listing/text/14_Disk_E...
[7] Орел, Н. Психологические механизмы влияния тоталитарных групп на личность: профилактика и преодоление зависимости. В хрестоматии: Контроль сознания и методы подавления личности. (Сост. К. В. Сельченок) Мн.: Харвест, М., ООО «Издательство ACT», 2001. Цит. страницы см. в тексте.
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
