Закон убывающей производительности. Клубника и цветы – разносчики радиации. Радиоактивная пыль. Фольклор о ЧАЭС. Командировка в опустевшую Припять. Евгений Орёл.
Гл.9. Предельная полезность
(См. Гл.1-3)
Через несколько дней выплата пособий вошла в более-менее нормальное русло. Ажиотаж спал, люди поняли, что денег хватит на всех. Правда, нам не полегчало. О восьмичасовом рабочем дне оставалось только мечтать. Бывало и по двенадцать, и поболе, но хоть не за «спасибо»: сверхурочные оплачивались по двойной ставке. Тогда-то и обнаружились интересные закономерности. Так, отпахать двенадцать часов в сутки – ещё куда ни шло, терпимо. Однако я заметил, что примерно с тринадцатого часа и далее толку от меня всё меньше и меньше. А уж на шестнадцатом возникало острое желание сбежать, принять душ и – в «люлю», если не в петлю. И не надо уже ни двойной, ни даже тройной ставки. Таким образом, для себя я вывел, что с какого-то момента производительность труда падает, притом с каждым часом по нарастающей, и так до нуля. А ещё я поработай хотя бы час – и вот тебе минус, то есть вместо пользы я бы начал приносить откровенный вред.
Что до зарплаты, то начиная с эн-ного рубля каждый последующий представлял для меня всё меньшую ценность. То есть, после определённой суммы каждый вновь заработанный рубль доставлял всё меньшее удовольствие, а с какой-то сверхвысокой суммы зарплата оказывала на меня чуть ли не развращающее действие. Я, конечно, утрирую, но, если хорошо подумать, то зачем, собственно, перенапрягаться? Тратить-то бабло особенно не на что. Разве купить свечной заводик? Или обзавестись участком под страусиную ферму? Или поездить по миру?.. При Совке-то?? Размечтался! А копить впрок – об этом я не задумывался. Видать, по молодости.
Уже в лихие 90-е, когда мы получили доступ к западной научной литературе, я с немалым удивлением узнал, что законы убывающей производительности и снижения предельной полезности открыты задолго до меня. Причём на них основано даже целое направление в экономической теории. Вот так иногда удаётся «открыть Америку через форточку».
Но вернёмся в Полесское.
Среди желающих попасть на приём к председателю горисполкома я случайно встретил знакомого по общежитию, Сергея, работавшего в строительном управлении ЧАЭС. После «привет-привет», «как дела» и прочее выяснилось, что Серёга оказался на самом опасном, хотя и хорошо оплачиваемом, участке. Показал мне стопку денег – зарплату за несколько дней – и даже в шутку спросил совета, что, мол, с ними делать: пропить на месте или отправить родственникам. Судя по купюрам, денег там было столько, что мне за год не заработать, а ему – не истратить. Конечно, завидовать тут нечему, но, каюсь, этот грешок меня слегка зацепил. Даже захотелось перевестись из финотдела на станцию. Хорошо, что хватило ума понять, какой ценой давались эти астрономические заработки. А ныне, спустя двадцать пять лет, я даже не уверен, жив ли тот «счастливчик» по имени Сергей.
***
После аварии нормы максимального облучения для работников станции были увеличены в 5 раз, а именно – с 5 до 25 бэр в год (бэр – биологический эквивалент рентгена.)
***
В 86-м фантастически уродила клубника. Продавалась как на базаре, так и едва не на каждом углу. А ведь её официально отнесли к «рассадникам» радионуклидов! Именно эти два фактора – изобилие и присвоенный статус вредоносности – потянули цены вниз. Если ещё за год до тех событий литровая баночка клубники шла за три рубля, то теперь за те же или меньшие деньги можно было купить её в три раза больше. Покупательский рай – да и только. А вот для продавцов... Мало того, что клубники много, так ещё и сбыть её надо поскорее, покуда менты не нагрянули. Те ведь и торговаться не будут: конфискуют и тут же уничтожат. Так что торговки этой «ягодой любви» отличались исключительной сговорчивостью. Бывало, выходим на клубничный ряд:
– Почём банка? – спрашивает моя коллега.
– Три пятьдесят, – поначалу ответ хозяйки не предполагает никаких торгов. Тем не менее...
– Давайте за три, – это уже моё предложение.
– Не-е, не пойдёт, – звучит непреклонно и даже пренебрежительно, мол, чего вам ещё надо, цены-то – куда уж ниже?
– Ну, как хотите, – а сам украдкой бросаю косяки по сторонам и, едва заметив приближающийся милицейский патруль, как бы между прочим замечаю:
– А то вон менты идут...
И действительно, какие-то сержанты уже начинают разгон с самого края торгового ряда.
– Ну, ладно, уговорил, за три, – стараясь придать тону черты снисходительности.
– Нет уж, теперь за два пятьдесят, – настал мой черёд диктовать «ценовую политику».
– Да хрен с тобой, бери! – раздражённо и торопливо пересыпает клубнику из трёхлитровой банки в только что сооружённый мной бумажный куль, хАпает у меня с ладони денежку и – через минуту её как не бывало.
В результате мы – с желанной ягодой и без малейших угрызений совести, а хозяйка – с кровно заработанными два-пятьдесят и с жуткой досадой на меня, на ментов и, пожалуй, на радиацию. Кстати, в то время на два рубля пятьдесят копеек человек мог целый день питаться. Пусть и без разносолов, но вполне достаточно для поддержания штанов. А вот о том, была ли состоявшаяся сделка хозяйке в убыток, я промолчу: не мои заботы.
За клубникой мы чаще всего ходили вместе с одной из инспекторов то ли Госстраха, то ли собеса – не помню. К сожаленью, имя её тоже ускользнуло из памяти. Зато не забыть мне её пышную причёску, ставшую предметом шуток в качестве потенциального разносчика радионуклидов. Ну, о шутках и вообще о пост-чернобыльском юморе я скажу чуть позднее. А пока замечу, что из коллег мало кто разделял нашу страсть к «радиоактивной клубнике». Впрочем, соблазн сильнее угрозы. Время от времени кто-нибудь, проходя мимо тарелки с клубникой, нет-нет, да и спросит: «Можно ягодку?» Да ради бога! На здоровье! (?) Хе-хе!
В первых числах мая, когда ещё в разгаре огородная кампания, по частным усадьбам и дачам ходили уполномоченные лица, объяснявшие хозяевам, что в почве много радиоактивных веществ, и поэтому копать огороды запрещается. Но поскольку понять, что такое радиация, радионуклид, лучевая болезнь, мог далеко не каждый из трудолюбивых, но неискушённых огородников, приходилось прибегать к объяснениям в максимально доступной форме. Так, вместо «радионуклиды» использовалось народное – «шитики» [1]. Откуда оно взялось – никто понятия не имел и особенно тем не заморачивался. Но уж как назвали, так тому и быть. Главное – все понимают, о чём речь. И теперь, если говорили «нахватался шитиков», это означало – «облучился».
Но в большинстве хозяева усадеб эту тему всерьёз не принимали. Ведь шитиков не видно, не слышно, да и на ощупь их не распознаешь. Таково, понимаете ли, коварство радиации. Рассказывают, что когда селянам объясняли, почему нынче нельзя сажать огороды, одна бабуля невозмутимо возразила:
– Та які там шитики?! Я он весь горОд перекопала, ні одного не знайшла!
Да и как можно уговорить людей не сажать огороды, если многие сельские пенсионеры благодаря им только и жили? Притом не только ради урожая (хотя и ради него, при мизерной до смешного колхозной пенсии). Огородничество на селе – это традиция, образ жизни. Если селянка из-за слабого здоровья или старческой немощи не может ухаживать за огородом, она умирает намного быстрее ровесниц, которые пока в силах вести хозяйство. А тут – на тебе: «не сажайте огороды», говорят. Как это – не сажайте? Что значит – не сажайте? Шитики? А где они?! Вы их видели?!
***
Первое время мы работали почти без выходных. Правда, на День Победы меня отпустили, и я, конечно же, – в Киев. Кстати, примерно в те же дни начались гонения на цветочников, поскольку и цветы были объявлены разносчиками «шитиков». Но при желании купить хороший букет проблем не составляло. И вот я уже в столице, еду трамваем со станции «Полесье» на Оболонь. В руках – цветы для Тани. Вдруг замечаю, что люди от меня отстраняются и перешёптываются, опасливо поглядывая. Специально не слушаю, но до ушей долетают обрывки фраз: «цветы лучше не покупать», «на них радиация» и прочие страхи.
Перед входом в квартиру прошу одёжную щётку. На лестничной площадке стряхиваю пыль. Тане достаётся букет, который «лучше не покупать». Сестра Лена, симпатичная третьекурсница, занята влажной уборкой. Между делом настойчиво советует: «Помойте цветы!». В те дни Лену чаще других можно было видеть со шваброй, тряпкой и ведром. Вот так-то: самая молодая в семье оказалась самой мудрой, и язык даже не повернётся сказать – «чрезмерно обеспокоенной».
В День Победы мы с Таней выбрались «на природу» в компании с друзьями, о которых я уже упоминал. Праздник удался не славу: солнце, лес, шашлыки, гитара... Однако пишу я об этом не «лишь бы зачем». Дело в том, что впервые в жизни мы оказались единственными отдыхающими на весь огромный лес! Люди не рисковали с выездами на «маёвки» от страха перед пресловутыми «шитиками». Почему не боялись мы – в категориях здравого смысла ни понять, ни объяснить. Возможно, подсознательно пытались создать некий «антирадиационный эгрегор» [2]. И хотя нас было всего четверо (а ведь для эгрегора чем больше приверженцев, тем лучше), мы, казалось, успешно игнорировали тотальную радиофобию и при этом великолепно себя чувствовали. И пусть нас могли слышать только птицы да насекомые, мы на весь лес дружно горланили:
И лечусь «Столичною» лично я,
Чтобы мне с ума не стронуться:
Истопник сказал: «Столичная»
Очень хороша от стронция! [3]
Я уже писал, что врачи тайком советовали принимать алкогольные напитки. Прежде всего – красное вино. Однако в его отсутствие хорошо шли и водка, и коньяк, и самогон. Последний – даже в большей степени, чем легальные напитки. Пиво, кажется, не рекомендовалось. Из красных вин самым полезным считалось «Каберне». И народное творчество дало этому объяснение: в названии вина – «каБЭРне» – содержится частичка «бэр» (биологический эквивалент рентгена). То есть, шитик нёс потенциальную угрозу, а бэр – это результат её «исполнения». Бэр – это уже полученное, твоё, родное и неотъемлемое.
Вообще, народное творчество приходит на выручу даже в самой большой беде. Не раз мне рассказывали, что во время Второй Мировой удачная шутка или частушка служили моральной защитой от бедствий и невзгод. И послеаварийный период, названный в народе «послевоенным», не стал исключением. Одно из четверостиший, автор которого вряд ли кому известен, я хотел бы привести, правда, в чуть смягчённом виде, то есть без матов:
Українці – сильна нація!
Їм до фені радіація!
А як ще разок рвоне –
Не поможе й «Каберне».
Нельзя не сказать и о том, что радиация отрицательно сказывалась на фертильности женщин и потенции мужчин, причём последнее особенно смачно обыгрывалось в народных стишках, например:
Якщо з милим щось не те,
То звертайтесь в МАГАТЕ [4].
Что же касается мужчин, то для них фольклор создал «защиту»:
Мне море по колено,
Я надел свинцовые трусы.
(Свинец и в самом деле защищает от облучения.)
Поизощрялся фольклор и на предмет того, почему авария случилась именно в Чернобыле. При этом роль «виновников» прочно закрепилась, конечно же, за Штатами, извечными соперниками Советов, будь то в космической гонке или в «холодной войне». Дело в том, что месяца за два до аварии на ЧАЭС в США взорвался космический челнок с очень броским названием «Челленджер» [5]. После этого Рейган [6] якобы собрал советников и спрашивает:
– Что у них там на «Че»?
– Чебоксары. Швейная фабрика.
– Нет, не подходит.
– Черкассы. Химзавод.
– Тоже не то.
– Чернобыль.
– А там что?
– Атомная станция.
– Вот! Это – то, что надо! Действуйте!
Шутки шутками, однако диверсия и теракт тоже рассматривались как возможные причины аварии. Мне рассказывали, что за несколько дней до роковой даты неподалёку от Припяти кто-то нашёл в лесу... парашют. Правда это или миф, утверждать не берусь. Однако версия внешней агрессии некоторое время гуляла как на официальном уровне (хотя и без огласки), так и в досужих обывательских кругах.
***
Вскоре начали практиковаться организованные заезды припятчан в покинутые квартиры за документами и ценными вещами. Мне впервые удалось попасть в город 15 мая по заданию завгорфинотделом – «эвакуировать» рабочие документы (ведь отдельные предприятия, обслуживавшие атомную, продолжали работать, в том числе и по месту эвакуации, а значит, им надлежало перечислять государству налоги, свободный остаток прибыли и другие платежи – то есть финотдел постепенно возвращался к своим прямым обязанностям, пусть и в урезанном объёме).
Командировка ли это? Позвольте, я же фактически ехал к себе на работу! И не только я. Никто из нас в то время даже не думал ни о командировочных удостоверениях, ни о суточных. О том, как нам позднее икнулась эта мелкая недоработка, я расскажу в последующих главах. А пока перенесёмся в Припять середины мая 86-го.
Нас привезли микроавтобусом и дали два часа на выполнение возложенной миссии. Итак, я в безлюдном городе. С чем его можно сравнить? Да ни с чем! Конечно, фильмы вроде «Сталкера» – это интересно, хотя, возможно, и не каждому. Но самому «сталкеровать» среди пустых домов – поначалу кажется забавным, однако вскоре становится не по себе. Трудно поверить, что ещё недавно город кипел жизнью, а теперь в нём воцарилась зловещая тишина, слегка нарушаемая птичьими голосами, лёгким ветерком и шелестом берёз и клёнов. Мимо пробежала собака. И не то что не залаяла, а будто меня и не заметила. Вдоль подвальных окон девятиэтажки лениво проковылял кот. Облезлый, измученный, с перебитой передней лапой (а может, и перекушенной). На «кис-кис» – ноль внимания. Да и ладно. Угостить-то его всё равно нечем. Больше никаких живых существ я не обнаружил.
Захожу в родное общежитие. Дверь в комнату пока не взломана, потому открываю своим ключом. Нахожу военный билет, комсомольский билет, собираю самые ценные книги. Благо, всё это – в закрытых ящиках письменного стола. Из одежды ничего не беру, да и не больно охота. Правда, жутко морят соблазном белый сценический костюм и чёрный кожаный плащ (оба сшила мама). С кровью сердца отказываюсь: увы, дверь платяного шкафа оказалась открытой, равно как и форточка. Сколько пыли, а с ней и «шитиков», налетело в комнату за три недели – поди, измерь.
А вот и припятская ратуша. Поднимаюсь на 4-й этаж, в угнетающей кабинетной тиши собираю с полок запылившиеся отчёты и ведомости. На моём столе – ежедневник с последней записью на двадцать восьмое апреля: «Счётная проверка на атомной». Пусть останется, вдруг пригодится. Затем все бумаги, что только на виду, сгребаются в один из полиэтиленовых мешков, розданных накануне. Ту же операцию проделываю и в других финотделовских кабинетах. Так что на два или три мешка «бумагопомёта» набралось.
Перед тем, как покинуть здание, захожу в туалет... С конца апреля в городе отключена вода. Дёргаю рычаг и с грустью наблюдаю, как опустошается полупрозрачный пластиковый бачок... Вода ушла – и тишина. Нет хорошо знакомого свистяще-струящегося звука. Бачок навечно остался пуст...
***
В начале июня Правительственная комиссия (ПК) [7] приняла одно из ключевых решений, которое можно свести к четырём страшным словам:
В ПРИПЯТЬ ВОЗВРАТА НЕТ.
Таким образом, население города энергетиков эвакуировали не на три дня, не на месяц, а – НАВСЕГДА.
Продолжение следует.
Июнь 2011
Примечания:
[1] 1) Шитик – небольшое плоскодонное парусное судно, части корпуса которого были сшиты ремнями или виней (прутьями можжевельника и ели). Длина 10 м, ширина до 4 м.
2) Шитик – разговорное название личинки ручейника.
Источник: ru.wikipedia.org
Ручейники – наиболее известные и легко узнаваемые из всех видов насекомых. Однако большая часть рыболовов при слове «ручейник» вспоминают только его ларву (т.е. личинку. – ЕО), которая ползает по дну реки или озера в домике, построенном из песка, мелких камушков и остатков растений. Нахлыстовики же чаще всего подразумевают под этим словом взрослое насекомое, во множестве появляющееся около водоемов с середины весны и до самой поздней осени.
Источник: myribka.ru/myribka122.html
[2] Эгрегор – в эзотерике – душа вещи, «ментальный конденсат», порождаемый мыслями и эмоциями людей и обретающий самостоятельное бытие.
Источник: ru.wikipedia.org
[3] 1) Слова из песни Александра Галича «Радиация (Про маляров, истопника и теорию относительности)», которая была написана ещё в 1961 году.
2) Стронций-90 (англ. strontium-90) – радиоактивный нуклид химического элемента стронция с атомным номером 38 и массовым числом 90. Образуется преимущественно при делении ядер в ядерных реакторах и ядерном оружии.
(Википедия)
[4] МАГАТЭ – Международное агентство по атомной энергетике.
[5] От английского challenger, то есть бросающий вызов.
[6] Рональд Рейган (1911–2004), Президент США с 1981 по 1989 гг. В молодости – киноактёр.
[7] Правительственная комиссия по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС
Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
