Светлая душа

© Kirk Reinert, Три кита классической поэзии: лексика, метафоры, повторы. Система художественных образов и приёмов в поэзии Татьяны Патенко (Запорожье) на основе книги «Я так завидую дороге!» (З., 2004).


«Свет Вифлеемской звезды» (вступление и заключение)
1. «Звёзды укажут путь» (Поэзия Владимира Спектора)
2. «Светлая душа» (Поэзия Татьяны Патенко)
3. «Небесное дерзание» (Поэзия Радислава Гуслина)

Часть 2 из серии статей о современной духовной поэзии
«Свет Вифлеемской звезды»


(система художественных образов и приёмов в поэзии Татьяны Патенко)

Система художественных образов в поэзии Татьяны Патенко – ученицы Бориса Чичибабина, автора поэтического сборника «Я так завидую дороге!» (Запорожье, 2004), члена Конгресса литераторов Украины и Межрегионального Союза писателей Украины, лауреата фестиваля «Звезда Рождества-2016», – включает в себя много художественных символов: Вечность, свет, звезда, надежда, мечта, наивность, степь, любовь, семья, материнство... Именно эти образы чаще всего встречаются в её стихотворениях. И всё это можно передать одним объединяющим словосочетанием – свет души. Потому что только чистый свет души человека щедрого, доброжелательного, духовного и открытого способен в наш век торгашества и наживы, эгоизма и чёрствости сохранить в себе эти непреходящие человеческие ценности и донести их незамутнёнными в родниково-свежих, романтических и сияющих образах. Я бы сказала, эта поэзия серебряная. Есть в ней та высота, загадка, тонкая выразительность, спокойное изящество гармонии, которое было характерно именно для Серебряного века русской поэзии.
Её стихи – разные: классические и белые, философские четверостишия и длинные лирические элегии, в них есть и история, и современность. Но всё же главное – жизнь души, лирический авторский дневник раздумий и тревог, любви и потрясений, счастья и надежды, поисков и открытий. Читая его, поражаешься, как находит эта женщина силы, чтобы сохранять в себе гармонию и надежду и даже заражать ею читателя, оставаясь выше обид, разочарований, жестокости и подлостей человеческих. Выше своей судьбы, которой, в отличие от дороги, позавидовать невозможно. Немалая сила духа должна быть у того, кто не ропщет, а, как стойкий андерсеновский солдатик, остаётся верным своему призванию – Поэзии.

Когда бессолнечный рассвет
И у судьбы дороги нету,
Кому-то нужен и поэт –
Как путник, плачущий по свету.
Околдователь темноты.
Волшебник. Чародей бумаги.
Иди, марай свои листы
Своими мыслями, с отвагой!
Смелее, заклинатель змей!
На флейте радости играя,
Увлечь своей игрой сумей...
Пусть – с каждой песней умирая.

Как, с помощью чего увлекает Татьяна Патенко читателя, благодаря чему получается такое воздушное, светлое и душевное впечатление? Давайте ненадолго заглянем в её творческую мастерскую и чуть-чуть приподнимем покров иллюзии, создающей ложное впечатление беззаботного полёта, будто строчки сами выплёскиваются на бумагу в живописном беспорядке. Для того чтобы флейта радости плакала по свету, нужна очень большая внутренняя культура, а нравственный стержень личности должен быть обязательно соразмерен ей. Лишь прекрасное, глубокое знание мирового классического наследия, но при этом ориентиры на историю и культуру своего народа способны порождать такие мысли и звуки.
Вот несомненно восточное звучание, близкое суфийской поэзии, а по лаконичности образов – поэзии японской:

Истец, должник себе же самому,
Кладу я стих в дорожную суму.
Авось там есть, что людям передать:
Восторг небес, земная благодать...

Пусть в сложности свет мира не открыт –
С пастушьей дудкой в вечности Давид,
И, преданный своим коротким дням,
В той соловьиной вечности Хайям...

Как оголилась даль! Душа чиста,
Прекрасна и лежит в ладони Божьей.
Забыть твои цветущие уста,
Как лепестки надежд, она не может...

Эти отрывки из трёх разных стихотворений могут о многом сказать внимательному глазу. Посмотрите, какие великолепные рифмы. Ни одной грамматической, т.е. излюбленной рифмы начинающих авторов, когда рифмуют глагол с глаголом, прилагательное с прилагательным – и таким образом все части речи.
А как умело подкрепляются восточные метафоры – знакомые нам по персидским и японским поэтическим миниатюрам, например, те же уста-лепестки, – дополнительными, свойственными именно русской поэзии словами и оборотами! На Востоке эти сравнения и раз и навсегда установленные уподобления являются чистыми символами, они не расшифровываются сопутствующими подробностями и намёками. У Татьяны Патенко каждый образ находится в лексическом обрамлении эпитетов (образных, эмоциональных прилагательных: «соловьиная», «цветущие»), экспрессивных глаголов («оголилась»), ходячих народных слов или выражений («авось»), пояснительных слов («лепестки надежд»).
Естественно, вы уже заметили сравнение («как лепестки надежд») и не требующее отклика риторическое восклицание («Как оголилась даль!»).
Возможно, многие соотнесли Давида с пастушьей дудкой – с царём Давидом-псалмопевцем из Ветхого Завета, а кто-то и Омара Хайяма вспомнил, автора мудрых четверостиший-рубаи, жившего в Средние века в Иране и в городах нынешнего Узбекистана (в советское время он был очень популярен). Такое поэтическое напоминание, ссылка на хорошо известное произведение, лицо, факт называется аллюзия. Она отсылает к источнику и вызывает у читателя законную гордость тем, что он не зря протирал школьную скамью и вполне способен понять то, на что намекается. Аллюзией автор как бы приглашает читателя в свой круг, в среду тех, кто читал с ним одни книги, а это повышает читательское самоуважение.
Есть здесь и такой вид синтаксического параллелизма, как симплока, т.е. одинаковые начало и конец строки при разной середине или, напротив, разные начало и конец строки при одинаковой середине («с пастушьей дудкой в вечности Давид» – «в той соловьиной вечности Хайям»). Правда же, не часто встречаются такие вариации в смежных строках?
Есть здесь также хиазм – это когда в двух соседних предложениях или словосочетаниях второе строится в обратной последовательности членов. Взять хоть бы «Восторг небес, земная благодать» – определяющие существительные расположены на противоположных концах строки, а дополняющие их существительное и прилагательное («небес» и «земная») – рядом друг с другом.
И наконец, применён такой художественный приём, как анжамбеман, или перенос, – современный, вошедший в поэтический обиход во второй половине XX века, и достаточно сложный, несмотря на кажущуюся простоту. Казалось бы, всего лишь перенос части единого словосочетания, предложения или даже части слова на другую строку: «Как оголилась даль! Душа чиста, / прекрасна и лежит в ладони Божьей». Однако надо слишком остро чувствовать места, где такой перенос не нарушит общую ритмику стихотворения, не покажется ходульным, неестественным изломом и прозвучит вполне мелодично.

Какой увесистый набор художественных приёмов! А ведь это всего лишь случайный выбор трёх строф из трёх отдельных стихотворений...
Стоит нам чуть подробнее рассмотреть стихотворение с Давидом и Хайямом, как мы обнаружим в арсенале Татьяны Патенко ещё один, чрезвычайно редкий приём под названием «симфора». «Но хотелось мне... / той соловьиной выси зачерпнуть – и в Божий мир её опять вернуть». «Соловьиная вечность», появившаяся в предыдущей этому строфе, – явная метафора, т.е. уподобление чему-то на основании общих отдалённых признаков. Соловьиная не в смысле «наполненная соловьиным пением», а в смысле «поющая, звучащая, музыкальная», т.е. Вечность как информационное поле, в котором существуют идеи всех образов и ритмов, возможных в музыке и поэзии. А вот «соловьиная высь» – уже ближе к непосредственному значению «небо, наполненное пением соловьёв», но в то же время сохраняется и некая метафоричность, поскольку в прямом смысле слова «зачерпнуть» эту высь вы не можете. Это и есть симфора, т.е. форма метафоры на грани прямого значения, когда опущено звено сравнения, но даны характерные признаки.
Разнообразие художественных образов и приёмов у Татьяны Патенко столь велико, что в объёме одной статьи невозможно, да и не нужно его охватывать полностью. Это потянет на целую диссертацию, у нас же другая задача – показать самые характерные для автора и самые важные в поэзии приёмы и при этом отразить наиболее значимые в творчестве поэтессы художественные образы.

Начнём с темы любви, семьи и материнства.
Строчки «Забыть твои цветущие уста, / Как лепестки надежд, она не может...» уже подсказали нам, что речь идёт о любви несчастливой. Следующее стихотворение – «Клавиатура осени...» – прямо говорит об этом. Оно полностью основано на таком художественном приёме, как кольцо – повторении в конце произведения его начальной строки. В данном случае сначала идёт анафора, т.е. единоначатие, когда строки начинаются с повторения схожих звуков, целых слов, или словосочетаний, или схожих по принципу построения конструкций: в первой строфе – «Клавиатура осени – печаль. / А я во всём – сама клавиатура», во второй – «Клавиатура осени – любовь. / Когда б ты знал, как изнывает сердце!». А последняя, третья строфа уже не начинается, а наоборот, заканчивается этой фразой, в чём и заключается приём кольца: «Клавиатура осени, любовь, / Соедини жену навеки с мужем!».

Пьёт ветер звон воспоминаний.
Метель рыдает за окном.
Бокал любви мгновенной, ранней,
Пролитый в воздухе ночном,
Пью за тебя. За наше «вместе»,
За «недо-» и за «врозь» пути.
И не тревожит голос мести!
Войти б сейчас к твоей невесте,
Слова любви произнести...

В самом начале – психологический параллелизм: природа выражает сочувствие лирической героине. Вы наверняка не раз замечали этот приём и у классиков, и у бесчисленных авторов, начинающих свой путь в поэзию. Мастерство и новизна заключается не в самом применении приёма, старого, как русские былины, в которых встречаешь его постоянно. Мастерство в том, как он применён в самой первой строчке. «Метель рыдает...», «ветер пьёт...» – звучит обычное олицетворение. Но ведь пьёт... звон! Да ещё звон... воспоминаний! Можно ли так сказать? Конечно, ведь речь идёт о «бокале любви».
Этот бокал – сквозная метафора, т.е. метафора, проходящая через всё стихотворение, в сочетании с единством образной системы она даёт поразительный эффект: старый приём звучит свежо, оригинально, нестандартно. А всё потому, что он соединён с катахрезой – это когда в целях большей выразительности в одном словосочетании применяются слова достаточно противоречивые: «звон воспоминаний», звук – и мысленное воспроизведение ярких картин из прошедших событий. Одно слово относится к области слуха, другое – к памяти, а вместе образуют катахрезу.
Сразу же за метафорой и катахрезой начинается анафора, единоначатие: «Пьёт ветер» – «пью за тебя».
Анафора переходит в синтаксический параллелизм «...за тебя. За наше "вместе", / за "недо-" и за "врозь" пути». Несколько раз воспроизводится синтаксическая конструкция «за». Это придаёт произведению симметричность, а его звучанию – гармонию. Не случайно повторы всякого рода так широко использовались в народных песнях!
И окончание – настолько неожиданное по человеческим чувствам, несвойственным такой ситуации, по желаемой развязке, что происходит катарсис – нравственное и эмоциональное очищение души. Не только у того, кто предложил подобное разрешение конфликта, но даже у читателя.

А разве настолько уж неслыханно это? Вспомните слова Христа: «что вы свяжете на земле, то будет связано на небе, и что разрешите (т.е. развяжете) на земле, то будет разрешено на небе», «не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?», «мир имейте между собою», «И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят». И не говорили ли Апостолы: «Не мстите за себя», «Любовь милосердствует... не ищет своего... всё покрывает»? Просто мы не привыкли многократно слышанные заповеди применять на деле и ищем способы обидевших нас самим обидеть.
В исполнении Татьяны Патенко любовная лирика превращается в лирику именно духовную, каждый раз речь идёт не о страсти, не о желании чего-то личного, эгоистичного, а о любви высокой и чистой: «Как сладко любить и надеяться, / что мир состоит из любви», «Приобретаю мир любви, / преображённого пространства. / Приобретаю свет живой, / любовь и боль, сиянье чувства...», «Цветок любви лелеет в сердце каждый. / И я к нему испытываю жажду...», а чуть далее антитеза (резкое психологическое противопоставление):

Чтоб не чужой, не сорванный с опаской,
А мой и мой, меня вгоняя в краску,
Ладонью Божьей был тишайшей дан.
О, Ева, Ева, где же твой Адам?

Последняя строка здесь – ещё один пример риторического вопроса.
Показательно, что «любовь и боль» у поэтессы неразрывны, но в то же время любовь – это живой свет и преображённое пространство.

Тема материнства вообще выходит у неё на общечеловеческий уровень и достигает прозрачности и образности высочайших мировых образцов любовной поэзии. Есть в трактовке этой темы Татьяной что-то эпическое.

Тугие абрикосовые ветви,
Ладошками зажавшие весну.
В них – розовость мечтаний на рассвете,
Их до утра целует ветер,
Пока усну.
Стою над ними и молюсь их свету.
И чувствую себя я тоже веткой
С набухшею и розовою почкой,
Готовой распуститься по весне.
В тугих ветвях зажата бесконечность
И жажда жить и радоваться Солнцу
Как божеству.

Это замечательные примеры ещё двух художественных приёмов – гипометрии и полиметрии.
Гипометрия – намеренное укорочение длины строки в эмоционально важном, значимом месте. Сравните «Ладошками зажавшие весну» с параллельной ей, рифмующейся с ней, но гораздо более короткой строкой «Пока усну», которая привлекает внимание к следующей затем аллегории – носящая плод женщина как цветущая весенняя ветка: «И чувствую себя я тоже веткой / с набухшею и розовою почкой, / готовой распуститься по весне».
Полиметрия – смена размера внутри стихотворения, где «поли» означает «много», т.е. многоразмерность, разноразмерность. Так же, как и анжамбеман (перенос), полиметрия требует необычайно развитого чувства вкуса, умения определить, где такой ритмический скачок не будет грубым нарушением музыкального звучания произведения. В данном месте – сразу после гипометрии – он выглядит абсолютно гармоничным, хотя классический метр (размер) с рифмами здесь резко сменяется белым стихом. Белый стих – стих, не имеющий рифмы, но, в отличие от свободного стиха, обладающий определённым размером и ритмом.
Особенно ярко выход на эпический уровень виден в другом стихотворении. Начинается тоже с аллегории женщина-яблоня: «Весенний зов понятен сердцу яблонь: / им хочется своих дождаться яблок». Далее следует переход к другому символу – женщине-птице, высиживающей птенца. Поскольку имеет место уже целый набор символов, это не простая, а расширенная аллегория.

Так девушке захочется дождаться
Птенца-ребёнка-Божьего богатства.
Зеркальным отражением себя
Его почуять, крыльями обнять.

«Птенца-ребёнка-Божьего богатства» – удачный пример одного из самых современных, новых для нашей поэзии приёмов под названием голофразис. Это сращение нескольких отдельных слов с помощью дефисов в одно длинное квазислово. Так возникает новое, единое понятие.
И заканчивается выходом на вселенский, добытийный символ, символ Сотворения мира:

У материнства – первородность мира:
Вся красота миров заговорила,
Потом, сгущаясь, собралась в клубок.
Для женщины ребёнок – это бог.

Интересно в плане понимания роли женщины в обществе стихотворение «Судьба женщины», где каждая ступенька расширенного кольца (т.е. кольца, не просто опоясывающего произведение в начале и в конце, а проходящего и внутри его, по строфам) является ступенькой женской роли: «А эта тяжесть, что легла на плечи, / есть участь жён, земная участь женщин», «Ведь участь женщин – горестная совесть», «Ведь участь жён – давать мужчинам счастье», «Ведь участь женщин – это в колыбели / качать дитя, неделя за неделей, / дарить тепло, нести в пространство свет», «А есть ещё иная участь женщин: / внимать словам, какие Бог нашепчет». Последнее звено кольца – освещение роли женщины-матери, которая одновременно является и женщиной-поэтом. Не случайно после «нести в пространство свет» и перед «А есть ещё иная участь женщин» стоит и риторический вопрос: «Не этим занимается ль поэт?»
Кроме того, в данном произведении использована аллитерация, и именно там, где она производит эффект сравнения тяжести мужской и женской заботы.

Мужчинам проще: не тревожат их
Ребёнка плач и ночи горький стих.
Простое счастье им легко доступно:
Работы радость, изумленье утра,
Кус колбасы и кринка на столе.

Аллитерации «ра», «к» и олицетворение «изумленье утра» приходятся как раз на эмоциональный переход и своим звучанием подчёркивают важность психологического сопоставления.
Возьмите себе на заметку: лучше всего, чтобы каждый новый художественный приём приходился на переломные моменты произведения и усиливал их собой.

А вы обратили внимание, какое очарование добавляет стихотворению тщательно подобранная лексика, образно говоря «слова-изюминки»? Ведь не стандартную и приевшуюся «судьбу» употребляет автор, а редко встречающийся её синоним – «участь», имеющий торжественное звучание. А также применяет торжественный эпитет «горестный» вместо широко распространённого «несчастный», благородное «внимать» вместо шаблонного «слушать», придающие произведению вневременное, бытийное звучание народные словечки «кус» (т.е. кусок), «кринка» (т.е. горшок или банка) и просторечное «какие» вместо нейтрального «которые» («внимать словам, какие Бог нашепчет»).
С просторечиями, конечно, стоит быть осторожнее. Здесь оно к месту только потому, что сообщает стихам необходимую им толику народности, ведь данное стихотворение на этот раз не столько лирический дневник, сколько обобщение, так сказать, «бабьей доли»: «Я о своём, о бесконечно бабском – / желании семьи, тепла, любви». В любом другом произведении «какие» в роли «которого» выглядело бы, как валенки на столичной модели.
Лексика вообще играет в стихах основную роль – наряду с метафорами, – далеко обгоняя по своей важности остальные художественные средства выразительности. Каждая изюминка, т.е. эмоционально окрашенное слово, или редко встречающийся синоним, или слово разговорное, народное, архаичное, или, наоборот, словцо суперсовременное, обозначающее какое-то новое понятие и явление, – всё это в сочетании с метафорами всегда обеспечивает яркое впечатление, эмоциональность звучания, подчёркивает важность содержания и глубину знания жизни автором, а также демонстрирует немалую начитанность. А если ещё и метафоры не шаблонные, а неожиданные, доказывающие чисто авторское видение, успех обеспечен и без всяких дополнительных приёмов: «И мы торопимся опять / зелёных листьев телеграммы / по почте вёсен получать», «Здесь даже чёрный ломоть ночи / посыпан крупной солью звёзд», «Бьётся память в пространстве звездой / и не может никак закатиться», «Что рассказать тебе о жизни / в цветной корзине из надежд?».
Богатая и разнообразная лексика, поэтическое видение мира на основе метафоризации, наконец, различные виды повторов (синтаксического параллелизма) – три кита классической поэзии, без которых не обходится ни один крупный поэт. Не овладев ими, вряд ли автор может состояться и в других, более современных литературных направлениях. Ведь всё новое всегда строится на основах заложенного фундамента, а не просто на песке. Овладев этими тремя китами, можно постепенно изучать и применять в своём творчестве иные приёмы, но, не умея пользоваться этими, автор не имеет основных литературных навыков в поэзии, и никакой искренностью, душевностью или гражданской смелостью этих зияющих пустот в творчестве ему прикрыть не удастся.

Продолжим рассмотрение художественных образов-символов у Татьяны Патенко.
В системе художественных образов поэтессы большую роль играют такие символы, как наивность и надежда, вера и неверие (цинизм), звезда и свет, а также Вечность и степь (т.е. родной край). Они часто встречаются в её философских и гражданских стихах.
«Послушай, Божий мир, наивный лепет строчек. / Писала их подчас взволнованной душой. / В них суть моей судьбы, в них нежности комочек...» – говорит Татьяна Патенко, проводя параллель, устанавливая тождество между наивностью и распахнутостью души, её вечной молодостью и готовностью к новым открытиям. – «Свята, чудотворна, прекрасна / наивная ересь-душа», «Мне Богом дарована милость / наивности, веры, любви», «Ведь я сплошная искренность! / Прекрасная, тяжёлая» (кстати, хорошие примеры асиндетона, бессоюзия). Наивность, вера, любовь не зря перечислены рядом. Для поэтессы эти понятия равнозначны по важности, поскольку она считает, что они – вместе с надеждой – самые крепкие опоры для души человеческой, несокрушимые опоры, которые способны помочь выстоять в любой ситуации. Как бы ни поступала с нами жизнь.

За пределом земного отчаянья
Пусть надежда откроет глаза.
Всем уставшим и опечаленным
Светят новые небеса...

Одно из стихотворений так и называется – «Надежда». Его тоже опоясывает кольцо, начинаясь с «Возьмите всё. Оставьте мне надежду» и заканчиваясь на «Вам – яхонты. Вам – золото. Вам – жемчуг. / А мне – надежду. Только и всего».
Здесь, как и в стихотворении, которое посвящено теме веры и безверия, кольцо уже не простое. Вот как оно начинается:

Я знаю: цинизм – от отчаянья,
И циник – почти что поэт.
В безверьи его ощущается
Почти ослепительный свет. –

Удивительный вывод, позволяющий и так – с надеждой – трактовать чуть не поголовное впадение общества в погоню за наживой: «Когда-нибудь Божьему случаю / доверят пробить этот лёд. / Миазмы цинизма тягучего / закончатся... Это пройдёт!» Лёд может быть и чрезвычайно толстый, но и в этом случае у него сохраняется свойство таять при благоприятной температуре. И даже толстая корка эгоизма и чёрствости на душе способна быть пробита жаром чьего-либо сердца («Божьего случая»). Отсюда такое оптимистичное окончание стихотворения, которое на этот раз выражено кольцом с хиазмом, с обратным порядком повторяемых слов или строк: «В безверье его заключается / почти ослепительный свет. / Я знаю: цинизм – от отчаянья, / и циник – почти что поэт». Первая и вторая строки поменялись местами с третьей и четвёртой.
Звезда дарит свет и надежду, а надежда сообщат душе постоянный автономный внутренний свет и необъяснимое блаженство даже в условиях нищеты или жизненных неудач, поэтому столь часты упоминания о радости, счастье, блаженстве: «О Звезда Рождества! Золотое горенье / красоты, доброты, облаков», «Это то, что вздыхает, смеясь, / светом ярким в душе одинокой», «Довериться чувству блаженства на свете», «А я пойду до самого конца / с улыбкой счастья, детище Творца».

Родная земля, её просторы и степи для Татьяны – та среда, вне которой она бы чувствовала себя, как рыба, выброшенная на сушу, как птица с отрезанными крыльями. Пусть где-то живётся лучше, легче, где-то может прийти успех и достаток, но жить она там не сможет, потому что лишь родная земля даёт душе и силы, и терпение, и вдохновение. В стихотворении «Отъезжающим с Украины» Татьяна Патенко говорит: «Не распрощаюсь, не уеду / я за мошною и успехом. / Земля, тебя я не оставлю, / покуда сердце шевелится». Это старинное народное «покуда» вместо более распространённого современного «пока», этот живой, одухотворяющий глагол «шевелится» вместо стандартного «стучит» придают особенную теплоту и задушевность признанию и ещё раз демонстрируют, как важно для впечатления каждое, буквально каждое слово, осознанно подобранное для стихотворения.
«Чтоб, на мечту похожая, / могла всю прозу вынести», говорит о себе Татьяна Патенко, ведь в трудные моменты жизни всё, что надо, – это увидеть:

Твою волнистую пшеницу,
Твою полынь, что пахнет горько,
Ковыль, протяжный, словно Вечность,
Тебя, родимую настолько,
Что из тебя – глаза и плечи
И даже волос – шелковистый,
Как эти жёлтые колосья.
Душа моя в тебе таится. –

Так обращается Татьяна Патенко к родной степи. Удивительно, но даже Вечность сравнивается с любимым растением поэтессы – ковылём, а значит, понятия «Вечность» и «Родина» имеют в себе что-то общее.

Отчего душа твоя трепещет
Средь степных нехоженых дорог?
Оттого, что здесь колдует Вечность.
Оттого, что здесь колдует Бог, –

спрашивает и сама же себе отвечает Татьяна (вопрос – ответ, диалог, который, как и психологический параллелизм, входят в понятие амебейная композиция – редкий и очень красивый приём).
Хотя почему я сказала «удивительно»! Ведь в светлые Божьи обители душа когда-то возвращается, как на родину, как в свой родной дом: «Рождён для выси человек»...

Возможно, именно сознавая истинную родину своей души, мы и сможем вынести все тяготы, выпавшие на долю нашему времени. И для автора время, наряду с Вечностью, немало значит в системе её художественных образов.

Если горестным сердцем устал,
Вечной жизни рассвет пригодится.
Это время, как будто состав,
На вокзале стоит и дымится.
Это время, как будто река,
Между пальцев судьбы протекает.

Образ нашего времени в стихах Татьяны чаще всего представлен понятиями «быт» и «базар», эти понятия в душе поэтессы постоянно противостоят Вечности и ведут с ней жестокую борьбу: «в споре: деньги – и душа». С одной стороны: «И вечно я гармонию ищу / в потоках тихой вечности, в природе», «Но вспоминаю белый снег, / деревья белые во сне... / Им дух стяжательства неведом», – а с другой: «С деньгами и вещами / какой безостановочный базар!», «Как человек придавлен бытом!.. / Замызганный и обнищавший, / засыпан быта шелухой».

Эпоха вырождения и тлена,
Иною стань, прошу я, постепенно!
Взгляни преображёнными очами
И нищих сделай – духа богачами.

Отсюда страстное стремление к спокойной, гармоничной жизни, не связанной с переживаниями из-за привязанности к материальным благам: «Не стать бы торгашом, не торговать стихами. / Заветное сберечь назло любым ветрам». И такая уверенность в своей важной духовной миссии как поэта: «Наполнить бы всю жизнь единым Божьим смыслом / и влить строкой любовь в скорбящие сердца...» Поэзия духа, поэзия очищения, по глубокому убеждению автора, призвана, как и Церковь, хранить и поддерживать в душах огонёк любви и веры, надежды и милости, стойкости и гармонии, дух братства и взаимопомощи. Этому служит всё творчество поэтессы, весь её жизненный путь.

Камни ненависти душат
Под собой живые души.
Не учитесь ненавидеть,
Не кривите губ в обиде.
Очарованные миром,
Улыбнитесь близким, милым.
А за зло – лишь зло получишь.
Незавидна эта участь.

Остаётся только пожалеть, что с течением времени нигде не смогли по достоинству оценить этого глубокого, мудрого автора – ни один писательский Союз, ни один издатель, ни одно предприятие-меценат, и нет у Татьяны ничего, ни премий, ни званий, ни наград, ни известности, ни хотя бы авторитета и имени в писательской среде – ничего, кроме её единственной давней книги и тысяч написанных, но не изданных стихов. Это её беда и наша вина. Так пусть эта неполная статья, и в малой мере не охватывающая всю панораму творчества прекрасного, вдохновенного и масштабного поэта, в какой-то мере восстановит справедливость и донесёт до широкого читателя имя Татьяны Патенко.
А в заключение – почитайте эти невероятно красивые и афористичные философские миниатюры, к которым сложно остаться равнодушным:

* * *
Я по дороге памяти иду.
Нет, горечь, прочь – я наслаждаюсь миром!
Как ветку, отведу сейчас беду,
Которая мне счастье заслонила.

* * *
Как жалок тот, кто чувством пресыщён,
Ведь богачу не мил его избыток.
В нетронутости чувства заключён
И впрямь души божественный напиток.

* * *
Я вспомнила зелёные аллеи.
Светились сосны счастья на земле...
Я о любви, не о тебе жалею:
Она опять повысилась в цене.

* * *
На высоте одной прожить всю жизнь негоже.
То пламя жарких дней, то жёлтых дней рогожа...
Переломить бы жизнь, словно буханку хлеба,
Переломить себя и дорасти до неба.

* * *
После меня останется так мало:
Я на лужайке жизни постояла,
Потом в раздумье в Вечность побрела...
Звезда упала, землю обожгла.

Каждая эпоха выбирает свои маяки. В наше время люди с чистой душой и светящейся, духовной лирикой остаются лишними. Но почему-то хочется пожалеть не их (они счастливы уже тем, что их не покидает вдохновение!), а близорукую эпоху.

Система художественных образов в поэзии Татьяны Патенко 21-26.03.2016 г.

См. также статьи о Татьяне Патенко:

Вкус полыни, Элегия и её анализ, а также
Все стихи Татьяны Патенко (ссылка на её произведения) и Поэзия Татьяны Патенко

Не забывайте делиться материалами в социальных сетях!
Избранное: статьи о поэзии, поэтические приёмы, литературная учёба
Свидетельство о публикации № 10674 Автор имеет исключительное право на произведение. Перепечатка без согласия автора запрещена и преследуется...


Стихи.Про

© Kirk Reinert, Три кита классической поэзии: лексика, метафоры, повторы. Система художественных образов и приёмов в поэзии Татьяны Патенко (Запорожье) на основе книги «Я так завидую дороге!» (З., 2004).


Краткое описание и ключевые слова для: Светлая душа

Проголосуйте за: Светлая душа


    Произведения по теме:
  • Звёзды укажут путь
  • Художественные приёмы и образы в духовной поэзии Владимира Спектора (Луганск – Швейцария) на основе книги «Всё это нужно пережить...» (М., 2016).
  • Творческая встреча с Андреем Катричем. Сумы – Запорожье
  • Час поэзии: творческий вечер духовных стихов Андрея Катрича (г. Сумы) в соборе Запорожья. Презентация нового сборника поэта и общение с запорожскими авторами.
  • Небесное дерзание
  • Выразительные средства речи в поэзии Радислава Гуслина (Запорожье). Поэзия Радислава Гуслина. Лексическое богатство, музыкальность звучания, разнообразие самых смелых поэтических приёмов, свежая и

  • Татьяна Патенко Автор offline 10-10-2016
Хочу выразить благодарность С.И. Скорик за замечательные статьи о моем творчестве. Это, пожалуй, одни единственные отзывы о моей поэзии на протяжении моих 47 лет. Как и любому пищущему человеку, мне хочется быть услышанной и понятой хотя бы одной родственной душой на этом свете. Светочка, большое спасибо за внимание к моей поэзии и понимание.
 
  Добавление комментария
 
 
 
 
Ваше Имя:
Ваш E-Mail: