Любовь и свобода: анализ художественного произведения

Мне хочется провести вас по философским мирам одного стихотворения. А может, мини-поэмы. Это будет художественный анализ произведения философского. И в то же время – произведения о любви... Любовь ведь бывает разная, смотря кто и к чему её испытывает; и в глобальном смысле, по отношению к стране, народу или человечеству, это не просто человеческое чувство, а вершина всех философий. Речь пойдёт о произведении «Я, кажется, понял...» современного поэта Виталия Челышева (Запорожье–Москва). И если, прочтя мой анализ, вы не просто оцените данное удивительное, нестандартное произведение, но сами задумаетесь над проблемой, поставленной автором, если сможете более точно и пристально посмотреть на важнейший вопрос бытия – любовь, – уходя от привычных схем, – значит, я свою задачу выполнила.

Следуя общепринятому плану анализа, начнём с самого простого.
По жанру это лирическое стихотворение, по типу лирики – стихотворение философское, а по литературному направлению – скорее, модернизм (неомодернизм) с явным родством с серебряным веком. «Скорее», потому что трудно подобрать железобетонно-уверенно какое-то определённое направление для раскованного, совершенно оригинального поэтического текста, автор которого, используя наработки всего литературных школ, не останавливается ни на одной, и всё в этом художественном произведении – поиски, вопросы, проблемы и радостные открытия. Но если обязательно нужно загнать произведение в определённую рамочку и наклеить ярлык, здесь ничего более подходящего, чем неомодернизм, подобрать нельзя: он не из самых последних и крайних -измов, однако и не традиционная поэзия, не реализм.
Надо сказать, художественный анализ – вообще вещь непростая, ведь надо, чтобы читатель и выразительные поэтические средства увидел, и в содержание вник, а не пробежался по верхам, и над какой-то авторской идеей задумался, и чтобы анализ ему не наскучил, а вызвал интерес. Но в данном случае, если вы сами люди не скучные, увлекающиеся и азартные, интерес может возникнуть сам по себе, стоит лишь спросить себя: а слабо мне понять философию любви с точки зрения даже не современности, а ещё круче – будущего? Эти стихи и есть проекция прошлого на будущее и будущего на прошлое, хотя автор задумывается именно над «сегодня», «сейчас».
Что получила современность от прошлого, какие у будущего планы на человечество и прописаны ли мы вообще в этих планах – вот в общих чертах тема, вокруг которой и строится уникальный воображаемый разговор с Богом, чем, по сути, и является повествование. Героев в диалоге, естественно, два: Бог и... тот, кто ведёт разговор от первого лица, но явно не является автором. Кто он – это и есть первая интрига произведения. 

Итак, рассмотрим, прежде всего, само построение, композицию текста. Она в данном случае играет огромную роль. Только параллельно с разбором композиции можно выяснить авторскую идею.
1-я часть – предыстория. Всё, что происходило с человечеством за миллиарды лет, – вернее, краткие итоги его существования.

Сжатое в точку пространство
Погребало в себе останки
Прежних семи человечеств
И одиннадцати миров.

«Деградация генерации?» – удивляется тому, к чему пришёл мир, герой произведения. И вопрошает Бога:

И я спросил у Него:
– Тебе было мало всего?
Это-то зачем, для чего?
Наша боль почему и к чему?

О какой катастрофе в истории идёт речь, когда происходит воображаемый разговор? Если мы ответим на этот вопрос, мы уже начнём понимать, какой центральной проблеме посвящено стихотворение Виталия Челышева. Не ответив, дальше читать не стоит: всё равно можно принять то ли за Апокалипсис, то ли за сегодняшний, сырой и неясный период. А ведь поэт с первых строк осторожно, исподволь подводит нас к определению времени. Смотрите:

Это было время, когда... стиралась память
Ради Нового знания Новых времён.
Непотопляемое должно было кануть,
И над планетой пронёсся стон
Зверя, в которого все должны были верить,
Мера, которой положено было мерить...
Явь, которая старше, чем сон –
Чем стоны новых времён,
Чем шелест новых знамён.

«Не было давнего смысла, / из которого рождались мысли...» – добавляет поэт. Новые времена, новые, невиданные по цвету флаги, опровержение всех накопленных знаний и давних мыслей ради новой мерки, которой стало принятым мерить, и, наконец, «Зверь» как условное обозначение того или тех, кому отныне нужно было безгранично верить...
Точка отсчёта, похоже, – Первая мировая война, разрушившая всё и вызвавшая кризис европейского общества и революцию в России. Вот почему «останки человечеств» и «деградация генерации». Вспомните чудовищные результаты этой войны, о которой писали Ремарк, Барбюс, Манн, Олдингтон, Хемингуэй и другие лучшие европейские писатели того времени. Миллионы изувеченных калек, безнадёжно больных или сошедших с ума молодых людей. Миллионы матерей, оставшихся без поддержки и смысла жизни. Миллионы невест, оказавшихся вдруг одинокими на всю жизнь. Прививка ницшеанства европейской культуре. Репетиция Апокалипсиса, зарождение предпосылок для нацизма. «Все ваши прежние ценности – / лишь трансформация ненависти, – ответил Бог главному герою... – Всё рождённое вымрет... / Вы выбрали скверный курс./ Вы издержали ресурс».
Перспективой всеобщего уничтожения начинается 2-я часть произведения. Перед человечеством появляется реальная угроза настоящего Апокалипсиса в недалёком будущем, ибо железное время ненависти неумолимо ведёт ко Второй мировой, концлагерям и истреблению всех «неполноценных народов», кроме «титульной нации» и её союзников. Но загадочный герой произведения встаёт перед Богом и заявляет:

Мы попробуем разноголосье
Превратить в гармоничный хор.
И не будет больше других.
И не будет больше чужих.
И закончится время наших
Войн лихих...
Мы кончину преодолеем,
Чтоб начало вновь обрести.

И Бог, увидев упорство и настойчивость героя, его убеждённость, соглашается на эксперимент, чтобы, воспользовавшись своей свободой воли, человечество попробовало спастись и приобрело новый социальный опыт, позволяющий предотвратить сокрушение всего мира железной пятой нацизма (как крайнего выражения национализма, в которое последний, увы, всегда всё равно выливается в итоге).

– Ты будешь гарантией нового, – так сказал Он.
– Ты ответишь за данное слово, – так сказал Он.

3-я часть и посвящена этому великому социальному эксперименту, впервые осуществлённому в мире. Герой хотел переделать общество так, чтобы не было больше «войн лихих», чтобы был предсказуемый, введённый в рамочку единомыслия, унисона, гармоничный хор, шагающий под новым знаменем, отринувший прежние, устаревшие смыслы наживы, неравенства, вражды между народами. Но ведь это означало убить свободу воли, лишить людей возможности выбора, возможности самим творить свою жизнь. Этого не было в Божьих замыслах, Бог всегда предоставлял человеку право на поиски, на ошибки, на учёбу – т.е. на развитие и рост.
Вавилонская башня эксперимента, объединившая людей вокруг своего строительства, постепенно уходя от героической романтики, увлеклась страхом и насилием, принуждением, и тем самым людей разъединила, разрушила устои доброжелательства, доверия, гостеприимства, на которых держится любое человеческое общество, подтолкнула всех к изощрённой тотальной лжи и лицемерию, а в слабых разожгло вкус к преступлению.

Я не знал, кто нынче праведник, а кто злодей.
Я не понимал, как мне дальше убеждать людей.
А потом увидел, что если я их так и не убедил,
Выход один: чтобы всех полюбил. А потом всех разом убил.

О чём именно говорится в словах «всех разом», определить нельзя. Произведение хоть и напоминает реальные исторические события, но в большой мере является творением фантастическим и мифологическим, как любая авторская фантазия, лишь отталкивающаяся от истории.
«Просто возьму всех скопом и навсегда убью», – решает герой. «И тогда все поняли, что я не всесильный Бог».
...И тогда все поняли, что построенное на недоверии и страхе, на унисоне и отсутствии выбора – обречено. И дело не в той цели, к которой вёл герой произведения, ведь его цель была прекрасна и давала возможность дожить до более приемлемого будущего, чем мир чистогана, безработицы, отсутствия минимальных социальных гарантий, периодических кризисов и нескончаемых войн. Но идти к цели стройными колоннами, образно говоря, под дулами автоматов – тоже не выход. Царство праведников не построишь на тюрьмах и лагерях. Да и не может быть одновременного превращения в праведников сразу всего народа.
Мы разные и взрослеем, растём – тоже по-разному: кто-то быстрее, кто-то медленнее. Можно опекать и помогать учиться тем, кто развивается медленно, с трудом. Но при этом – помогать учиться на их собственных ошибках, на их собственном опыте, иначе они не усвоят урок и вырастут либо безынициативными исполнителями чужих приказов (если не развита логика, разум), либо популистами и демагогами (если не развито сознание, дух). А значит, нужно разрешать делать ошибки и исправлять их. Но нельзя, недопустимо мелочно опекать и бдительно надзирать за теми, кто растёт быстрее: даже из умных, талантливых, честных людей получаются озлобленные ниспровергатели всего и вся.

Последняя, 4-я часть, – это голос Бога.

– Это твоя победа, но это и твой крах, – так сказал Он...
– Ты породил не любовь. Ты породил только страх, – так сказал Он...
– Это старые воды, это мёртвые воды, – так сказал Он.
– Ты лишил их главного. А главное – это Свобода, – так сказал Он...
– А теперь смотри, я попытаюсь вновь, – так сказал Он.
– Я хочу, чтоб была Свобода, и через Свободу – Любовь, – так сказал Он.

Вот – идея, которую дарит нам автор: свободный выбор человека, вера в человека, и притом общество, построенное на любви. Это не то хищное общество, которое живёт за счёт физического или морального подавления слабых народов и отбирания чужих богатств. Но это и не тот «Зверь», т.е. идол, кумир, которому «надо верить» (т.е. верить не потому, что зажёгся той же мечтой и потому веришь добровольно, а потому что «надо»). Однако придти к коммунистическому обществу любви и гармонии человечество может, только утратив прежние смыслы (зато научившись мыслить) и пройдя через страшные испытания и нужду (зато вспомнив всё, что какое-то время было под запретом и потому было – будет? – утрачено).

– А вы будете жить, как живёт среди вас Вечный Жид, – так сказал Он.
– Он мечтает о смерти, но вынужден жить и жить, – так сказал Он.
– Так и вы обретёте прежде запретную мысль, – так сказал Он.
– Так и вы потеряете прежде доступный смысл, – так сказал Он.

1-я часть произведения – введение в действие. Три последующие части – полный цикл отрицания отрицания (закон диалектики) и перехода того же экспериментального общества в иное, положительное качество на новом, более высоком витке спирали. Жаль, что идти к этому придётся через забывание, отрицание, разрушения и мечту о смерти. Видимо, это лучший ускоритель обучения...

Кто был этот герой, взявший на себя ответственность и поведший народ путём эксперимента? Мы не можем ответить однозначно, выбрав подходящее имя из истории. Ведь в действительности из любви к людям взял на себя ответственность и повёл народ один человек. Но он почти сразу упал, сражённый ядовитой пулей, и дальше людей вёл другой, менее человечный и не способный так же смело и гибко мыслить, признавая свои ошибки и быстро делая из них выводы. А за ним стали сменяться в основном мелкие люди, вообще не способные предвидеть и быстро, с умом реагировать на возникающие проблемы. Поэтому было бы правильнее сказать, что герой произведения – лицо обобщённое, усреднённый образ той породы людей, что подняли на дыбы страну и повели её под уздцы к светлому будущему, но повели жёстко, круто, под кнутом и в железных шорах.

Какие средства художественной выразительности применил Виталий Челышев, чтобы построить величественное здание своего стихотворения-башни, представляющей историю человечества до 1991 года? И почему он использовал именно их?
Прежде всего, здесь большую роль играет синтаксический параллелизм. И в чистом виде, когда строки совпадают способом построения:

И тогда я начал расти,
И встал у Него на пути,
И просил его: – Ты прости!

(Здесь каждая строка начинается с союза «и» и глагола в прошедшем времени.)
И в виде простого повтора:

И молоко новой жизни
Превратится в новую кровь.
Всё случится по-новому вновь.
Всё случится по-новому вновь.

И в виде лексического совпадения, к которому относятся анафоры, эпифоры и симплоки, постоянно встречающиеся в тексте. (Анафора – единоначатие нескольких строк, эпифора – лексическое совпадение концов строк, симплока – одинаковые начало и конец при разной середине или разные начало и конец при одинаковой середине.)
Симплока встречается всего три раза: «Ты прости нас, Боже, прости, / Ты пусти нас дальше, пусти» и «Это старые воды, это мёртвые воды», «Чем стоны новых времён,/ чем шелест новых знамён».
Анафора же используется в изобилии, например:

Это было время, когда сгорала бумага,
И время, когда испепелялась цифра,
И время, когда стиралась память...

А эпифора, похоже, здесь вообще на каждом шагу, поскольку, кроме строчки «Не разделяя религии их и мою, земли их и мою», каждая реплика Бога тоже является эпифорой, всегда завершаясь словами «так сказал Он». И лишь в самой последней строке произведения, являющейся репликой героя, мы видим «так сказал я».
Синтаксический параллелизм восходит ещё к русским былинам и песенному фольклору, и с тех пор его используют, когда хотят подчеркнуть народное начало или придать характер эпоса. В данном случае стихотворение Челышева напоминает эпос, а именно – Библию и апокрифы, а также стилизованное под них произведение Ницше «Так сказал Заратустра». Эпосное звучание – визитная карточка этого художественного текста, вот почему при его анализе столь важно сказать о параллелизме. Ведь выразительные средства нужны не просто сами по себе, для красоты, но и для создания у читателя устойчивых ассоциаций с какими-то произведениями или событиями, которые в них описываются. Здесь же возникают ассоциации с мощными, давними источниками, питающими культуру веками.

Что ещё встречается в тексте?
Асиндетон, т.е. бессоюзие «Не разделяя: жёлтое, красное, чёрное, белое».
Тавтологическая гипербола «А Он вздохнул жарким жаром» (доведение преувеличения до масла масленого) в сочетании с катахрезой «И выдохнул смёрзшимся паром» (сочетание противоречивых, но не контрастных по природе слов в целях большей эффектности), что в целом вызывает впечатление чего-то неожиданного, странного и вместе с параллелизмом усиливают оригинальность звучания.
Более чем неожиданное сравнение «Деградация генерации? Дегенерация нас? Как перекисший квас?»
Странная для эпосного текста бюрократическая, канцелярская лексика «Вы выбрали скверный курс. Вы издержали ресурс» в сочетании с простонародно звучащей метафорой «Пора приложиться к вымени, / у которого новый вкус» усиливают неожиданность, противоречивость и побуждают читателя вдумываться в слова, а не просто автоматически читать «по верхам», не воспринимая. Подобные философские тексты читать иначе просто не получится, ведь это не задушевная лирика или развлекаловка.
И ещё – внутренняя рифма «Наша боль почему и к чему» и её сочетание с анафорой: «Ждал ответа, ждал от Него совета».
Говоря о рифме, нельзя не упомянуть о единичном случае так называемой новой рифмы:

Всё рождённое вымрет.
И прижмётся новое к вымени.

«Вымрет – вымени» – прекрасный пример усечения: совпадает начало вым- и последняя гласная -и (ведь гласная в -ет стоит в безударной позиции и слышится как -ит); а звуки, стоящие в середине, т.е. «р» и «ен», отсекаются, не повторяются. Новая рифма – это уже признак современного звучания, она ещё не растиражирована, её не встретишь на каждом шагу, а значит, она будет восприниматься читателем как оригинальная.
Таким образом, какое художественное средство мы ни возьмём, у Челышева всё работает на оригинальность и неожиданность.

При анализе данного стихотворения необходимо сказать несколько слов об эпиграфе, который предшествует тексту и помогает раскрыть его идею. В эпиграфе упоминается «белый, чёрный, жёлтый и красный нацизмы» в качестве метафоры различных рас и распространённого среди них шовинизма (или, по крайней мере, нетерпимости) по отношению друг к другу. Человечество всегда и везде пытается выявлять не общее, сходное, объединяющее, но непохожее, чужое, разъединяющее, и этим рушит Вавилонскую башню своей цивилизации. Чаще всего нетерпимость существует на уровне рас, религий или идеологии. Но даже там, где с этой стороны вроде бы царит гармония, сверхразвитое чувство патриотизма, подавляющее в человеке все остальные чувства, всё равно вызывает нетерпимость из-за национальности или языка. Последний пример особенно характерен сейчас для современной Украины, что автор (москвич и многолетний секретарь Союза журналистов России, но запорожский журналист в прошлом) не мог не принять во внимание.
Первое и последнее предложения эпиграфа – обобщающее изложение той идеи, которую автор пытается до нас донести: «Когда над миром нависла настоящая, казавшаяся неотвратимой, угроза, а не химера ядерных войн, народы забыли прошлые обиды ради спасения будущего» и «Только единое человечество смогло победить неотвратимое, и лишь тогда люди обрели ту вечность, которую прежде каждый пытался обрести только для себя».
«Только для себя» – это и есть сверхразвитие (в ущерб братству народов) чувства патриотизма. Когда это происходит в мононациональной стране, налицо лишь единичные, отдельные случаи нетерпимости со стороны неглубоко впитавших христианские или гуманистические ценности граждан. Но когда это происходит в многонациональном государстве (да ещё если преобладают две национальности, не сильно отличающиеся друг от друга в количественном выражении), это взрывоопасный котёл гражданской войны.
Неужели миру нужно подойти к самому краю бездны, за которой даже не Третья мировая, а просто уничтожение человечества, чтобы научиться искать в каждом случае, в первую очередь, не отличия, а именно то, что нас объединяет? Научиться любить. Ведь Бог завещал нам Любовь: «Да любите друг друга». Любите врагов ваших. Любите проклинающих вас и ненавидящих вас. Любите близких и родных. Любите человечество.
А поскольку «Любовь» (христианское её понимание) и «любовь» (понимание на обыденном уровне) звучат одинаково и второе понятие входит в первое, более широкое, то мы вправе сказать, что это произведение о Любви... но и о любви: не случайно Виталий Челышев постоянно использует слова и сравнения, к ней относящиеся:

И сказал мне: – Это не фокус,
Не какой-нибудь брекс-фекс-пекс.
Это космический секс.
Это космический секс.
Он всегда получается разным.
Смерть Вселенной подобна оргазму.
Жизнь подобна всегда соитию
Невидимых вами телес.
Всё рождённое вымрет.
И прижмётся новое к вымени.
И молоко новой жизни
Превратится в новую кровь.
Всё случится по-новому вновь.

По-новому это уже случалось не раз, иначе бы не говорилось в произведении о «семи человечествах и одиннадцати мирах».

– А теперь смотри: это Слово, Логос, в котором весь текст! – так сказал Он.
– Это слово Любви и Свободы – вселенский великий секс! – так сказал Он.

Любовь и и свобода, любовь при ненарушенной свободе другого, чужого, непохожего на тебя, – первое, главное условие того, чтобы гибель человечества не повторилась вновь. Чтобы не пришлось Богу ещё раз вызывать из небытия молоко новой жизни.

А знаете, ведь и ещё об одном современном конфликте, широко распространённом и нестерпимо угрожающем всему современному миру, говорит подбор лексики с «молоком» и «коровами»! Эти два слова характерны для Корана: «молоко» – образ Млечного Пути, Вселенных, Большого Космоса, а «Корова» – То, Что рождает это «молоко», Творящий Принцип. Коран вызывает прямую ассоциацию с терроризмом, использующим ложное толкование Корана как прикрытие и повод для агрессии. И если мы не покончим с гражданскими войнами и терроризмом, то даже отсутствие Третьей Мировой человечеству ничем не поможет.
Только Любовь спасёт. Любовь при условии свободы воли. Общество, где свобода каждого есть залог свободы всех. Бог почему-то до сих пор верит в нас, в нашу свободную волю и в нашу способность научиться Любви.

Характерно ли это произведение для Виталия Челышева? Да, очень характерно. У него много таких пространных стихотворений, мини-поэм, звучащих по-философски, порой даже притчами.
Значимо ли оно для русской поэзии? Я думаю, не только для русской, но и для мировой, учитывая всеобщность темы и громадную важность идеи, т.е. выводов из произведения. Да и своим эпосным звучанием, близким к Библии, этот художественный текст относится к лучшим образцам современной поэзии и заслуживает вдумчивого внимания всех читателей. Ведь нет сейчас для человечества ничего важнее уроков Любви.

...Хаос, безумие, ненависть, болезни и нищета. Все ненавидят всех, и все боятся всех. А те, кто дёргают манекенов экрана, прессы и парламентских трибун за ниточки, те спокойно грабят, применяя войны видимые и невидимые – экономические и информационные. Человечество живёт, как Вечный Жид, потеряв прежде доступные знания о путях Любви и справедливости, добра и самопожертвования, погрязая в чудовищном эгоизме. Даже не верится, что может встать Апостол великой Любви к человечеству, вырвать своё сердце-свечу и позвать глубоким и сильным голосом: «Люди, любите друг друга! Посмотрите, как вы похожи!»
Будет ли когда-то добыта из недр истории память о тысячелетней человеческой мечте – о справедливом обществе любящих друг друга людей? Та мечта, что вдохновляла Платона, Томаса Мора, Томмазо Кампанеллу, Бабёфа, Сен-Симона и Фурье? Та мечта, что вызывала к жизни бесчисленные бунты, мятежи, революции, освободительные и крестьянские войны на всех земных просторах? Учтут ли люди отрицательный и положительный опыты великого Октябрьского эксперимента?
Или изберут себе «Зверем» – новым кумиром – золото, а волчий эгоизм провозгласят условием процветания? Но где же в этом Любовь?!
Что будет означать в новых условиях слово «свобода» – свободу для себя и своих? Свободу распутства и вседозволенности как новую мораль неслыханного космического секса? Свободу искажать и топтать собственное прошлое, наказывая его и обрекая всех на новые и новые грабли?
Или нас снова сотрут с лица Земли, чтобы новое, совсем иное человечество припало к молоку Небесной Коровы?
Сколько вопросов рождается при чтении этого философско-мифологического, экспериментального стихотворения! Сколько надежд и разочарований опять всколыхнулось в груди, сколько старых, зарубцевавшихся ран заболело...
Лишь великие произведения рождают такие чувства.

3–8.05.18 г.

Ещё о стихах Челышева: Остановка в пути